Макнамара, Джеки

Джеки Макнамара
Общая информация
Полное имя	Джон Роберт Макнамара
Родился	Глазго, Шотландия
Гражданство	Шотландия
Рост	173 см
Позиция	защитник, опорный полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Йорк Сити
Должность	главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
0000—1991	Гэйрдоч Юнайтед
Клубная карьера*
1991—1995	Данфермлин Атлетик	79 (3)
1995—2005	Селтик	257 (10)
2005—2007	Вулверхэмптон Уондерерс	29 (0)
2007—2008	Абердин	17 (0)
2008—2010	Фалкирк	42 (0)
2010	→  Партик Тисл	4 (0)
2010—2011	Партик Тисл	15 (0)
1991—2011	Итого	443 (13)
Национальная сборная**
1994—1996	Шотландия (до 21)	12 (1)
1996	Шотландия (B)	1 (0)
1996—2005	Шотландия	33 (0)
Тренерская карьера
2011—2013	Партик Тисл
2013—2015	Данди Юнайтед
2015—	Йорк Сити
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Джон Ро́берт Макнама́ра (англ. John Robert McNamara; родился 24 октября 1973 года в Глазго, Шотландия), более известный как Дже́ки Макнама́ра (англ. Jackie McNamara) — шотландский футболист, тренер.

С 1996 по 2005 год играл за национальную сборную Шотландии, участник чемпионата мира 1998 года. Пик карьеры Макнамары пришёлся на годы его выступлений за глазговский «Селтик», где Джеки стал капитаном команды.

Карьера футболиста

Ранние годы

Джеки родился 24 октября 1973 года в Глазго в семье Джеки Макнамары (старшего) — футболиста, выступавшего за «Селтик», «Хайберниан» и «Гринок Мортон». Образование будущий капитан «Селтика» получил в эдинбургской средней школе Святого Креста (англ. Holy Rood High School).

С 1990 по 1991 год Джеки-младший играл за юношескую команду «Гэйрдоч Юнайтед».

Клубная карьера

«Данфермлин Атлетик»

Профессиональная карьера Макнамары началась в 1991 году в клубе «Данфермлин Атлетик». В этой команде Джеки раскрылся в качестве талантливого правого атакующего защитника. За четыре года, проведённых в составе «Атлетик» шотландец сыграл 79 матчей, забил 4 гола.

«Селтик»

В 1995 году Макнамара перешёл в «Селтик». Сумма отступных, заплаченных «кельтами» «Данфермлину» составила 650 тысяч фунтов стерлингов. Сразу же завоевав место в основном составе «бело-зелёных», Джеки своей впечатляющей игрой в сезоне 1995/96 удостоился звания «Лучшего молодого игрока года по версии футболистов Шотландии». Первый трофей в своей профессиональной карьере Макнамара выиграл вместе с «Селтиком» в 1998 году, когда по итогам футбольного года «кельты» стали победителями Шотландской премьер-лиги, прервав серию из девяти подряд чемпионских званий своих заклятых врагов из «Рейнджерс». До прихода Мартина О’Нила на тренерский мостик «Селтика» в 2001 году, Макнамара оставался игроком основного состава клуба из Глазго. Североирландский специалист в начале своей работы в Шотландии достаточно скептически отнёсся к игровым способностям Джеки, незамедлительно переведя последнего на скамейку запасных «бело-зелёных».

В этом же сезоне Макнамара забил гол в финале Кубка Шотландии, в котором «Селтик» победил «Хайберниан» 3:0.

В следующем футбольном году О’Нил пересмотрел своё отношение к Джеки, вернув его в основной состав команды.

По итогам сезона 2003/04 шотландские журналисты назвали Макнамару «Лучшим игроком сезона».

В следующем году Джеки был избран капитаном «Селтика» вместо пропустившего бо́льшую часть сезона Пола Ламберта. Макнамара оправдал возложенные на него обязательства, став настоящим лидером команды, сыграв почти во всех играх «кельтов» сезона 2004/05.

