Государственный макеевский научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности

Государственный макеевский научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности (МакНИИ)
Международное название	Makeevka Research Institute for Mining Safety
Основан	1927
Расположение
Юридический адрес	Донецкая область, город Макеевка, ул. Лихачёва, 60
Награды

К:Научные институты, основанные в 1927 году

Государственный макеевский научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности (МакНИИ) — находится в г. Макеевка Донецкой области.

История

Центральная спасательная станция (1907—1926 гг.)

На рубеже XIX—XX веков развитие добычи угля в мире сопровождалось крупными авариями в угольных шахтах. В основных угледобывающих странах начались серьёзные работы по организации горноспасательного дела и научным исследованиям по борьбе с подземными пожарами, взрывами метана, определению условий формирования взрывоопасных газовых смесей в рудничной атмосфере, взрывчатости угольной пыли. Основной угледобывающий регион России — Донбасс не был исключением.

В 1902 году на некоторых рудниках начали организовываться горноспасательные станции и бригады из числа рабочих, делались первые шаги в этом направлении.

Состоявшийся в 1906 году XXXII съезд горнопромышленников юга России постановил:

«Поручить Совету съезда принять на себя устройство Центральной спасательной станции в одном из районов по выбору Совета съезда».

На эти цели съездом были выделены в общей сложности 139 600 рублей.

Уже 1 ноября 1907 года в Макеевке на эти средства была устроена и оборудована первая в России Центральная спасательная станция. Для этого Русское Донецкое общество каменноугольной и заводской промышленности передало освободившееся здание главной конторы недавно закрытой шахты «Старая Капитальная» и земельный участок 60 x 45 сажен (128 х 96 метров). Здесь были построены: технические здания, учебный штрек и школа десятников. Сюда же дополнительно подвели железнодорожные пути и телефонную линию.

Первое штатное расписание Центральной спасательной станции определяло следующий состав сотрудников: начальник и его заместитель, десять спасателей, конюх и несколько разнорабочих. На станции проводилась подготовка членов спасательной команды к ведению спасательных работ и специальные тренировки, в том числе в непригодной для дыхания атмосфере, а также обучали рабочих шахт основам спасательного дела. При вызове на аварию спасательная команда должна была немедленно выехать с имеющимся оснащением для спасения людей и ликвидации аварии. Для выезда использовался специальный железнодорожный вагон или гужевой транспорт (линейки для командного и личного состава, фургон для оборудования).

Кроме решения оперативных задач по спасению шахтёров и ликвидации многих аварий в шахтах, Центральная макеевская спасательная станция стала одним из первых в России научно-исследовательских учреждений, целенаправленно занимавшихся безопасностью труда. В 1909 году в её состав была включена метрологическая станция, в 1911 — сейсмическая станция 1-го разряда (действовала до 1917 года) и химическая лаборатория. Именно здесь была сконструирована первая отечественная модель респиратора («Макеевка») для защиты органов дыхания горноспасателей, проводились первые исследования взрываемости угольной пыли и газовой смеси.

В 1913-1917 годах, несмотря на трудности периода Первой мировой войны, Центральная спасательная станция продолжала развиваться. В её состав вошла испытательная станция, включавшая в себя штольню по породе и железную штольню для испытаний взрывчатых веществ.

Одним из первых руководителей Центральной спасательной станции был легендарный Н. Н. Черницын, крупный специалист по вопросам взрывобезопасности рудничной атмосферы и угольной пыли, геройски погибший при спасении людей после взрыва метана 27 февраля 1917 года в Корсуньской копи № 1 (ныне шахта «Кочегарка», г. Горловка).

В 1919-1927 годах научная работа Центральной спасательной станции активно продолжалась и охватывала целый ряд важнейших направлений: борьбу с угольной пылью и рудничными газами, спасательное дело, вентиляцию шахт, внезапные выбросы угля и газа. Старший инспектор Центральной спасательной станции С. И. Фисенко в начале 1920-х годов сконструировал первый отечественный самоспасатель, который успешно использовался в угольной отрасли.

Период 1927—1940 гг.

Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР 19 мая 1927 года Центральная спасательная станция преобразована в Государственный макеевский научно-исследовательский институт по безопасности горных работ и горноспасательному делу. К этому моменту здесь работали лаборатория физико-химических исследований, канатно-испытательная станция, станция горноспасательного дела и аппаратуры, станция рудничного газа и пыли.

