Маккленнан, Томми
| Томми Маккленнан Tommy McClennan | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти |
около 1960 |
| Место смерти | |
| Жанры | |
| Лейблы | |
То́мми Маккле́ннан (англ. Tommy McClennan; 8 апреля 1908 года, Язу-Сити, Миссисипи, США — около 1960 года, Чикаго, Иллинойс, США) — один из важнейших представителей блюза дельты Миссисипи, родился на ферме Дж. Э. Слая (англ. J. E. Sligh Farm) возле города Язу-Сити в штате Миссисипи. Играть на гитаре он научился сам в раннем детстве, наблюдая игру Чарли Пэттона, Томми Джонсона, Ишмана Брейси и отца Рубина Лэйси.
В двадцатых и тридцатых годах Маккленнан по вечерам играл на улицах (днём он собирал хлопок на плантации), а затем на вечеринках и свадьбах родного города и мелких деревень южной дельты (Гринвуд, Индианола, Итта Бена и других). Его соратниками и конкурентами того времени были Роберт Петуэй и Ханибой Эдвардс. Маккленнан был небольшого роста и сложения (рост 1,47 м, вес 60 кг), но имел сильный голос, неплохо играл на гитаре и знал пару номеров на пианино. Примерно в тот же период Томми берёт в жёны некую Офелию и заводит с ней двух детей.
В начале сороковых он переехал в Чикаго, который, во-первых, был крупным городом, и во-вторых, располагался в северных штатах, где были приняты иные нормы морали. Широко известен эпизод совместного выступления Томми Маккленнана с Большим Биллом Брунзи, когда последний предупреждал его, что не стоило бы петь песню со словами «nigger and a white man were playing seven up, nigger won the money, scared to pick it up» («негр и белый играли в карты, негр выиграл, а деньги забрать боится»). Маккленнан заупрямился, ответив, что из песни слова не выкинешь, и ничего он менять не будет. Большой Билл оказался прав, после исполнения песни им пришлось не без помощи хозяев спешно и вынужденно покинуть вечеринку через закрытое окно и бежать, не дожидаясь оплаты. Проблема была в слове «негр» (англ. nigger или англ. nigga), неприемлемом в северных штатах.
На некоторых записях слышны полушутливые обращения Томми к самому себе: «Играй как следует, ты же в Чикаго!». Известный гитарист эпохи возрождения блюза Майк Блумфилд, познакомившийся с Томми Маккленнаном незадолго до его смерти, говорил: «Он люто ненавидел белых». Вряд ли это стоит относить на счёт личности самого Блумфилда, другие свидетельства немногим более лестны. Никто не оспаривает только один факт — Маккленнан играл блюз дельты с неподражаемым напором, идеальным чувством ритма, имел сильный вокал и использовал простые, но эффективные аккорды.
Томми Маккленнан умер в Чикаго между 1958 и 1962 годами, спившись, в неизвестности и нищете.
Содержание
Музыка
Записи
Лестер Мелроуз, записывавший многих блюзменов того времени, таких как Большой Билл Брунзи, Тампа Рэд и Букка Уайт, организовал первую серию записей Маккленнана для студии Bluebird Records в ноябре 1939 года. В течение этой сессии и четырёх последующих (май 1940, декабрь 1940, сентябрь 1941 и февраль 1942) было записано ровно сорок песен (по восемь за сессию) — столько и осталось в наследие современным меломанам. До 1952 года Маккленнан давал небольшие концерты и играл в клубах, но известных записей не сохранилось.
Песни
- Bottle it up and Go (Сдержись и иди дальше) — самая распространённая и популярная песня, как в тридцатые годы, так и в наши дни. Долгое время эта песня держала рекорд, будучи самой последней по времени записью со словом «негр» (англ. nigger или англ. nigga, the N-word), но современные нам исполнители стилей рэп и хип-хоп возродили это слово и вернули ему статус дозволенного. Авторство песни неизвестно, но написал её совершенно точно не Маккленнан, к 1939 году она была уже известна по всей дельте (в частности, её знал и исполнял Лидбелли). Наиболее известное более-менее современное исполнение принадлежит Джону Ли Хукеру и в существенной мере основывается именно на версии Маккленнана.
