Максимилиан Лейхтенбергский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Максимилиан Лейхтенбергский
нем. Maximilian Joseph Eugène Auguste Napoléon de Beauharnais Herzog von Leuchtenberg
фр. Maximilien Joseph Eugène Auguste Napoléon duc de Leuchtenberg
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Максимилиан Лейхтенбергский.
Художник К. П. Брюллов, 1849 год</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

герцог Лейхтенбергский
1835 год — 1852 год
Предшественник: Август Шарль Эжен Наполеон
Преемник: Николай Максимилианович
 
Рождение: 2 октября 1817(1817-10-02)
Мюнхен
Смерть: 1 ноября 1852(1852-11-01) (35 лет)
Санкт-Петербург, Российская империя
Отец: Евгений Богарне
Мать: Августа Амалия Баварская
Супруга: Мария Николаевна Романова

Максимилиан Иосиф Евгений Август Наполеон Богарне (нем. Maximilian Joseph Eugène Auguste Napoléon de Beauharnais, Herzog von Leuchtenberg; 2 октября 1817, Мюнхен, — 1 ноября 1852, Санкт-Петербург) — член русской императорской фамилии, 3-й герцог Лейхтенбергский, президент Императорской академии художеств (с 1843) и главноуправляющий Горным институтом (c 1844).

Родоначальник русского аристократического семейства Лейхтенбергских, или Романовских, владевшего мызой Сергиевка на берегу Финского залива.





Биография

Он был вторым сыном Евгения Богарне (сына Жозефины и пасынка Наполеона Бонапарта) и Августы из Виттельсбахов, принцессы Баварской, дочери короля Баварии Максимилиана I. После смерти в 1835 году его старшего брата Августа, к нему перешел титул герцога Лейхтенбергского[1].

Окончив учёбу, Максимилиан поступил лейтенантом на баварскую службу и вскоре был назначен командиром 6-го кавалерийского полка, как ранее его отец и брат.

В Российской империи

В 1837 году, по поручению своего дяди баварского короля Людвига I, он посетил Россию, чтобы участвовать в кавалерийских маневрах.

23 октября 1838 года был награждён орденом Св. Андрея Первозванного[2] и принят в российскую службу в чине генерал-майора[3].

В России он был тепло принят императорской семьей и познакомился с дочерью императора Николая І великой княжной Марией Николаевной. В октябре 1838 он стал её женихом, а 2 июля 1839 состоялась их свадьба. В этом браке родилось семеро детей:

  1. Александра (18401843), герцогиня Лейхтенбергская
  2. Мария (18411914), княжна Романовская, в 1863 вышла замуж за Вильгельма Баденского, младшего сына герцога Леопольда Баденского
  3. Николай (18431891), князь Романовский, 4-й герцог Лейхтенбергский
  4. Евгения (18451925), княжна Романовская, герцогиня Лейхтенбергская, вышла замуж за Александра Ольденбургского (1844—1932)
  5. Евгений (18471901), князь Романовский, 5-й герцог Лейхтенбергский, был женат первым браком на Дарье Константиновне Опочининой (1844—1870), вторым (с 1878 года) — на её двоюродной сестре Зинаиде Дмитриевне Скобелевой (1856—1899), сестре генерала Скобелева
  6. Сергей (18491877), князь Романовский, герцог Лейхтенбергский, убит в Русско-турецкую войну
  7. Георгий (18521912), князь Романовский, 6-й герцог Лейхтенбергский, был женат первым браком на Терезе Ольденбургской (1852—1883), вторым — на Анастасии Черногорской (1868—1935)

После свадьбы Максимилиан получил от императора титул Императорского Высочества, чин генерал-майора русской службы и стал шефом гусарского полка, впоследствии командовал 2-й гвардейской кавалерийской дивизией, стал главноуправляющим корпуса горных инженеров. С Германией его связывал ещё герцогский титул и соединённые с ним владения в Западной Европе, но в 1845 году он уступил за 20 миллионов правительству папы свои владения в Церковной Области, купил имение в Тамбовской губернии и таким образом окончательно обосновался в России.

После смерти герцога Максимилиана Лейхтенбергского император Николай I повелел приступить к продаже его имений в Баварии и указом 6 декабря 1852 года присвоил его детям (а, следовательно, своим внукам) наименование князей Романовских и титул Императорских высочеств, с тем, чтобы этот титул сохранялся в мужском поколении до праправнуков императора Николая I включительно. В соответствии с «Учреждением об Императорской фамилии» 2 июля 1886 года, ограничившим титул Императорских высочеств лишь внуками императоров, дети великой княгини Марии Николаевны и герцога Максимилиана носили титул Императорских высочеств, нисходящее же от мужского их поколения потомство стало титуловаться князьями и княжнами императорской крови. Титул «Императорское высочество» был сохранён за князем Александром Георгиевичем Романовским, герцогом Лейхтенбергским, родившимся до издания нового закона.

С 1839 года и до своей смерти был членом Попечительского совета заведений общественного призрения в Санкт-Петербурге[4].

Являясь самым высокопоставленным католиком Российской империи, принял деятельное участие в продвижении ходатайства представителей католического духовенства об устройстве в Санкт-Петербурге обособленного католического кладбища и кладбищенского костела. Ходатайство было Высочайше удовлетворено уже после смерти герцога и в 1856 году было освящено Выборгское римско-католическое кладбище, а в 1859 была освящена часовня, позже перестроенная в храм Посещения Пресвятой Девой Марией Елизаветы[5].

