Максвелл-Хислоп, Рэйчел
| Рэйчел Максвелл-Хислоп |
Рэйчел Максвелл-Хислоп (англ. Rachel Maxwell-Hyslop, урождённая Клей англ. Clay; 27.03.1914, Лондон — 09.05.2011, Банбери, Англия) — британская археолог, исследовательница Древнего Ближнего Востока. Член Британской академии (1991).
Окончила Сорбонну, где изучала французский язык.
В 1933 г. присоединилась к археологическим раскопкам Мортимера Уилера. С подачи Кэтлин Кеньон стала одной из первых трёх студентов образованного в 1934 году Института археологии в Лондонском университете. Затем работала там же. Член Лондонского общества антикваров (1943).
В 1954-82 гг. член совета Британского археологического института в Турции. В 1958—1996 гг. член совета Британской археологической школы в Ираке, в 2001-4 гг. её вице-президент, а в 2004—2007 годах — президент. В 1971-7 гг. также член совета Британской археологической школы в Иерусалиме.
Являлась убеждённой либералкой.
С 1938 года замужем, трое детей.
Напишите отзыв о статье "Максвелл-Хислоп, Рэйчел"
Ссылки
- [www.academia.edu/20224608/Rachel_Maxwell-Hyslop_1914-2011._Biographical_Memoirs_of_Fellows_of_the_British_Academy_XIV_2015_pp_363-380]
|
Это заготовка статьи об учёном-археологе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Максвелл-Хислоп, Рэйчел
С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
