Макем
Поделись знанием:
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Ма́кем — неофициальное название жителей Сандерленда, города в северо-восточной Англии, а также диалекта, на котором они говорят. Варианты написания: «Mak’em», «Makem», и «Maccam».
Этимология
Существуют свидетельства, что слово «Макем» было придумано не так давно. Согласно Оксфордскому словарю английского языка, с которым BBC организовала преданное широкое огласке расследование,[1][2] самое раннее появление термина в печати датируется 1988 годом.[3] Однако, использование фразы «we still tak 'em and mak 'em» было замечено ещё в 1973 году, когда футбольная и регбийная команда Sunderland Cricket & Rugby Football Club использовала его в своей кричалке. Это может служить одним из доказательств именно такого происхождения слова, но всё же не существует никаких фактов, подтверждающих, что слово «mak’em» относилось в то время ко всем жителям Сандерленда. Makem тогда называли работников Уирсайдской верфи в XIX веке, крупнейшего в мире судостроительного завода на тот момент. Именно они проектировали корабли и «делали» их (англ. make — делать). Затем к делу подключались Джорди, «забирая» корабли (англ. take — брать), отсюда «make them and take them».[4]
Термин также может относиться к большому объёму кораблей, построенных во время Второй Мировой войны на реке Уир: «We mack’em and they sink em» — мы их строим, а они их топят.
Слово также используется для именования фанатов футбольной команды Sunderland AFC. Высказываются предположения, что придумано оно было именно для этой цели. Ньюкасл и Сандерленд уже много лет борются между собой, причём не только на футбольном поле. Истоки конфликта восходят ещё к Английской гражданской войне,[5] затем обостряются на почве производственных разногласий XIX века и политического соперничества после создания в 1974 году графства Тайн-энд-Уир.
Акцент
Макемами называют тех, кто родился или вырос в Сандерленде и/или говорит с характерным акцентом. Людям, не живущим в Сандерленде, многие различия между Джорди и Макемом могут показаться незначительными, однако на самом деле между ними существует множество заметных отличий. Разница присутствует даже между акцентами севера и юга Сандерленда (например, слово something произносится как summik в северном Сандерленде, тогда как в южном Сандерленде оно чаще произносится как summat).
Различия в произношениях и диалектизмы
- Make и take произносятся как mak и tak ([ˈmak] и [ˈtak]). Это может быть одной из причин, по которой работники Тайнсайдской верфи считали слово mackem оскорблением. Такое же произношение используется в шотландском языке.
- Многие слова, заканчивающиеся на -own, звучат как [-ʌun].
- Слово school (школа) разбито на два слога: после оо добавляется краткий гласный [ə], отделяющийся от l — ([ˈskʉ.əl]). Это также справедливо для слов с окончаниями -uel или -ool, которые во многих диалектах представляют собой один слог, например cruel, fuel и fool, которые в макеме звучат как [ˈkrʉəl], [ˈfjʉəl] и [ˈfʉəl]. «Дополнительный слог» появляется и в других словах диалекта Макем, так, film — [ˈfɪləm] и poorly — [ˈpʉəli]. Это привело к тому, что произношение многих слов в Сандерленде стало очень далеко от стандартного. Слово face, по причине включения дополнительного [ə] и частой его редукции в речи теперь произносится как [ˈfjas]. Когда как [ˈfjas] и другие случаи возникновения дополнительного гласного присутствуют и в диалекте Джорди,[6] school в нём звучит как [ˈskjʉːl], в отличие от макемского [ˈskʉ.əl] (и [ˈskʉːl] или [ˈskʉl] других диалектов). Дополнительный гласный более характерен для севера Сандерленда, шотландского языка и шотландского английского, где он образуется под влиянием гаэльской конструкции «вспомогательного гласного», присутствующей в кельтском, негерманском варианте шотландского языка гаэльском.
- Окончания -re и -er произносятся как [ə], как и в Received Pronunciation, в отличие от ротичного шотландского [æ].
- Wesh и weshing вместо wash и washing используются как часть широкого диалектного пласта, сложившегося во времена староанглийского языка, когда a под ударением становилась e. Эта особенность всё ещё присутствует в других современных германских языках, особенно в немецком (ударный a в таких случаях обозначается исторической буквой Ä) и исландском.
- Dinnit (вместо do not или don’t), к примеру, «dinnit do that».
- Claes вместо clothes.
- Wee или whee вместо who: как в «Wee said that like» (Who said that?).
- Whey или wey вместо why: «Whey nar!» («Why no!»).
- Tee или tae вместо to в некоторых фразах: «Where yae gawn tee?» («Where are you going to?»).
- Wuh или wa вместо we: «Wuh knew wed win» («We knew we’d win»)
- Диалектизм haway или howay означает come on (давай!). В Ньюкасле оно пишется howay, а в Сандерленде почти всегда встречается haway (или ha’way). «Howay» можно увидеть в одном из слоганов Newcastle United «Howay the lads» (Вперёд, парни!). Помимо того, этот слоган висит над входом в туннель, ведущий к стадиону Сент-Джеймс Парк (домашнему стадиону Newcastle United).
- Очень многие предложения в устной речи на Макеме заканчиваются словом like.
Напишите отзыв о статье "Макем"
Ссылки
- [www.virtualsunderland.co.uk/misc/mackems.htm Mackems] Virtual Sunderland
- [www.wearonline.co.uk/ Wear Online — Home of the Mackem Dictionary] — онлайн-словарь
Примечания
- ↑ [www.bbc.co.uk/wear/content/articles/2005/06/21/wordhunt_feature.shtml The Mackem Wordhunt!]. BBC.co.uk "Wear > Voices 2005" section. British Broadcasting Corporation (21 June 2005).
- ↑ [www.oed.com/bbcwordhunt/ BBC Wordhunt: Your Language Needs You!]. OED.com "OED News" section. Oxford University Press (10 June 2005). [web.archive.org/web/20060118084437/www.oed.com/bbcwordhunt/ Архивировано из первоисточника 8 февраля 2009].
- ↑ [www.oed.com/bbcwords/mackem.html New Entry for OED Online: Mackem, n. (Draft Entry Jan. 2006)]. OED.com "OED News: BBC Balderdash and Piffle (Series One)" section. Oxford University Press (11 January 2006). [web.archive.org/web/20090419190125/www.oed.com/bbcwords/mackem.html Архивировано из первоисточника 19 апреля 2009].
- ↑ [www.virtualsunderland.co.uk/misc/mackems.htm Mackems]. Virtual Sunderland.
- ↑ [web.archive.org/web/20071017200244/sunderland-life.co.uk/pages/sport.php Football Derbies: Geordies v Mackems]. Sunderland Life.
- ↑ [www.bbc.co.uk/lincolnshire/content/articles/2006/08/09/whereiactuallylive_feature.shtml Where I Actually Live]. Blast. BBC Lincolnshire (5 August 2006).
Отрывок, характеризующий Макем
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