Вся научная часть, в 1927 году, помещалась в небольшом одноэтажном здании, причём научных работников числилось всего четыре человека. Этому коллективу было поручено продумать структуру нового учреждения и наметить пути его развития. Для изучения опыта создания подобных научно-исследовательских организаций, в этот организационный период, было решено командировать Л. Н. Быкова в Москву и Ленинград для ознакомления с положениями об институтах и особенностях организации в них научных исследований. В этой работе большую помощь оказали учёные Ленинградского политехнического института, в частности, академиком Н. Н. Семёновым. На основании собранных материалов, было разработано положение и структура института. При непосредственном участии Л. Н. Быкова было спроектировано здание станции по борьбе с пылью и газом, а также его лаборатории. В дальнейшем были разработаны проекты главного административного корпуса МакНИИ, физико-химической лаборатории, станции электрооборудования и других научных подразделений.

Институт расширялся и развивался. Строились новые здания лабораторий. В 1929 году в составе института была создана научно-исследовательская и испытательная станция рудничного электрооборудования. В 1932 году был построен, сохранившийся до настоящего времени, главный административный корпус института. В 1938 году введена в строй научно-исследовательская станция взрывных работ и взрывчатых материалов, где впоследствии был построен самый большой в мире баллистический маятник для определения эффективности (работоспособности) взрывчатых веществ, металлический штрек для их испытаний, штольня для экспериментальных работ и испытательный полигон.

В 1934 году на территории МакНИИ был сооружён уникальный, единственный в мире вертикальный стенд (копёр) высотой 42 метра для испытаний клетевых парашютов и шахтных вагонеток для перевозки людей. Многие десятилетия этот стенд (демонтирован в 2006 году) был узнаваемым неофициальным символом города Макеевки и института МакНИИ. Позднее, во второй половине 1940-х годов, на его наклонной части проводились испытания специальных вагонеток для перевозки людей по наклонным выработкам до 50°, получивших название «вагонетки МакНИИ». Их разработчикам М. К. Галушко и И. А. Артёменко в 1950 году была присуждена Сталинская премия. Без существенных изменений вагонетки «МакНИИ-3» и «МакНИИ-4» (ВЛН) изготовливаются серийно до сих пор и работают на многих шахтах Донбасса, Караганды, Кузбасса, Приморья и Сахалина.

К 1938 году деятельность МакНИИ была сосредоточена на следующих основных направлениях:

• исследование причин травматизма шахтёров;
• разработка методов и средств предупреждения производственного травматизма, аварий и катастроф в горной промышленности;
• разработка, испытания и производство приборов, механизмов и материалов для обеспечения безопасных условий труда в шахтах.

В частности, здесь были разработаны первые отечественные оптические интерферометры для контроля состояния рудничной атмосферы, индикаторы сернистого газа, окиси углерода и окислов азота.

Важную роль в развитии научной деятельности МакНИИ сыграл профессор, академик, Герой Социалистического Труда А. А. Скочинский, который был постоянным консультантом института при решении многих научно-исследовательских проблем.

Период 1941—1947 гг.

Дальнейшее развитие МакНИИ прервала Великая Отечественная война. Уже 23 июня 1941 года младший научный сотрудник института О. И. Бодиенко в лаборатории физических исследований изготовила первую бутылку с зажигательной смесью. В поисках наилучшего результата бутылки разбивались о металлическую ёмкость, находившуюся рядом с лабораторией. Вскоре было налажено их производство для нужд Южного фронта.

В экспериментальных мастерских изготавливались корпуса ручных гранат типа РГ-41 и РГ-42, а в лаборатории № 1 обеспечивалось их снаряжение.

Заведующий бюро физико-химических исследований А. Г. Троценко организовал цех по производству запалов для бутылок с зажигательной смесью, которые отправлялись на фронт для уничтожения немецких танков. В обще сложности было выпущено более 50 тысяч запалов.

Институт участвовал в организации производства боеприпасов и на других предприятиях Донбасса.

Многие сотрудники МакНИИ ушли на фронт, 27 из них пали смертью храбрых.

В октябре 1941 года институт и его основная лабораторная база были эвакуированы в город Ленинск-Кузнецкий. На новом месте научно-исследовательская работа была продолжена. МакНИИ оказывал практическую помощь шахтам Кузнецкого бассейна консультациями, испытаниями, участием в развитии шахт. В частности:

• была исследована взрываемость каменноугольной пыли 120 шахтопластов и разработаны средства борьбы со взрывами метана;
• установлен прогноз газообильности целого ряда шахт Кузбасса, что позволило решить задачу проветривания шахт при развитии добычи угля;
• изучена работа шахтных канатов и разработаны мероприятия по увеличению их срока службы;
• выявлены причины эндогенных пожаров в шахтах и разработаны мероприятия по их предупреждению;
• разработана технология применения тяжёлых врубовых машин на газообильных пластах Кузбасса.

