Маккена, Джон

Джон Маккена (англ. John McKenna; родился в 1855 — умер в марте 1936) — северо-ирландский бизнесмен и регбист, ставший первым главным тренером футбольного «Ливерпуля» наряду с Уильямом Барклаем. По политическим убеждениям был тори, принадлежал масонской ложе.

Биография

Маккена был другом Джона Хоулдинга, у которого «Эвертон» арендовал «Энфилд» для проведения на нём матчей, и остался с Хоулдингом после того, как «синие», рассорившись с арендодателем, решили переехать на «Гудисон Парк». Хоулдинг решил создать новую команду, которая стала бы играть на «Энфилде» и основал футбольный клуб «Ливерпуль». Маккена стал одной из главных движущих сил, которые помогли молодой команде в начале её существования.

Джон начал свою карьеру с того, что работал посыльным в лавке бакалейщика, однако позднее он сумел открыть собственное дело, а со временем стал и футбольным болельщиком, постоянно приходившим на «Энфилд» ещё до того, как его покинул «Эвертон». После создания нового клуба он занял в нём пост «тренера-менеджера» и использовал свои связи в Глазго, чтобы найти игроков для «Ливерпуля» (в их числе Дункан Маклин, Джеймс Макбрайд, Малькольм Маквин, Хью Маккуин, Мэтт Маккуин, Джон Маккартни и Джо Маккуи).

Именно Маккена телеграфировал в офис Футбольной лиги с просьбой принять «Ливерпуль» в её состав. Он никому не сообщил о своём плане, но затея удалась — «Ливерпуль» получил предложение присоединится к Футбольной лиге. 2 сентября 1893 года клуб провёл матч против «Мидслбро Айронополис» и выиграл со счётом 2:0. Первый гол в той игре забил Малькольм Маквин.

Ссылки

• [www.lfchistory.net/managers_profile.asp?manager_id=1 Профиль менеджера на LFChistory.net] (англ.)
• [www.liverbird.ru/manager/john_mckenna Профиль менеджера на Liverbird.ru] (рус.)
• [www.soccerbase.com/managers2.sd?managerid=820 Статистика менеджера на Soccerbase.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Маккена, Джон

Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.