В 2005 году Джеки праздновал своеобразный «юбилей» — 10 лет в стане «Селтика». В честь этого события был устроен выставочный матч между «бело-зелёными» и сборной Ирландии, который закончился со счётом 1:0 в пользу «парней в зелёном», единственный гол забил нападающий Робби Кин.

В конце сезона 2004/05 тренерский мостик «Селтика» покинул Мартин О’Нил, ему на смену пришёл шотландский специалист Гордон Стракан.

Контракт Макнамары с «кельтами» заканчивался по окончании сезона 2004/05. Стракан заверил футболиста, что он хочет, чтобы Джеки остался в команде. В то же время руководство «бело-зелёных» медлило, ожидая, что в межсезонье стороны смогут договориться о новом соглашении. Неуверенный в своём будущем Макнамара начал переговоры с другими командами, которые увенчались успехом — футболист заключил соглашение с английским клубом «Вулверхэмптон Уондерерс», попутно сообщив шотландцам, что он покидает «Селтик». Этот шаг породил массу споров в среде людей, причастных к «кельтам» — одни говорили, что Джеки поступил непорядочно, не дождавшись переговоров по новому контракту со своим клубом и сразу же договорившись обо всём с «волками», другая сторона обвиняла руководство в излишней медлительности в пролонгации договора с капитаном и одним из символов нынешних «бело-зелёных». В официальном заявлении пресс-службы «кельтов» было сказано:

Макнамара не дождался переговоров по новому контракту лишь по собственной инициативе. Его уход в «Вулверхэмптон» обусловлен лишь его собственной погоней за деньгами. Также нам не слишком понятны действия его агента, который изначально подначивал Джеки продолжить карьеру где-нибудь, лишь бы не в «Селтике».

На прощальной пресс-конференции Макнамара ответил на эти выпады:

Я ухожу. Но надеюсь всё же вернуться и закончить карьеру в бело-зелёной футболке глазговского клуба. На самом деле я очень расстроен таким поворотом дел, ждал до последнего предложения нового контракта от руководства «Селтика», однако оно так и не поступило. А уже после того, как я договорился об условиях с «волками», люди, руководящие делами «кельтов», в своих комментариях в СМИ показали полное неуважение ко мне и моим заслугам перед глазговцами. Если же им так важно было обвинить меня в погоне за деньгами, то я официально заявляю — в «Вулверхэмптоне» я буду получать точно такую же зарплату, как и в Шотландии.

«Вулверхэмптон Уондерерс»

Летом 2005 года Джеки присоединился к «волкам».

Главный тренер «Вулверхэмптона», Гленн Ходдл, отводил важную роль для Макнамары в тактических схемах своей команды, сразу же дав ему место в основном составе.

После впечатляющего старта в рядах «Уондерерс» Джеки получил тяжелейшую травму — разрыв крестообразных связок. Случилось это в домашнем матче «волков» против клуба «Лестер Сити» в сентябре 2005 года. В строй Макнамара вернулся лишь в предпоследней игре сезона 2005/06, в которой «Вулверхэмптон» встречался с «Брайтон энд Хоув Альбион».

«Абердин»

В 2007 году Джеки вернулся в Шотландию, подписав двухлетний контракт с клубом «Абердин», но сыграл за «красных» лишь 17 игр в сезоне 2007/08. Бывший в то время наставником «Донс», Джимми Колдервуд, заявлял, что Макнамара так мало появлялся на поле вследствие череды травм, которая преследовала футболиста. Однако источники, близкие к клубу, рассказывали, что причиной нечастой игры бывшего капитана «Селтика» стали неприязненные отношения Джеки с Колдервудом. В мае 2008 года было объявлено, что Макнамара покидает Абердин по окончании сезона. Новым работодателем шотландца стал «Фалкирк».

«Фалкирк»

В мае 2008 года Макнамара пополнил ряды «Фалкирка», заключив контракт с клубом на 2 года.