Впоследствии институт продолжил развивать научно-исследовательские работы, связанные со спецификой Кузбасса, через свой филиал, организованный в городе Ленинск-Кузнецкий. Впоследствии, в 1946 году, на базе этого филиала МакНИИ был создан Государственный Восточный научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности (ВостНИИ), который, после недолгого пребывания в городе Ленинск-Кузнецкий и Новосибирске, в 1958 году был размещён в городе Кемерово.

После освобождения Донбасса от немецко-фашистских захватчиков сотрудники МакНИИ вернулись в Макеевку. Фашистская оккупация нанесла институту тяжёлый ущерб. Оккупантами были разрушены почти все служебные и жилые помещения, экспериментальные сооружения. Немедленно были начаты работы по восстановлению сооружений института и его деятельности. Коллектив своими силами в короткий срок сумел частично восстановить лабораторно-экспериментальную базу и приступил к своей деятельности, обеспечивая практическую помощь в восстановлении шахт Донбасса и других регионов страны.

Уже 19 октября 1943 года в институт первым в Донбассе начал промышленное производство кислорода для нужд восстановления шахт и заводов, а также воинских и горноспасательных частей. По указанию заместителя Наркома угольной промышленности СССР А. Ф. Засядько институт в течение месяца построил, оборудовал и запустил установку по производству карбида кальция для автогенных работ.

К марту 1944 года были восстановлены здания всех шести действовавших до войны научно-исследовательских станций, а также их основное оборудование, организована новая углехимическая лаборатория для изучения углей шахт Донбасса. Были восстановлены крупные экспериментальные установки для проверки безопасности промышленных взрывчатых веществ, электрооборудования, контроля взрываемости угольной пыли. На основании теоретических и экспериментальных исследований, в частности, были разработаны новые методы и приборы контроля пылевзрывобезопасности горных выработок.

Для решения задач по восстановлению шахт Донбасса и послевоенного хозяйства, деятельность института была сосредоточена на следующих основных направлениях:

• проветривание восстанавливаемых шахт Донбасса;
• изучение газовыделения и разработка способов борьбы с газом при осушении затопленных шахт;
• изучение состояния крепёжного леса и разработка мероприятий по его сохранению;
• обобщение опыта восстановления вертикальных стволов шахт Донбасса 1-й очереди с целью перенесения его на шахты, восстанавливаемые в последующие сроки;
• определение пригодности к эксплуатации электрооборудования, находящегося длительное время под водой и разработка методов его восстановления;
• выявление шахт Донбасса с кислой водой для подбора водоотливного оборудования;
• изучение и выявление возможностей расширения ресурсов коксующихся углей.

За годы напряжённого труда в период 1927-1947 годов коллектив института нашёл решения сотням сложных научно-технических вопросов в области безопасности работ в горной промышленности, зачастую казавшихся непреодолимыми. Впервые в СССР были разработаны, изготовлены и внедрены индивидуальные самоспасатели для горнорабочих, разработан отечественный, оригинальный способ определения прочности шахтных канатов, методы испытаний электрооборудования на взрывобезопасность, взрывчатых веществ и средств взрывания, промышленных противогазов, противопылевых респираторов и др.

Исключительно благоприятные условия для высококачественных испытаний и экспериментальных работ определялись наличием возможности постановки опытов в условиях, максимально близких к реальной шахтной подземной обстановке. Действовавшие в МакНИИ две опытные шахты, где разрабатывался пласт «Аршинка», имели все необходимые средства для широкого экспериментирования в жёстких производственных условиях.

Период 1948—1970 гг.

В первое послевоенное десятилетие, помимо научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, МакНИИ приступил к систематической деятельности по подготовке и повышению квалификации работников угольной промышленности в области безопасности труда. Только за десять послевоенных лет на семинарах МакНИИ для общественных инспекторов по технике безопасности было обучено 18 тысяч человек, научными работниками института прочитано более 2400 лекций непосредственно на шахтах, организовано 75 различных курсов для руководителей шахт и горнодобывающих предприятий с общим числом слушателей более 2700 человек.

Здесь проходили обучение работники шахт Донбасса, Львовско-Волынского угольного бассейна, Караганды, Кузбасса, Дальнего Востока, Сахалина, Воркуты и других угольных бассейнов страны.

Одновременно продолжались и научные исследования. В 1949 году старший научный сотрудник МакНИИ Ю. М. Рибас, в составе авторского коллектива, был удостоен Сталинской премии за разработку и внедрение новых взрывобезопасных конструкций шахтных светильников.

В 1950 году коллектив авторов, включая И. П. Скляренко, В. К. Перепелицу, Ф. М. Галаджего и Н. К. Шеллар, получил Сталинскую премию за создание и внедрение в угольную промышленность переносных приборов для контроля рудничной атмосферы.

