Андерсон, Максвелл

Максвелл Андерсон
Maxwell Anderson
Род деятельности:	драматург
Дата рождения:	15 декабря 1888(1888-12-15)
Место рождения:	Атлантик, Пенсильвания
Гражданство:	США США
Дата смерти:	28 февраля 1959(1959-02-28) (70 лет)
Место смерти:	Стамфорд, Коннектикут
Награды и премии:	Пулитцеровская премия (1933)

Максвелл Андерсон (правильнее Максуэлл Андерсон, англ. Maxwell Anderson; 15 декабря 1888, Атлантик, Пенсильвания — 28 февраля 1959, Стамфорд, Коннектикут) — американский драматург и теоретик театра.

Жизнь и творчество

Андерсон родился в многодетной семье (он был старшим из 8 детей) лесоруба. Позднее его отец, Уильям Линкольн Андерсон, работал пожарным на железной дороге и баптистским проповедником. В связи с этим семье приходилось часто менять место жительства — вслед за тем, как отец семейства менял приходы, и путешествовать по всему Среднему Западу США. Максвеллы жили бедно и голодно, Максуэллу уже в 13 лет пришлось идти работать подёнщиком на фермы. Учиться получалось урывками, мальчик посещал порядка 10 школ в различных местах Среднего Запада, однако книги читал запоем.

Отклонив предложение отца пойти по его стопам и стать духовным лицом, Максуэлл в 1908 году поступает в университет Северной Дакоты, в городке Гранд-Форкс. Здесь он впервые увидел театральный спектакль. Играли ибсеновскую «Гедду Габлер», роль которой исполняла замечательная русская актриса Алла Назимова.По окончании университета М.Андерсон женится и преподаёт в течение 2 лет английский язык и литературу в школе городка Минневокан, а затем в Сан-Франциско, где параллельно с преподаванием продолжает обучение в Станфордском университете, по окончании которого получает степень магистра в области английской литературы. В это время он публикует в журналах свои первые статьи и стихи.

Осенью 1917 года будущий писатель получает место преподавателя в калифорнийском колледже Уиттера, однако вследствие занятой им твёрдой позиции пацифиста в условиях вступления США в войну в Европе подвергся травле со стороны руководства колледжа и был уволен. Затем работал в редакциях газеты «Сан-Франциско кроникл», нью-йоркских «Нью рипаблик» и «Нью-Йорк уорлд». В последней кроме всего прочего был ответственен за театральную рубрику, и это определило будущую деятельность Максуэлла. В 1920 году он пишет свою первую, стихотворную пьесу «Белая пустыня». В 1923 году пьеса была поставлена, имела средний успех — но благодаря ей на автора обратил внимание Лоренс Столлинг — журналист, коллега М. Андерсона по «Нью-Йорк уорлд», предложивший Максуэллу вместе с ним написать антивоенную пьесу и ставший соавтором нескольких его драм. Поставленная в Нью-Йорке осенью 1924 года пьеса «Цена славы» вызвала скандал, мэрия Нью-Йорка собиралась подать на авторов в суд, однако зрители приняли спектакль восторженно, «Цена славы» выдержала более 400 представлений и сделала своих авторов знаменитыми.

Две следующие пьесы, написанные Андерсоном совместно со Столлингом, успеха не имели, и их творческий дуэт распался. Однако созданная им в 1927 году комедия «Дети субботы» и, особенно, написанная вместе с Гарольдом Хикерсоном драма «Громовержцы», посвящённая судебному процессу, невинно осудившему на смерть рабочих-революционеров Сакко и Ванцетти, были весьма успешными. «Громовержцы», показавшие расправу буржуазного государства над революционерами-анархистами, предвосхитили появление социальных пьес левых американских драматургов в 30-е годы XX века.

