Маклорен, Колин

Колин МакЛорин
Colin Maclaurin
Дата рождения:	1698(1698)
Место рождения:	Аргайл и Бьют, Шотландия
Дата смерти:	14 июня 1746(1746-06-14)
Место смерти:	Эдинбург
Страна:	Великобритания
Научная сфера:	математика
Место работы:	Абердинский университет, Эдинбургский университет
Альма-матер:	Университет Глазго
Научный руководитель:	Роберт Симсон

Ко́лин МакЛо́рин (англ. Colin Maclaurin; 1698, Аргайл и Бьют, Шотландия — 1746, Эдинбург) — шотландский математик.

Рано осиротев, он был взят на попечение своим дядей, который, как и отец МакЛорина, желал, чтобы МакЛорин посвятил себя духовному званию. В 1709 г. поступил в университет города Глазго. Здесь у него развились математические способности, в возрасте 15 лет он уже открыл несколько теорем, которые и изложил впоследствии в одном из своих сочинений. В 1717 г. занял по конкурсу кафедру профессора математики в Абердине, на которой и оставался в течение 5 лет. Затем после 3-летнего пребывания во Франции снова получил в 1726 г. благодаря влиянию Ньютона кафедру математики в Эдинбурге. В 1745 году принял деятельное участие в защите Эдинбурга от Карла-Эдуарда. В 1724 году МакЛорин получил от Парижской академии наук премию за работу по вопросу, относящемуся к падению тел, а в 1740 г. та же академия постановила разделить премию за лучшее сочинение о приливе и отливе между ним, Даниилом Бернулли и Эйлером. Его работа на эту тему была озаглавлена «De causa physica fluxiis et refluxiis maris».

В 1719 году МакЛорин был избран в члены Лондонского королевского общества. Поводом к такому раннему избранию были обратившие на себя внимание математиков две его работы, опубликованные в «Philosophical Transactions» в 1718 и 1719 годах. Первая из них была посвящена изложению нового взгляда автора на происхождение кривых, который привёл его к открытию кривых различных порядков, представляемых геометрическими местами основания перпендикуляра, опущенного из данной точки на касательную к данным кривым. Вторая работа была посвящена построению кривых. В следующем 1720 году вышла в Лондоне, в отдельном издании, книга МакЛорина «Geometria organica sive descriptio linearum curvarum universalis», сразу поставившая автора в ряд первоклассных геометров эпохи. Кроме этого сочинения, обращают на себя внимание следующие: «De linearum geometricarum proprietatibus generalibus tractatus», «Трактат алгебры», «Трактат флюкций» (Эдинбург, 1742), «Изложение философских открытий Ньютона» (Лондон, 1748).

Из этих сочинений особенный исторический интерес представляет «Трактат флюкций», в котором автор старается заполнить важный пробел, допущенный как самими творцами анализа бесконечно малых, Ньютоном и Лейбницем, так и их первыми последователями, и состоявший в отсутствии доказательств даже главнейших предложений упомянутого анализа. Доказательства, данные МакЛорином, отличаются строгостью и построены по образцу древнегреческих геометров. Кроме них, автор дает в этом сочинении обширные и разнообразные приложении исчисления флюкций к решению различных задач геометрии, механики и астрономии. Наконец, во введении к «Изложению философских открытий Ньютона» заметно неблагосклонное отношение автора к трудам Декарта и особенно Лейбница, что ожидаемо от приверженца и поклонника Ньютона.

Память

В 1935 г. Международный астрономический союз присвоил имя Колина МакЛорена кратеру на видимой стороне Луны.

См. также

Ряд Маклорена

Литература

• Маклорен // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Шаль, Мишель. Исторический обзор происхождения и развития геометрических методов. Гл. IV, n° 5-9 и n° 19-24. — М.: 1883.
• Коренцова М. М. Колин Маклорен, 1698—1746. — М.: Наука, 1998.
• Джон Дж. О’Коннор и Эдмунд Ф. Робертсон. [www-groups.dcs.st-and.ac.uk/~history/Biographies/Maclaurin.html Маклорен, Колин] (англ.) — биография в архиве MacTutor.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Маклорен, Колин

В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.