В 1951 году, при непосредственном участии И. В. Боброва, была составлена геолого-углехимическая карта Донецкого бассейна, за которую коллектив авторов был удостоен звания лауреатов Сталинской премии.

В том же году А. М. Котлярскому, П. Ф. Ковалёву и другим участникам авторского коллектива была присуждена Сталинская премия за создание и внедрение взрывобезопасного рудничного электрооборудования. Разработанные ими пинципы конструирования такого оборудования широко применяются и сегодня.

К середине 1950-х годов на территории института, охватывавшей 23 га, располагались научно-исследовательские лаборатории, опытные штольни, испытательные стенды, экспериментальные мастерские, опытная шахта, жилые и вспомогательные служебные помещения.

В 1956 году коллектив МакНИИ состоял из 700 человек. К концу 1950-х годов значительная часть научных сотрудников проживала в благоустроенных квартирах на территории института, где был построен детский сад, продуктовый и промтоварный магазины, футбольное поле (на вершине породного отвала закрытой в начале XX века шахты «Старая Капитальная» — см. фото), велось преподавание в детской музыкальной школе.

Общая площадь служебных зданий института составляла около 20 000 м². Институт имел следующие специальные научно-исследовательские лаборатории:

• Вентиляции и газа;
• По борьбе с внезапными выбросами угля и газа;
• Взрывных работ и взрывчатых материалов;
• По борьбе с пылеобразованием;
• Рудничного подъема и транспорта;
• Рудничного электрооборудования;
• Физико-химических исследований.

Кроме специальных лабораторий в институте располагался ряд лабораторий общего назначения: газоаналитическая, радио-техническая, рентгеновская и др. Каждая из них имела специальные здания и сооружения для проведения различных исследовательских и экспериментальных работ. В частности, в специальной аэродинамической лаборатории МакНИИ, оснащённой уникальной установкой, выполнялись метрологические исследования и поверка важнейших приборов для контроля движения воздуха в горных выработках, включая анемометры.

В состав МакНИИ входил ряд производственных и экспериментальных сооружений:

• Опытная шахта;
• Экспериментальные мастерские;
• Подземная штольня;
• Опытные поверхностные металлические штольни;
• Испытательные стенды.

Основными направлениями работы института являлись:

• Научные исследования в области улучшения безопасности работ в горной промышленности и внедрение разработанных институтом предложений.
• Государственные контрольные испытания оборудования и материалов с целью определения возможности их безопасного применения в шахтах.

Научно-исследовательская деятельность МакНИИ была направлена на решение следующих проблем и задач:

1. Предупреждение и локализация взрывов рудничных газов и каменноугольной пыли, исследования причин возникновения и распространения взрывных реакций, разработка методов борьбы с ними.
2. Борьба с суфлярными выделениями газа и внезапными выбросами угля и газа в угольных шахтах; исследование природы этих явлений и разработка мер для их предупреждения и ликвидации;
3. Прогноз газообильности вновь строящихся шахт, улучшение проветривания действующих шахт путём изучения причин, вызывающих нарушение нормального режима вентиляции при развитии горных работ; разработка и практическое опробование мероприятий по предупреждению и устранению этих нарушений.
4. Изучение газоносности и газовыделений при различной технологии выемки, а также вопросов дегазации угольных пластов.
5. Улучшение безопасности и эффективности взрывных работ в шахтах, опасных по пыли и газу; создание наиболее рациональных методов ведения взрывных работ, а также разработка новых антигризутных мощных взрывчатых веществ и более совершенных средств взрывания.
6. Совершенствование действующего и разработка нового взрывобезопасного электрооборудования, создание более совершенных методов его защиты от передачи взрывов в окружающую рудничную атмосферу, а также дальнейшее улучшение способов защиты людей от поражения электрическим током в подземных условиях.
7. Совершенствование безопасности работы различных подъёмных установок, исследование способов защиты от обрывов подъёмных канатов. Разработка мероприятий по ликвидации травматизма на рудничном транспорте и др.
8. Кондиционирование рудничного воздуха.
9. Разработка более совершенных способов контроля рудничной атмосферы.

Все виды шахтного электрооборудования, взрывчатые вещества и средства взрывания, инертные пыли, рудничные канаты и прицепные устройства, контрольно-измерительные шахтные приборы и аппараты, предназначенные для применения в шахтах, проходили в институте обязательные контрольные испытания с целью проверки соблюдения заводами-изготовителями и предприятиями-поставщиками единых правил и норм их изготовления. В том числе, во второй половине 1940-х годов в МакНИИ была создана уникальная по своему техническому оснащению и применяемым методикам, первая отечественная испытательная лаборатория взрывобезопасного электрооборудования (П. Ф. Ковалёв, А. М. Котлярский).

