Маккейб и миссис Миллер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Маккейб и миссис Миллер
McCabe & Mrs. Miller
Жанр

вестерн

Режиссёр

Роберт Олтмен

Продюсер

Митчелл Браулер
Роберт Эггенвейлер
Дэвид Фостер

Автор
сценария

Эдмунд Нотон (роман)
Роберт Олтмен
Брайен Маккей

В главных
ролях

Уоррен Битти
Джули Кристи

Оператор

Вилмош Жигмонд

Композитор

Леонард Коэн

Кинокомпания

Warner Bros.

Длительность

121 мин.

Страна

США США

Год

1971

IMDb

ID 0067411

К:Фильмы 1971 года

«Маккейб и миссис Миллер» (англ. McCabe & Mrs. Miller; иногда встречается название «Бордель») — ревизионистский вестерн Роберта Олтмена, снятый в 1971 году. Сам режиссёр определил его жанр как «анти-вестерн». По версии Американского института кино — один из самых значимых фильмов в истории жанра.





Сюжет

Наступает XX век. В глухое шахтёрское поселение Пресбитериан-Чёрч на северо-западе США приезжает таинственный игрок в карты по имени Маккейб. Ходят слухи о том, что когда-то он застрелил знаменитого бандита. Накопив карточной игрой некоторое состояние, Маккейб открывает в городке салун, игорный дом и публичный дом.

В этом ему помогает миссис Миллер — прибывшая из Сиэтла опытная проститутка с недюжинной деловой хваткой. Между Миллер и Маккейбом завязываются отношения, хотя по изначальной договорённости за каждую ночь, проведённую в её постели, Маккейб продолжает платить ей 5 долларов.

Предприятие Маккейба и миссис Миллер привлекает в Пресбитериан-Чёрч народ со всей округи. Крупная горнодобывающая компания предлагает Маккейбу купить его бизнес, но тот запрашивает неразумную цену. Тогда к нему присылают троих наёмных убийц

В ролях

Работа над фильмом

Фильм с рабочим названием The Presbyterian Church Wager («Пари в Пресбитериан-Чёрч») снимался в окрестностях Ванкувера. Название было изменено на «Джон Маккейб» под давлением пресвитерианской церкви США, не желавшей, чтобы её название ассоциировалось с фильмом о борделе. Заглавные роли исполнили Уоррен Битти и Джули Кристи, с 1967 года состоявшие в гражданском браке и не желавшие расставаться даже на съёмочной площадке.

В некоторых сценах на заднем плане видны за работой молодые плотники из числа пацифистской молодёжи, перебравшейся в Канаду, чтобы избежать призыва на Вьетнамскую войну. Декорации строились ими по мере работы над фильмом[1]. К крышам зданий были подведены шланги, чтобы по мере необходимости создавать эффект накрапывающего дождя. Внезапно выпавший в конце съёмок снег чуть было не спутал планы съёмочной группы.

Эффект реалистичности призваны усилить негромкие, наслаивающиеся друг на друга диалоги периферийных персонажей[1] и зернистая, обесцвеченная картинка. Благодаря использованию цветовых фильтров интерьерам был придан тёплый, буро-рыжеватый оттенок, с которым контрастируют унылые серые и зеленоватые тона уличных сцен[1]. Чтобы руководство студии не смогло «выправить» изображение, оператор и режиссёр изначально условились немного засветить негатив.

Реакция

Фильм первоначально не вызвал ажиотажа у американских зрителей, включая кинокритиков. Джули Кристи была в очередной раз номинирована на «Оскар», оператор Вилмош Жигмонд — на премию Британской академии. Рецензенты посчитали нарисованный Олтманом образ фронтира начала XX века нарочито опрокинутой в прошлое картиной Америки уотергейтовского периода, погрязшей в насилии и лжи[2].

Со временем статус фильма вырос до такой степени, что по результатам опроса кинематографистов Американский институт кино включил «Маккейба» в список лучших вестернов, а Библиотека конгресса внесла его в Национальный реестр наиболее значимых американских фильмов. Из авторитетных кинокритиков А. О. Скотт записал «Маккейба» в пятёрку своих любимых фильмов, а Р. Эберт назвал его совершенством[3]. По оценке Д. Кера и киносправочника Time Out, это лучшая работа Олтмана[4][5].

Жанровое своеобразие

«Маккейб и миссис Миллер» принадлежит к натуралистическому периоду в творчестве Олтмана, когда он занимался развенчанием тех ценностей, которые были положены в основу традиционных жанров американского кино, и один за другим «деконструировал» эти жанры. Так, вместо кульминационной перестрелки «глаза в глаза» он предлагает зрителю игру в прятки с целью выстрелить противнику в спину. Вместо привычной для вестернов духоподъёмной музыки с первых кадров элегическое настроение задают «завораживающие, заунывные баллады»[6] с дебютного альбома Леонарда Коэна, выпущенного в 1967 году.

Дикий Запад на экране просто не узнать. Вместо палящего солнца — холод, грязь, слякоть, а в финале — еще и томительный снегопад, который убивает надежнее, чем пули. Вместо бескрайних прерий — теснота убогого, заплеванного городка. «Маккейб» вообще очень «тесный» фильм, где персонажи непрерывно находятся в состоянии вынужденной физической близости. Вместо ярких цветов — коричневый и серый. Вместо шикарных наездников — шпана какая-то, напоминающая человеческую фауну заштатного восточноевропейского местечка: котелки, ермолки, треснутые очечки, нечесаные бороды, подтяжки, кальсоны. Впрочем, один настоящий, вернее, киношный белозубый ковбой на экране появится: заскочит накормить лошадь. Его почти сразу же пристрелят. Маленький мир, маленькие люди.

Михаил Трофименков[6]

Напишите отзыв о статье "Маккейб и миссис Миллер"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.allmovie.com/movie/mccabe-mrs-miller-v31953/review McCabe & Mrs. Miller - Review - AllMovie]
  2. [movies.nytimes.com/movie/review?res=EE05E7DF1730E46EBC4D51DFB066838A669EDE Рецензия] Винсента Кэнби
  3. [rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/20070908/FILMFESTIVALS03/70908002/-1/FILMFESTIVALS Toronto #4: Perfection times two :: rogerebert.com :: Toronto Film Festival]
  4. [www.timeout.com/film/reviews/72457/mccabe-mrs-miller.html McCabe & Mrs Miller Review. Movie Reviews - Film - Time Out London]
  5. [www.chicagoreader.com/chicago/mccabe-and-mrs-miller/Film?oid=1070705 McCabe and Mrs. Miller | Chicago Reader]
  6. 1 2 [www.kommersant.ru/doc/548691 Ъ-Санкт-Петербург - ТЕЛЕКИНО С МИХАИЛОМ ТРОФИМЕНКОВЫМ]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Маккейб и миссис Миллер

– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.