Максимов, Василий Максимович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Василий Максимов
Василий Максимовичъ Максимовъ

Портрет В. М. Максимова (1878, И. В. Крамской)
Место рождения:

Лопино,
Новоладожский уезд,
Санкт-Петербургская губерния

Жанр:

жанровая живопись

Учёба:

Императорская Академия художеств

Стиль:

реализм

Василий Максимович Максимов (17 [29] января 1844, деревня Лопино, близ Старой Ладоги — 18 ноября [1 декабря1911, Санкт-Петербург) — русский художник, передвижник, живописец-жанрист.





Биография

Сын крестьянина. В 1855—1862 годах учился в Петербурге в иконописных мастерских. В 1863 году поступил вольнослушателем в Императорскую Академию художеств.

В Академии художеств учился у Ф. А. Бруни, Т. А. Неффа, А. Т. Маркова, П. М. Шамшина. В 1864 году примкнул к художественной артели Петра Крестоносцева, объединявшей широкий круг разночинной молодёжи. В 1864 и 1865 годах был награждён малыми серебряными медалями за свои успехи в рисовании и живописи с натуры. Получив золотую медаль 1865 году за картину «Больное дитя» и звание классного художника 3-й степени (1866), он уехал в Тверскую губернию, посвятив всё своё творчество изображению простого народа.

Пройдя весь академический курс за три года, художник в 1866 году отказался от конкурса на большую золотую медаль, как тремя годами ранее отказалась группа «четырнадцати» во главе с Иваном Крамским. «Мои убеждения меня заставляют не идти на конкурс, — говорил он, — я против заграничной поездки, потому что хочу изучать сначала Россию и бедную русскую деревню, которую у нас никто не знает, не знает деревенской нужды и горя».

С 1871 по 1912 г. его произведения экспонировались на передвижных выставках (с 1874 г. — член Товарищества). С 1878 г. — академик. Художник всё своё творчество посвятил изображению народа, крестьянского быта и уклада, был нацелен на показ положительных начал деревенской жизни и в целом крестьянства как воплощение лучших качеств русского народа.

Последние годы жизни Максимова оказались полны горькой нужды и лишений: актуальность искусства передвижников прошла, на смену ему пришли новые направления. Нужда и болезни свели художника в могилу.

Работы

Лучшие из его произведений, «Приход колдуна на крестьянскую свадьбу» (1875) и «Семейный раздел в крестьянском быту» (1876), находятся в Третьяковской галерее в Москве.

Кроме того, заслуживают быть упомянутыми его картины:

  • «Бедный ужин» (1879);
  • «Кто там?» (1878, у него же),
  • «Больной муж» (1881),
  • «Всё в прошлом» (1889),
  • «У своей полосы» (1892),
  • «Лихая свекровь» (1893),
  • «Лесной сторож» (1893).


Адреса

Василий Максимович проживал в Санкт-Петербурге по улице Зверинской, дом № 5.

Также жил в деревнях Санкт-Петербургской губернии. Совершал неоднократные поездки по России.

Напишите отзыв о статье "Максимов, Василий Максимович"

Ссылки


Отрывок, характеризующий Максимов, Василий Максимович


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.