Маковский, Владимир Михайлович

Владимир Маковский
Общая информация
Полное имя	Владимир Михайлович Маковский
Родился	Молодечно, Белорусская ССР
Гражданство
Рост	186 см
Вес	85 кг
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Молодёжные клубы
	REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991—1995) ДЮСШ Молодечно
Клубная карьера*
1992—1993	REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991—1995) Электромодуль (Молодечно)	31 (8)
1993—1995	REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991—1995) Молодечно	47 (11)
1996—1997	Динамо (Минск)	57 (39)
1997—2003	Динамо (Киев)	14 (4)
1997—1999	→  Динамо-2 (Киев)	33 (8)
1999	→  Динамо-3 (Киев)	1 (0)
1999	→  Балтика	15 (2)
2000	→  Ворскла-Нафтогаз	15 (2)
2000	→  ЦСКА	7 (0)
2000	→  ЦСКА-2	1 (0)
2000	→  Ворскла-2	4 (0)
2001—2002	→  Закарпатье	48 (2)
2002	→  Закарпатье-2	2 (0)
2003	→  Балтика	1 (0)
2003	Динамо (Минск)	12 (1)
2004	Торпедо-СКА	19 (4)
2005—2006	Интер (Баку)	52 (11)
2007	Дарида	25 (4)
2008	Нафтан	27 (7)
2009	Гранит (Микашевичи)	16 (0)
2010—2012	Городея	59 (25)
1992—2012	Итого	486 (128)
Национальная сборная**
1995—2006	REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991—1995) Белоруссия	28 (4)
Тренерская карьера
2012—2013	Городея	тренер
2013—2016	Ислочь
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Владимир Михайлович Маковский (белор. Уладзімір Макоўскі, 23 апреля 1977, Молодечно, Белорусская ССР, СССР) — белорусский футболист, игрок сборной Белоруссии, ныне — тренер. В основном выступал на позиции нападающего и атакующего полузащитника. Лучший футболист Белоруссии (1996).

Карьера

Клубная

Владимир Маковский и его брат-близнец Михаил родились в белорусском городке Молодечно. Там же и начали заниматься футболом, где их наставником в местной ДЮСШ был Анатолий Береснёв. В 16-летнем возрасте юные футболисты оказались в клубе «Электромодуль», принимавший участие в первенстве третьего дивизиона Белоруссии. Однажды игру этой команды посетил будущий тренер сборной Белоруссии Сергей Боровский, который тренировал в то время другой клуб из Молодечно — «Металлург». Уже в следующем сезоне братья Маковские защищали цвета «Металлурга», который играл в Высшей лиге и ставил перед собой гораздо более серьёзные задачи, чем их предыдущая команда. В этом клубе ребята провели два года, после чего их пригласили присоединиться к минскому «Динамо».

Именно в минском «Динамо» по-настоящему раскрылся талант Владимира. В 1996 году он стал лучшим игроком чемпионата Беларуси, помог своей команде завоевать серебряные награды чемпионата и дойти до финала Кубка страны. В следующем году сам Маковский выглядел возможно и не так ярко, однако команда смогла подняться на верхушку турнирной таблице чемпионата по итогам сезона.

Затем братья перешли в киевское «Динамо», которое переживало период возрождения. Были предложения и от других клубов, в частности от московского «Спартака», однако до конкретики там так и не дошло. В Киеве на близнецов возлагали большие надежды, однако Владимиру и так было крайне трудно конкурировать за место в составе с Ребровым и Шевченко, а также появились проблемы с режимом. Форму приходилось поддерживать преимущественно выступая в составе «Динамо-2».

В 1999 году пути братьев Маковских впервые разошлись — Михаил отправился в полтавскую «Ворсклу», а Владимир в калининградскую «Балтику». Однако довольно быстро близнецы снова оказались вместе — Владимира пригласили по протекции брата в состав полтавской команды.

В течение следующих четырёх лет Владимир Маковский сменил целый ряд клубов, среди которых были ужгородское «Закарпатье», киевский ЦСКА, «Балтика». В 2003 году его контракт с киевским «Динамо» подошёл к концу, и Маковский принял решение вернуться на родину.

Тренерская

Летом 2012 года перешёл на тренерскую работу. В настоящее время входит в тренерский состав футбольного клуба «Ислочь», представляющего Высшую лигу чемпионата Беларуси. 10 августа 2016 года в СМИ появилась информация о причастности Владимира Маковского с несколькими игроками клуба к организации договорных матчей. Речь о встрече между командами Ислочь и Динамо (Брест), в котором брестская выиграла 4:2. Коэффициенты на победу доходили до 8 к 1. .

Достижения

Клубные трофеи

Динамо (Минск)

• Чемпион Белоруссии: 1997
• Серебряный призёр чемпионата Белоруссии (1): 1996
• Бронзовый призёр чемпионата Белоруссии (1): 2003
• Финалист Кубка Белоруссии (1): 1995/1996

Динамо (Киев)

• Чемпион Украины (2): 1997/1998, 1998/1999
• Обладатель Кубка Украины (1): 1997/1998

Динамо-2 (Киев)

• Чемпион первой лиги чемпионата Украины: 1998/1999
• Серебряный призёр первой лиги чемпионата Украины (2): 1997/1998, 2000/2001

Интер (Баку)

• Финалист Кубка Азербайджана (1): 2004/2005

Нафтан (Новополоцк)

• Обладатель Кубка Белоруссии (1): 2008/09

ФК Городея

• Победитель второй лиги чемпионата Белоруссии (1): 2010
• Бронзовый призёр первой лиги чемпионата Белоруссии (1): 2011

Личные достижения

• Лучший футболист Белоруссии (1996)
• Третий среди лучших футболистов Белоруссии (1997)
• Член символического Клуба белорусских бомбардиров: 119 забитых мячей.

Ссылки

• [www.ffu.org.ua/ukr/tournaments/prof/26979 Статистика на сайте Федерации футбола Украины] (укр.)
• [www.kick-off.by/gorodeya/player/makovskiy_v.htm Профиль на официальном сайте ФК Городеи]  (рус.)
• [nationalfootballteams.com/v2/player.php?id=704 Статистика на National Football Teams]  (англ.)
• [www.playerhistory.com/player/36987/ Статистика игрока на playerhistory.com]  (англ.)
• [www.transfermarkt.com/vladimir-makovski/profil/spieler/158439 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)

Интервью

• [www.fcvorskla.poltava.ua/arch/vladimirmakovskiy.htm В. Маковский. Интервью газете «Команда»]  (рус.), 25.03.2000
• [www.dynamomania.com/news/46642-vladimir-makovskiy-kornila-v-kieve-ne-propadet В. Маковский: Корнила в Києве не пропадет]  (рус.), 29.03.2004
• [football.sport.ua/news/7432 В. Маковский: В Азербайджане платят больше, чем в Украине]  (рус.), 24.06.2005
• [www.extratime.az/article.php?aid=8553 В. Маковский: Вы напишете, что я хочу играть в Азербайджане, может кто-то и заинтересуется]  (рус.), 30.09.2009
• [footballfan.com.ua/biografii/kuda_uhodyat_chempionyi_vladimir_i_mihail_makovskie.htmlБратья Маковские. Куда уходят чемпионы?]  (рус.), 10.05.2010
• [goals.by/football/articles/5449 В. Маковский: Люблю посидеть]  (рус.), 28.07.2010
• [terrikon.com/posts/77777 Братья Маковские: теплые воспоминания повьязвани с «Ворсклой»]  (рус.), 22.02.2011

Отрывок, характеризующий Маковский, Владимир Михайлович

Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.