Награды

российские[3]:

иностранные:

Научная деятельность

Гальванопластика

Максимилиан обладал обширными познаниями в области естественных наук. Герцог интересовался изучением электричества, в частности гальванопластики, минералогией и вообще горным делом. Развивая идеи о гравировании с гальванопластических досок, ставил опыты. Для удобства гальванопластических исследований и опытов герцог устроил для себя отдельную небольшую лабораторию в Зимнем дворце, а затем, с расширением работ, перенес её в помещение Главного штаба гвардии. Работы герцога Лейхтенбергского составили значительный вклад в гальванопластику.

В 1845 г. в Петербурге на базе мастерских Лейхтенбергского открылось первое промышленное гальванопластическое предприятие, оборудованное при участии самого изобретателя. Называлось предприятие Санкт-Петербургским гальванопластическим и художественной бронзы заведением и специализировалось в области т. н. художественной гальванопластики — изготовлении барельефов и статуй. Здесь делалось художественное убранство и для Исаакиевского собора. Здесь же была исполнена бронзовая дверь для здания Главного штаба на углу Невского проспекта.

Императорская Академия художеств

Максимилиан с детства хорошо рисовал и писал красками, к тому же он владел известнейшей в художественном мире картинной галереей в Мюнхене. Герцог привез в Россию крупную коллекцию произведений искусства, которая в 1880-х гг. в течение нескольких лет размещалась в Академии художеств. 26 сентября 1842 года герцог Лейхтенбергский стал почетным членом Академии Художеств и с 1843 года до своей кончины был её президентом. Он позаботился о составлении устава Академии Художеств, старался ввести больший порядок, заботился о русских художниках, сам решал главнейшие дела, приобретал картины. Николай I повелел выстроить для супругов Мариинский дворец в столице и загородный под Ораниенбаумом, куда по приглашению хозяев начали наведываться молодые талантливые художники. В 1851 году герцог организовал в залах Академии первую в истории России выставку произведений из частных собраний. В бытность герцога Лейхтенбергского президентом было открыто Мозаичное отделение при Академии художеств, Московская художественная школа.

Институт Горных инженеров

Теоретические познания герцога в минералогии получили практическое применение, когда в 1844 году император Николай І назначил его главноуправляющим институтом корпуса горных инженеров. 31 декабря 1848 года был утвержден новый устав для института. Он выстроил близ Петербурга завод, производивший бронзовые отливки; на этом заводе были изготовлены первые в России паровозы, много лет служившие для Царскосельской железной дороги.

Во время управления институтом герцог посетил уральские заводы, осмотрел их и представил государю отчет, в котором подробно и основательно высказывал своё мнение о ведении дела на заводах и описывал их. В Екатеринбурге был освящён храм-колокольня с алтарём во имя Великомученика Максимилиана в память о посещении герцогом города в 1845 году[6]. Во время этой поездки герцог Лейхтенбергский простудился и уже не поправился.

Напишите отзыв о статье "Максимилиан Лейхтенбергский"

Примечания

  1. Лейхтенбергский герцогский дом // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. Карабанов П. Ф. Списки замечательных лиц русских / [Доп.: П. В. Долгоруков]. — М.: Унив. тип., 1860. — 112 с. — (Из 1-й кн. «Чтений в О-ве истории и древностей рос. при Моск. ун-те. 1860»)
  3. 1 2 Список генералам по старшинству. СПб 1840г.
  4. Ордин К. Приложения // Попечительский совет заведений общественного призрения в С.-Петербурге. Очерк деятельности за пятьдесят лет 1828—1878. — СПб.: Типография второго отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1878. — С. 5. — 595 с.
  5. Козлов-Струтинский С. Г. Бывшее Выборгское римско-католическое кладбище в Санкт-Петербурге и церковь во имя Посещения Пресв. Девой Марией св. Елисаветы // Материалы к истории римско-католического прихода во имя Посещения Пресв. Девой Марией св. Елисаветы и к истории католического кладбища Выборгской стороны в Санкт-Петербурге. — Гатчина: СЦДБ, 2010. — 263 с.
  6. [orthodox.etel.ru/2006/40/16xram1.htm История строительства и уничтожения Максимилиановской церкви-колокольни Екатеринбурга]

Литература

Ссылки

  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:66885 Максимилиан Лейхтенбергский] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
    • [jgutenberg.ru/16-7.htm Мастерская Максимилиана Лейхтенбергского]
    • [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=76055 Лейхтенбергский герцог Максимилиан-Евгений-Иосиф-Август-Наполеон].
  • Отрывок, характеризующий Максимилиан Лейхтенбергский

    – Под нижнюю подушку.
    – Да нету.
    Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
    – Вот чудо то!
    – Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
    Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
    – Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
    – Я не входил. Где положили, там и должен быть.
    – Да нет…
    – Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
    – Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
    Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
    – Г'остов, ты не школьнич…
    Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
    – И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
    – Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
    Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
    – Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
    – Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
    Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
    – Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
    – Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
    – А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
    Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
    – Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
    Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
    – Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
    Ростов пришел на квартиру Телянина.
    – Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
    – Нет, ничего.
    – Немного не застали, – сказал денщик.
    Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
    Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
    – А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
    – Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
    Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
    – Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
    Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
    – Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
    С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
    – Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
    Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
    – Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
    Ростов молчал.
    – А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
    Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
    – Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
    – Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
    – Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
    Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
    – Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
    – Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
    – Я…
    Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
    – Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
    Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
    – Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
    – Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


    Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
    – А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
    Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
    – Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
    – Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
    – Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
    – Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
    Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
    – Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
    – Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
    – Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
    – Ни за что! – крикнул Ростов.
    – Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
    Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
    – Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
    И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
    – Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
    Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
    – Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
    – Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
    – Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
    – Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
    – Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
    Денисов засмеялся.
    – Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
    – Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
    – Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
    – Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
    – Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
    – Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
    В комнату вошел Жерков.
    – Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
    – Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
    – Врешь!
    – Сам видел.
    – Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
    – Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?