В самом начале 20-х годов Андерсон покупает близ городка Нью-Сити участок земли с фермой, где селится и много работает. Он создаёт в том числе и исторические драмы — «Королева Елизавета»(белым стихом), «Мария Шотландская», «Вэлли Фордж»(о войне американцев за независимость). В 1933 году появляется пьеса «Оба ваши дома», едкая сатира на нравы в американском Конгрессе, за которую М.Андерсон был удостоен Пулитцеровской премии. В 1935 году ставится его трагедия «Воцарение зимы», ставшая второй частью «Громовержцев» и удостоенная в том же году Премии кружка театральных критиков (за 1935/36 год). Второй раз этой премии Андерсон удостоен за пьесу «Хай Тор» (за 1936/37 год).

В 1933 году в США приезжает эмигрировавший из нацистской Германии композитор Курт Вайль, с которым у Андерсона устанавливаются дружеские отношения. Совместно они создают в 1935 году музыкальную комедию «Праздник голландских поселенцев». К 1954 году «Сентябрьская песенка» из этой комедии принесла драматургу денег больше, чем все его пьесы, вместе взятые.

Во время Второй мировой войны М.Андерсон занимает иную позицию, нежели в 1917 году. О необходимости борьбы и победы над фашизмом он пишет в пьесах «Канун дня святого Марка» (1942) и, в особенности, в «Свече на ветру» (1941), действие которой происходит в оккупированной Франции.

В послевоенный период драматург пишет несколько исторических драм — «Жанна Лотарингская» (о Жанне д´Арк, «Тысяча дней Анны Болейн», «Босоногий в Афинах» (о последних месяцах жизни Сократа. Последнюю трагедию автор писал более 6 лет и возлагал на неё особые надежды. Поэтому театральный провал «Босоногого» воспринял с непониманием и обидой. Вслед за этим он пришет и ставит на Бродвее в 1954 году пьесу-триллер «Дурное семя» (которую сам же называл халтурой), имевшую шумный, хотя и скандальный, успех.

М. Андерсон был первым американским драматургом, работавшим над теорией трагедии, и единственным — если не считать Артура Миллера, выпустившего книгу «Трагедия и простой человек». В 1947 году выходит сборник М. Андерсона «В стороне от Бродвея. Очерки о театре» (Off Broadway, Essays about the Theater), в которой он обобщает свой опыт драматурга, пишет о роли театра в обществе.

Избранные пьесы

• «Белая пустыня», White Desert 1922
• «Цена славы», What Price Glory 1924
• «Дети субботы», Saturday´s Children 1927
• «Громовержцы», Gods of Lightning 1928
• «Королева Елизавета», Elisabeth the Queen 1930
• «Мария Шотландская», Mary of Scotland 1933
• «Вэлли Фордж», Valley Forge 1934
• «Оба ваши дома», Both Your Houses 1933
• «Воцарение зимы», Winterset 1935
• «Бескрылая победа», The Wingless Victory 1936
• «Маска королей», The Masque of Kings 1937
• «Звёздный корабль», The Star-Wagon 1937
• «Званый обед»(радиопьеса), The Feast of Ortolans 1937
• «Хай Тор», High Tor 1937
• «Праздник голландских поселенцев», Knickerbocker Holiday
• «Ки Ларго», Key Largo 1939
• «Свеча на ветру», Candle in the Wind 1941
• «Канун дня святого Марка», The Eve of St.Mark 1942
• «Жанна Лотарингская», Joan of Lorraine 1946
• «Тысяча дней Анны Болейн», Anne of the Thousand Days 1948
• «Затерянные среди звёзд», Lost in the Stars 1949
• «Босоногий в Афинах», Barefoot in Athens, 1951
• «Дурное семя», Bad Seet 1954.

Работа в кино

Максвелл Андерсон также работал в кино. Его сценарий фильма На Западном фронте без перемен по одноименному роману Ремарка (реж. Льюис Майлстоун, 1930) номинировался на Оскар. Многие из его пьес были экранизированы известными режиссёрами (Рауль Уолш, Джон Форд, Джон Хьюстон, Рубен Мамулян и др.).

Ссылки

• [ibdb.com/person.php?id= Андерсон, Максвелл] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• Андерсон, Максвелл (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.lortel.org/LLA_archive/index.cfm?search_by=people&first=Maxwell&last=Anderson&middle= Андерсон, Максвелл]  (англ.) на сайте Internet Off-Broadway Database

Отрывок, характеризующий Андерсон, Максвелл

Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.