«Партик Тисл»

В феврале следующего года Джеки был отдан по арендному соглашению в команду Первого шотландского дивизиона «Партик Тисл». Сделка была заключена сроком на месяц с возможностью её продления до конца сезона 2009/10 в случае желания Макнамары и глазговского клуба. Дебют шотландца за свою новую команду состоялся 20 февраля 2010 года, когда «Партик» играл с «Данди». В своей четвёртой игре за «Тисл» Джеки получил травму ноги и преждевременно закончил сезон 2009/10.

Тем не менее по окончании сезона футбольного года Макнамара подписал однолетний контракт с «Партиком».

Клубная статистика

Клуб	Сезон	Чемпионат		Кубок		Кубок Лиги		Плей-офф Лиги		Кубок Вызова		Еврокубки		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Данфермлин Атлетик	1992/93	3	0	—	—	—	—	—	—	1	0	—	—	4	0
	1993/94	39	0	2	0	—	—	—	—	2	0	—	—	43	0
	1994/95	30	2	1	0	1	0	—	—	3	0	—	—	35	2
	1995/96	7	1	—	—	2	0	—	—	3	1	—	—	12	2
Всего за «Данфермлин»		79	3	3	0	3	0	0	0	9	1	0	0	94	4
Селтик	1995/96	26	1	4	0	—	—	—	—	—	—	—	—	30	1
	1996/97	30	1	5	0	3	0	—	—	—	—	4	0	42	1
	1997/98	31	2	2	0	4	0	—	—	—	—	6	1	43	3
	1998/99	16	0	2	0	1	0	—	—	—	—	6	0	25	0
	1999/00	23	0	—	—	4	0	—	—	—	—	3	0	30	0
	2000/01	30	3	4	3	3	1	—	—	—	—	5	0	42	7
	2001/02	20	0	4	0	2	0	—	—	—	—	4	0	30	0
	2002/03	20	1	2	0	—	—	—	—	—	—	7	0	29	1
	2003/04	27	1	4	0	1	0	—	—	—	—	11	0	43	1
	2004/05	34	1	4	0	1	0	—	—	—	—	5	0	44	1
Всего за «Селтик»		257	10	31	3	19	1	0	0	0	0	51	1	358	15
Вулверхэмптон Уондерерс	2005/06	10	0	—	—	1	0	—	—	—	—	—	—	11	0
	2006/07	19	0	2	0	—	—	2	0	—	—	—	—	23	0
Всего за «Вулверхэмптон»		29	0	2	0	1	0	2	0	0	0	0	0	34	0
Абердин	2007/08	17	0	3	0	2	0	—	—	—	—	3	0	25	0
Всего за «Абердин»		17	0	3	0	2	0	0	0	0	0	3	0	25	0
Фалкирк	2008/09	29	0	4	0	4	0	—	—	—	—	—	—	37	0
	2009/10	13	0	1	0	1	0	—	—	—	—	2	0	17	0
Всего за «Фалкирк»		42	0	5	0	5	0	0	0	0	0	2	0	54	0
Партик Тисл	2009/10	4	0	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	4	0
	2010/11	15	0	1	0	—	—	—	—	2	0	—	—	18	0
Всего за «Партик Тисл»		19	0	1	0	0	0	0	0	2	0	0	0	22	0
Всего за карьеру		443	13	45	3	30	1	2	0	11	1	56	1	587	19

Сборная Шотландии

Дебют Макнамары в национальной сборной Шотландии состоялся 5 октября 1996 года, когда «тартановая армия» в рамках отборочного турнира к чемпионату мира 1998 года встречалась с Латвией.

Успешно пройдя квалификационный турнир, шотландцы приняли участие в этом мировом первенстве, где Джеки сыграл два матча.

Всего в составе «тартановой армии» Макнамара провёл 33 игры.