Испытания рудничных подъёмных канатов, конвейерных лент, их стыковых соединений, цепей, прицепных и подвесных устройств шахтных подъёмных сосудов, вагонных сцепок, деталей машин и металлоконструкций производилось в лаборатории прочности отдела рудничного подёма и транспорта. Здесь для этих целей были построены специальные статические и динамические (100- и 200-тонные) машины, в том числе использовалась горизонтальная разрывная машина немецкого производства. Испытательные машины были установлены в малом и большом машзале отдела рудничного подъёма и транспорта. В оснащении института таким оборудованием большую роль сыграл Министр угольной промышленности СССР А. Ф. Засядько.

С 1952 года, в целях борьбы с внезапными выбросами угля и газа, на шахтах Донбасса начато применение опережающих разгрузочных скважин большого диаметра, для этого были сконструированы специальные буровые станки, позволяющие бурить скважины в любом месте забоя или штрека.

В 1953 году под руководством И. М. Печука разработан метод прогноза газообильности шахт. Методика прогноза была утверждена Министерством угольной промышленности СССР. Она и теперь используется всеми проектными институтами и организациями при разработке проектов вентиляции новых и реконструируемых шахт.

Специальным Постановлением Совета Министров СССР от 27.11.1951 было принято решение о расширении работ в области борьбы с внезапными выбросами угля и газа. В соответствии с этим на шахтах Донбасса было организовано 13 специализированных опорных пунктов МакНИИ, обеспечивающих разработку мероприятий по предотвращению выбросов, наблюдение за их эффективностью и проведение исследовательских работ.

В 1950-е годы институтом выполнены фундаментальные исследования природы и механизма выбросов угля и газа (И. В. Бобров, Р. М. Кричевский, И. М. Яровой), которые не имели аналогов в мировой практике по уникальности, представительности и разнообразию экспериментальных работ в натурных условиях. В частности, был создан и широко внедрён метод текущего прогноза выбросоопасных зон при проведении подготовительных и очистных выработок, применявшийся в 115 шахтах Советского Союза. На основе полученных результатов была создана теория опережающей отработки защитных пластов для предотвращения внезапных выбросов угля и газа (Л. Н. Карагодин, И. П. Браилко, Н. Е. Волошин), разработаны способы борьбы с выбросами за счёт высоконапорного нагнетания воды в угольный пласт в режиме рыхления (Л. Н. Карагодин, И. П. Браилко, И. И. Балинченко), а также путём гидроотжима призабойной части (И. В. Бобров, В. А. Шатилов).

Институт впервые в мировой практике выполнил крупные исследования природы и механизма выбросов породы и газа в шахтах, установил их общность с природой внезапных выбросов угля и газа. Были разработаны и внедрены методы прогноза выбросоопасности пород по данным геологоразведочного бурения, степени выбросоопасности песчаников при проведении подземных выработок, способы локализации и предотвращения внезапных выбросов породы и газа (В. И. Николин, М. И. Большинский).

Исследования МакНИИ позволили определить природу самовозгораемости углей, установить её взаимосвязь с горно-геологическими условиями, разработать способы безопасного вскрытия и подготовки угольных пластов, систему разработки, скорость подвигания очистного забоя и меры по предотвращению эндогенных пожаров (И. М. Печук, В. М. Маевский).

В 1960-х годах МакНИИ приступил к решению задач автоматизации контроля и управления проветриванием шахт. Совместно с другими институтами были созданы первые опытно-промышленные образцы системы телеметрического контроля концентрации метана и количества воздуха в горных выработках, а также системы диспетчерского управления проветриванием шахт (К. К. Бусыгин, Б. А. Клепиков).

Важнейшим итогом работы в области создания надёжных и предохранительных взрывчатых веществ являются внедрённые в 1966—1973 годах специальные предохранительные взрывные патроны в полиэтиленовых оболочках с жидким наполнителем для угольных шахт, опасных по газу и пыли (Ф. М. Галаджий).

Только в период 1966—1970 годов институтом было выполнено более 300 научно-исследовательских работ, разработаны и внедрены новые методы обеспечения безопасности работ в угольных шахтах.

За время существования института сменилось несколько поколений учёных. Значительный вклад в становление и дальнейшее развитие МакНИИ внесли известные учёные: В. Л. Божко, А. М. Котлярский, В. Д. Белый, П. Ф. Ковалёв, И. В. Бобров, А. И. Бобров, Р. М. Кричевский, В. Л. Божко, Ф. М. Галаджий, В. И. Николин, И. М. Печук, Л. Н. Быков, А. М. Морев, В. П. Колосюк и многие другие.

Период 1971—1990 гг.