- Sugar Mama, Bluebird Blues — другие песни, попавшие в репертуал Джона Ли Хукера. Автором считается первый Санни Бой Вильямсон, но версия Ли Хукера ближе к Маккленнану. Позднейшие исполнения Fleetwood Mac, Бонни Райтт и т. п. основаны на версии Джона Ли Хукера.
- Cross Cut Saw Blues (Поперечная пила) — второй по популярности хит Маккленнана, существенно отстающий от первого (по известности и частоте нахождения на полках магазинов, но не по качеству)
- Shake 'Em On Down (Заставь их раскошелиться, точнее, «Разведи» их на «бабки») — большой хит Букки Уайта, который также исполняли из блюзменов раннего поколения Миссисипи Фред Макдауэлл, Ханибой Эдвардс и даже Фурри Льюис. Некоторые исследователи считают автором Томми Маккленнана. Аналогичная песня Роберта Петуэя называется Ride 'em on Down.
- Cotton Patch Blues (Заплата из хлопка) — эта песня была заново открыта во время возрождения блюза Лайтнин Хопкинсом в 1965 году и с тех пор часто исполнялась как блюзменами, так и любителями кантри.
- Deep Sea Blues (Глубокое море) — вариация на тему песни Роберта Петуэя «Catfish Blues».
- Brown Skin Girl (Смуглянка) — одна из песен Маккленнана, весьма активно исполняемая музыкантами различных направлений (от карибской музыки до джаза). Автором отчего-то считают то Гарри Беллафонте, то других различных музыкантов карибского бассейна, родившихся ненамного раньше, чем была сделана запись Маккленнана (а то и позже). Одним из последних (в 2005) исполнил эту песню Карлос Сантана, автором указав некоего Джейми Хьюстона.
- New Highway 51 (Шоссе 51) — вопреки сведениям, указанным в первом альбоме Боба Дилана, его «Highway 51» основана не на песне Кёртиса Джонса 1938 года, а именно на этой песне Томми Маккленнана 1940 года. А вообще блюзов про шоссе с номерами было много как в тридцатые годы, так и позже: Highway 13 (Джон Ли Хукер), Highway 49 (Большой Джо Вильямс, Хаулин Волф), Highway No. 61 (Джек Келли) и т. п. Все они начинаются словами «I woke up this morning, went down highway number …» (я проснулся сегодня утром и пошёл по шоссе такому-то) либо аналогичными (решил уйти из города, пойду по шоссе такому-то), а различаются уже деталями изложения дальнейших событий. Песня Маккленнана в этот ряд не ложится, начинаясь совсем иначе: «Highway 51 runs right by my baby’s do'; if I don’t get the girl to lovin', ain’t goin' down Highway 51 no mo'» (Шоссе 51 проходит мимо дома моей крошки; если эта девчонка меня не полюбит, больше по 51-му шоссе не пойду).
- It’s Hard To Be Lonesome (Трудно быть одному) — ещё одна песня авторства первого Санни Боя Вильямсона.
- Love With A Feeling (Люби с чувством) — популярная песня, также в была репертуаре Тампы Рэда и прочих менее известных или более поздних исполнителей.
Дополнительно
- [www.answers.com/topic/tommy-mcclennan Answers.com:Tommy McClennan]
- [www.cascadeblues.org/History/TommyMcClennan.htm Статья 1999 года] (англ.)
- Yazoo.com: [www.yazoo.org/website/famous/famous_mcclennan.htm] и [www.yazoo.org/Notables/McClenna.htm] (англ.)
- [www.old-blues.ru/tmcc.htm Tommy McClennan на old-blues.ru]
Напишите отзыв о статье "Маккленнан, Томми"
Отрывок, характеризующий Маккленнан, Томми
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