Матчи и голы за сборную Шотландии

Матчи и голы Макнамары за сборную Шотландии  

№	Дата	Место	Оппонент	Счёт	Голы Макнамары	Соревнование
1	5 октября 1996	«Даугава», Рига, Латвия	Латвия	2:0	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 1998
2	10 ноября 1996	«Айброкс», Глазго, Шотландия	Швеция	1:0	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 1998
3	11 февраля 1997	«Луи II», Фонвьей, Монако	Эстония	0:0	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 1998
4	27 мая 1997	«Регби Парк», Килмарнок, Шотландия	Уэльс	0:1	—	Товарищеский матч
5	25 марта 1998	«Айброкс», Глазго, Шотландия	Дания	0:1	—	Товарищеский матч
6	23 мая 1998	«Джайентс», Нью-Йорк, США	Колумбия	2:2	—	Товарищеский матч
7	30 мая 1998	«РФК», Вашингтон, США	США	0:0	—	Товарищеский матч
8	16 июня 1998	«Стад де Парк Лескюр», Бордо, Франция	Норвегия	1:1	—	Чемпионат мира по футболу 1998 (финальные игры)
9	23 июня 1998	«Жеффруа Гишар», Сент-Этьен, Франция	Марокко	0:3	—	Чемпионат мира по футболу 1998 (финальные игры)
10	26 апреля 2000	«Гелредом», Арнем, Нидерланды	Нидерланды	0:0	—	Товарищеский матч
11	7 октября 2000	Олимпийский стадион, Серравалле, Сан-Марино	Сан-Марино	2:0	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 2002
12	5 сентября 2001	Стадион короля Бодуэна, Брюссель, Бельгия	Бельгия	0:2	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 2002
13	27 марта 2002	«Стад де Франс», Сен-Дени, Франция	Франция	0:5	—	Товарищеский матч
14	12 октября 2002	«Лаугардалсвёллур», Рейкьявик, Исландия	Исландия	2:0	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004
15	29 марта 2003	«Хэмпден Парк», Глазго, Шотландия	Исландия	2:1	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004
16	2 апреля 2003	Стадион имени С. Дарюса и С. Гиренаса, Каунас, Литва	Литва	0:1	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004
17	27 мая 2003	«Тайнкасл», Эдинбург, Шотландия	Новая Зеландия	1:1	—	Товарищеский матч
18	7 июня 2003	«Хэмпден Парк», Глазго, Шотландия	Германия	1:1	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004
19	6 сентября 2003	«Хэмпден Парк», Глазго, Шотландия	Фарерские острова	3:1	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004
20	10 сентября 2003	«Вестфаленштадион», Дортмунд, Германия	Германия	1:2	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004
21	11 октября 2003	«Хэмпден Парк», Глазго, Шотландия	Литва	1:0	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004
22	15 ноября 2003	«Хэмпден Парк», Глазго, Шотландия	Нидерланды	1:0	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004 (стыковые игры)
23	19 ноября 2003	«Амстердам АренА», Амстердам, Нидерланды	Нидерланды	0:6	—	Отборочный матч чемпионата Европы по футболу 2004 (стыковые игры)
24	18 февраля 2004	«Миллениум», Кардифф, Уэльс	Уэльс	0:4	—	Товарищеский матч
25	30 мая 2004	«Истер Роуд», Эдинбург, Шотландия	Тринидад и Тобаго	4:1	—	Товарищеский матч
26	3 сентября 2004	«Сьюдад де Валенсия», Валенсия, Испания	Испания	1:1	—	Товарищеский матч
27	8 сентября 2004	«Хэмпден Парк», Глазго, Шотландия	Словения	0:0	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 2006
28	17 ноября 2004	«Истер Роуд», Эдинбург, Шотландия	Швеция	1:4	—	Товарищеский матч
29	26 марта 2005	«Джузеппе Меацца», Милан, Италия	Италия	0:2	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 2006
30	4 июня 2005	«Хэмпден Парк», Глазго, Шотландия	Молдавия	2:0	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 2006
31	17 августа 2005	Стадион имени Арнольда Шварценеггера, Грац, Австрия	Австрия	2:2	—	Товарищеский матч
32	3 сентября 2005	«Хэмпден Парк», Глазго, Шотландия	Италия	1:1	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 2006
33	7 сентября 2005	«Уллевол», Осло, Норвегия	Норвегия	2:1	—	Отборочный матч чемпионата мира по футболу 2006

Итого: 33 матча / 0 голов; 11 побед, 11 ничьих, 11 поражений.