Благодаря высокому научному потенциалу, МакНИИ ещё в 1960-х годах приобрёл мировое признание, стал крупнейшим в стране научным центром по вопросам безопасности работ в горной промышленности. С этого времени МакНИИ был определён в качестве головного института по вопросам безопасности труда в горной промышленности СССР. Работы института составили научную основу «Правил безопасности в угольных и сланцевых шахтах», а также целого ряда других основополагающих нормативных документов, обеспечивавших поддержание и улучшение безопасности труда в отечественной горной промышленности.

В 1970-х годах особое внимание института было уделено вопросам борьбы с местными скоплениями газа в очистных и подготовительных выработках шахт. Изучена природа формирования различных видов таких скоплений, в том числе впервые выявленных слоевых скоплений метана, разработаны методы контроля и борьбы с ними, включая скопления газа, образующиеся при работе выемочных машин (А. И. Бобров, В. М. Шейко). Создан и внедрён эффективный способ борьбы с метановыделением из выработанных пространств с помощью газоотсасывающих вентиляционных установок (О. И. Касимов, Б. В. Балинский).

За период 1965-1975 годов МакНИИ был выполнен ряд научно-исследовательских работ, направленных на решение вопросов безопасной эксплуатации локомотивов с дизельным приводом в угольных и сланцевых шахтах (И. Т. Чуйко, В. С. Нос, В. С. Торгашев). Применение дизелевозов позволило существенно повысить безопасность рудничного транспорта и его производительность.

В 70-е годы был разработан под руководством В.И. Бережинского впервые в мировой практике метод регламентации норм браковки канатов шахтного подъема по потере сечения стали проволок при неразрушающем контроле канатными дефектоскопами с учетом задаваемой вероятности безаварийной эксплуатации канатов, их конструкции и запасов прочности при навеске. Использование этих норм сначала на угольных шахтах, а затем на шахтах при разработке рудных, нерудных и россыпных месторождений полезных ископаемых позволило повысить безопасность эксплуатации шахтных подъемных установок, предупреждая одновременно недоиспользование ресурса канатов.

Применение разработанных МакНИИ методов комплексного обеспыливания позволило к началу 1970-х годов резко снизить запылённость воздуха в угольных шахтах Украинской ССР и на 40 % уменьшить заболеваемость шахтёров пневмокониозом.

В 1973 году М. Г. Гусеву, в составе коллектива авторов, была присуждена Государственная премия СССР за создание и массовое внедрение на угольных шахтах первой отечественной непрерывно действующей автоматической газовой защиты. Это изобретение стало прорывом в деле обеспечения безопасности рудничной атмосферы угольных шахт и предупреждения взрывов метана. Положенные в его основу принципы конструирования автоматической газовой защиты и сегодня широко используются в угольной промышленности.

Для внедрения разработок института и оказания научно-технической помощи шахтам по вопросам безопасности труда, в 70-х годах в основных угледобывающих регионах страны были созданы отделения МакНИИ: Луганское, Шахтинское, Грузинское, Подмосковное, Эстонское и Львовско-Волынское.

К концу 1980-х годов в состав МакНИИ входило:

• 12 отделов, включавших в себя 55 научно-исследовательских лабораторий и секторов;
• 15 секторов по борьбе с внезапными выбросами угля и газа на шахтах Донбасса;
• 5 отделений и один сектор в различных угольных бассейнах СССР.

Общая численность сотрудников института составляла 1300 человек, в том числе 4 доктора и 98 кандидатов технических наук, 130 старших и 121 младших научных сотрудников.

Период после 1991 г.

В 1991 году, после развала Советского Союза, институт оказался на территории Украины. В результате нарушения хозяйственно-экономических связей между предприятиями бывших союзных республик, всеобщего спада производства, остановок и закрытия угольных шахт, институт был поставлен на грань выживания. Его научно-исследовательская деятельность неизбежно сокращалась, как и число сотрудников.

Несмотря на переживаемые институтом сложности, благодаря энергичным усилиям А. И. Боброва, удалось реанимировать ряд приостановленных ранее перспективных направлений исследований. В частности, была возобновлена разработка средств ликвидации местных скоплений метана в погашаемых тупиках вентиляционных выработок, способов прогноза и предотвращения газодинамических явлений, способов прогноза формирования радиационной обстановки в угольных шахтах, способов локализации взрывов метана и угольной пыли. Интенсифицировано создание стационарных и переносных приборов контроля состава рудничной атмосферы.

В составе МакНИИ действовал испытательный центр и орган по сертификации взрывозащищенного горно-шахтного оборудования, средств индивидуальной защиты, рудничного транспорта, а также горных машин и комплексов. При институте функционировала докторантура и аспирантура.

В 2001 году институт получил централизованных государственных средств на выполнение научно-исследовательских работ в сумме не более 6 % от необходимого годового объёма финансирования.

В 2005 году коллектив МакНИИ насчитывал около 400 человек.

Направления деятельности

За годы существования МакНИИ стал головным научным учреждением Министерства угольной промышленности СССР, а затем и Украины, по проблемам охраны труда и промышленной безопасности в угольной отрасли, получил широкое международное признание.

В Советское время силами учёных МакНИИ в институте была создана уникальная опытно-экспериментальная база, включавшая в себя многочисленные испытательные стенды, взрывные камеры, специальные установки, механизмы и машины, оснащенные современными приборами для проведения экспериментальных исследований. В научно-исследовательских отделах и лабораториях выросла целая плеяда докторов и кандидатов технических наук.

Главные научные направления института:

• разработка, совершенствование и внедрение новых технических решений в области безопасности горных работ;
• экспертиза технической документации и опытных образцов взрывобезопасного горного оборудования, контроль и испытание новой горной техники;
• техническая экспертиза обстоятельств аварий в шахтах;
• разработка правил, норм и требований безопасности, в том числе к оборудованию, машинам, механизмам и материалам, применяемых в горной промышленности.

Основные направления деятельности:

• методы и средства проветривания горных выработок;
• дегазация угольных шахт;
• газовый контроль рудничной атмосферы;
• борьба с внезапными выбросами угля, породы и газа;
• борьба с рудничной пылью;
• безопасность взрывных работ, взрывчатых материалов, средств взрывания;
• борьба с высокими температурами, кондиционирование выработок;
• безопасное использование электроэнергии в шахтах;
• безопасность эксплуатации комплексов оборудования, машин и механизмов;
• безопасность на подземном транспорте и шахтном подъёме;
• промышленная санитария, средства индивидуальной и коллективной защиты шахтеров;
• вопросы экологически безопасных и наукоёмких технологий.

Директора института

• 1907—1908 — Федорович, Иосиф Иосифович
• 1908—1916 — Левицкий, Дмитрий Гаврилович
• 1916—1917 — Черницын, Николай Николаевич
• 1917—1919 — Антонович Л. М.
• 1919—1928 — Гриндлер, Болеслав Фридрихович
• 1928—1932 — Шерудилло П. А.
• 1932—1933 — Ерёменко
• 1933—1934 — Невский И. А.
• 1934—1936 — Ковалёв И. Ф.
• 1936—1940 — Иванов В. Е.
• 1937—1939 и 1946—1951 — Артёменко, Иван Андреевич
• 1940—1947 — Борисов, Михаил Борисович
• 1951—1966 — Бобров, Иван Владимирович
• 1966—1977 — Тимошенко, Александр Тимофеевич
• 1978—1995 — Колесов, Орест Андреевич
• 1995—1997 — Кузяра, Владимир Иосифович
• 1997—2000 — Бобров, Анатолий Иванович
• с 2000 — Брюханов, Александр Михайлович

Награды и премии

За свой более чем 100-летний период деятельности институт получил около 1000 авторских свидетельств и патентов на изобретения, множество дипломов и медалей на отечественных и зарубежных выставках.

Разработки института удостаивались Сталинской премии и Государственной премии СССР (в 1949, 1950, 1951, 1973 годах), а также Государственной премии Украинской ССР в области науки и техники (1985 и 1988 годы), Государственной премии Совета Министров СССР (в 1984, 1985, 1986, 1987 годах).

За успехи, достигнутые коллективом института в разработке и внедрении на предприятиях горной промышленности более совершенных средств безопасности и улучшение условий труда, в 1971 году МакНИИ награждён орденом Октябрьской революции, юбилейной Ленинской Почетной Грамотой.

Ученые института удостоены многочисленных государственных и ведомственных наград, являются лауреатами престижных международных и отечественных премий, выставок, ярмарок, работа коллектива получила широкое признание горной общественности угледобывающих стран мира.

Лауреаты Сталинской премии и Государственной премии СССР

• И. А. Артёменко, канд. техн. наук
• И. В. Бобров, доктор техн. наук, профессор
• Ф. М. Галаджий, доктор техн. наук, профессор
• М. К. Галушко
• М. Г. Гусев, канд. техн. наук
• П. Ф. Ковалёв, доктор техн. наук, профессор
• А. М. Котлярский, канд. техн. наук
• В. К. Перепелица, канд. техн. наук
• Ю. М. Рибас, старший научный сотрудник
• И. П. Скляренко, канд. техн. наук
• Н. К. Шеллар, инженер

Лауреаты Премии Совета Министров СССР

• В. Л. Божко, канд. техн. наук
• О. И. Касимов, канд. техн. наук
• В. П. Колосюк, доктор техн. наук
• В. В. Конарев, канд. техн. наук
• О. Г. Кременев, канд. техн. наук
• В. С. Маевский, канд. техн. наук
• А. М. Морев, доктор техн. наук
• И. Ф. Сумин, канд. техн. наук