Сводная статистика игр/голов за сборную

Выступления за сборную

Сборная	Год	Отборочные матчи ЧМ		Финальные матчи ЧМ		Отборочные матчи ЧЕ		Финальные матчи ЧЕ		Товарищеские матчи		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Шотландия	1996	2	0	—	—	—	—	—	—	—	—	2	0
	1997	1	0	—	—	—	—	—	—	1	0	2	0
	1998	—	—	2	0	—	—	—	—	3	0	5	0
	2000	1	0	—	—	—	—	—	—	1	0	2	0
	2001	1	0	—	—	—	—	—	—	—	—	1	0
	2002	—	—	—	—	1	0	—	—	1	0	2	0
	2003	—	—	—	—	8	0	—	—	1	0	9	0
	2004	1	0	—	—	—	—	—	—	4	0	5	0
	2005	4	0	—	—	—	—	—	—	1	0	5	0
Всего за карьеру		10	0	2	0	9	0	0	0	12	0	33	0

Достижения в качестве игрока

Командные достижения

«Селтик»

• Чемпион Шотландии (4): 1997/98, 2000/01, 2001/02, 2003/2004
• Обладатель Кубка Шотландии (2): 2000/01, 2003/04
• Обладатель Кубка шотландской лиги (3): 1997/98, 1999/00, 2000/01
• Финалист Кубка УЕФА: 2002/03

Личные достижения

• Молодой игрок года по версии футболистов Профессиональной футбольной ассоциации Шотландии: 1996
• Игрок года по версии футболистов Профессиональной футбольной ассоциации Шотландии: 1998
• Игрок года по версии Шотландской ассоциации футбольных журналистов: 2004

Тренерская карьера

15 апреля 2011 года в отставку подал главный тренер «чертополоховых» Иан Макколл. В тот же день было объявлено, что исполняющим обязанности наставника «Партика» до конца сезона 2010/11 назначен Макнамара с сохранением своего права защищать цвета клуба в качестве футболиста. 12 мая того же года Джеки стал полноправным главным тренером «Тисл», подписав с «чертополоховыми» однолетний контракт.

4 ноября 2015 года Макнамара был назначен главным тренером клуба второй английской лиги «Йорк Сити».

Тренерская статистика

Клуб	Страна	Начало работы	Завершение работы	Показатели
				И	В	Н	П	% побед*
Партик Тисл	Шотландия	12 мая 2011	30 января 2013	75	34	22	19	45,33
Данди Юнайтед	Шотландия	30 января 2013	26 сентября 2015	119	51	23	45	42,86
Йорк Сити	Англия	4 ноября 2015		1	0	0	1	0,0
Итого				195	85	41	69	43,6

И — игры, В — выигрыши, Н — ничьи, П — поражения, % побед — процент побед

(данные откорректированы по состоянию на 26 сентября 2015)

Ссылки

• [www.soccerbase.com/players/player.sd?player_id=9208 Статистика на soccerbase.com] (англ.)
• [www.londonhearts.com/scotland/players/jackiemcnamara.html Профиль выступлений за национальную сборную на londonhearts.com]  (англ.)
• [www.transfermarkt.com/mcnamara-jackie/profil/spieler/3479 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)
• [www.scottishfa.co.uk/football_player_profile.cfm?page=822&playerID=14569&CFID=5838229&CFTOKEN=61028147 Джеки Макнамара на сайте Шотландской футбольной ассоциации]  (англ.)
• [rus.worldfootball.net/spieler_profil/jackie-mcnamara/ Профиль Макнамары на worldfootball.net]  (англ.)
• [www.footballdatabase.eu/football.joueurs.jackie.mcnamara.3204.en.html Профиль Макнамары на footballdatabase.eu]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Макнамара, Джеки

Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.