Лауреаты Государственной премии Украинской ССР

• М. Г. Гусев, канд. техн. наук
• Ф. Е. Кригман, канд. техн. наук
• Э. Н. Медведев, доктор техн. наук
• В. И. Назаренко, канд. техн. наук
• Г. М. Сёмин, старший научный сотрудник

Заслуженные деятели науки и техники Украинской ССР

• И. А. Артёменко, канд. техн. наук
• И. В. Бобров, доктор техн. наук, профессор

Заслуженные изобретатели Украинской ССР

• В. П. Колосюк, доктор техн. наук, профессор
• Н. Р. Шевцов, доктор техн. наук

Лауреаты Премии им. академика А. А. Скочинского

• А. М. Морев, доктор техн. наук
• В. Л. Божко, канд. техн. наук
• Р. М. Кривицкая, канд. техн. наук
• А. И. Бобров, доктор техн. наук, профессор
• Б. В. Балинский, канд. техн. наук
• Д. В. Кузьмин, канд. техн. наук
• О. А. Колесов, доктор техн. наук
• М. И. Большинский, доктор техн. наук
• И. С. Фридман, старший научный сотрудник
• Ю. Т. Хорунжий, канд. техн. наук
• Н. Р. Шевцов, доктор техн. наук, профессор
• Л. И. Вайнштейн, канд. техн. наук
• А. Е. Ольховиченко, доктор техн. наук
• Н. Н. Хохотва, канд. техн. наук
• В. А. Кузин, канд. техн. наук
• А. Ф. Клишкань, канд. техн. наук
• Т. Я. Мхатвари, канд. техн. наук
• А. Ю. Бутуков, канд. техн. наук
• Н. Л. Росинский, доктор техн. наук, профессор
• В. И. Николин, доктор техн. наук, профессор
• И. И. Балинченко, канд. техн. наук
• Э. И. Тимофеев, канд. техн. наук

Источники

• Золотой век МакНИИ: история создания, развития и становления (1907—2007)/под ред. канд. техн. наук О. М. Брюханова — Донецк : ТОВ «ВПП „Промiнь“», 2007. — 416 с., илл. — ISBN 966-96743-4-1
• Выдающиеся горные инженеры и специалисты угольной промышленности Украины / Н. Сургай, С. Фищенко. — К. : Унив. изд-во «Пульсары», 2003. — 420 с. — ISBN 966-7671-61-5
• [old.rsl.ru/table.jsp?f=1016&t=3&v0=&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=Государственный+макеевский+научно-исследовательский+институт+по+безопасности+работ+в+горной+промышленности&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&useExternal=true&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&doi=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=a1&i=1&v=tagged&s=2&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=4&debug=false Государственный макеевский научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности / Отв. ред. И. В. Бобров. — Харьков : Углетехиздат, 1957. — 65 с., илл.]
• Горный энциклопедический словарь. Том 3 / под ред. В. С. Белецкого. — Донецк : Восточный издательский дом, 2004. — 752 с. — ISBN 966-7804-78-X
• Комментарии к правилам безопасности в угольных и сланцевых шахтах: монография/ ред. И.А. Бабокин. - М.: Недра, 1979. — 335 с.
• [donjetsk.com/retro/3143-verhushka-aysberga-ili-vershki-vidny-izdaleka.html О знаменитой «вышке» МакНИИ. Донецкий авторский сайт Е. Ясенова]
• [donjetsk.com/retro/3144-pervaya-centralnaya-spasatelnaya-ili-kak-rozhdalos-vgsch.html Первая Центральная спасательная. Донецкий авторский сайт Е. Ясенова]
• [donjetsk.com/retro/3148-granaty-vmesto-knig-i-formul.html Гранаты вместо формул. Донецкий авторский сайт Е. Ясенова]
• [donjetsk.com/retro/3149-pod-dozhdem-stalinskih-premiy.html Под дождём Сталинских премий. Донецкий авторский сайт Е. Ясенова]
• [donjetsk.com/retro/3145-tayny-nashego-gorodka.html Тайны нашего городка. Об истории «городка» МакНИИ. Донецкий авторский сайт Е. Ясенова]

См. также

• Учёные МакНИИ
• [m.youtube.com/watch?v=VdwRBH_3PAQ Видефильм. «МакНИИ. Взрывы в горной промышленности. Тропою знаний», 23.10.2015 — опубликовано «Первый Республиканский Телеканал»]
• Государственный Восточный научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности (ВостНИИ)
• Институт горного дела имени А. А. Скочинского
• Институт проблем комплексного освоения недр РАН (ИПКОН)

Отрывок, характеризующий Государственный макеевский научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности

– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.