Максимов, Пётр Николаевич (историк архитектуры)

Пётр Николаевич Максимов
Дата рождения:	27 января 1903(1903-01-27)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	18 мая 1972(1972-05-18) (69 лет)
Место смерти:	Москва
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Пётр Николаевич Макси́мов (27 января 1903, Москва — 18 мая 1972, Москва) — советский историк архитектуры, доктор архитектуры, профессор. Лауреат Государственной премии СССР. Преподавал в МАрхИ.

Исследовал памятники архитектуры и осуществлял реставрационные работы в Москве, Пскове, Новгороде. Основной круг научных интересов — древнерусское зодчество XI—XV вв., русская архитектура второй половины XIX в., древнерусская деревянная архитектура.

Публиковался в многотомниках «История русского искусства» (1955—1959), «Всеобщая история архитектуры» (1966—1968), сборнике «Архитектурное наследство» (в 1952—1969) и др.

Труды П. Н. Максимова оставили значительный след в истории архитектуры.

Награды и премии

• Государственная премия СССР (1972 — посмертно) — за участие в создании «12-томной „Истории архитектуры“»
• орден «Знак Почёта»
• медали

Публикации

1. Пропорции в древнерусской архитектуре // Архитектура СССР. — 1940. — № 1.
2. Русское деревянное зодчество // Архитектура СССР. — 1940. — № 10.
3. Многоцветность в русской архитектуре // Архитектура СССР. — 1941. — № 3.
4. Русское деревянное зодчество. — М.: Изд-во Вссесоюзн. акад. архит., 1942 (соавторы С. Я., Забелло, В. Н. Иванов).
5. The wooden achitecture of Northen Russia // The Architect and Building News. — L., 1943 (соавтор С. Я. Забелло).
6. Кирпичное убранство фасадов в древнерусской архитектуре // Сообщения Кабинета истории и теории архитектуры Всесоюзной академии архитектуры. — 1943. — Вып. 3.
7. Боровск. Никольское-Гагарино // Памятники зодчества, разрушенные немецкими захватчиками. — М., 1944. — Вып. 2 (соавтор Л. А. Давид).
8. Три памятника русской архитектуры, разрушенные фашистами // Архитектура СССР. — 1944. — № 4.
9. Собор Андроникова монастыря в Москве // Архитектурные памятники Москвы XV—XVII вв. — М., 1947.
10. Архитектурные обмеры. — М.: Изд-во Акад. архит. СССР, 1949 (соавтор С. А. Торопов).
11. Характеристика памятников московского зодчества XIV—XV вв. // Материалы и исследования по археологии СССР. — М., 1949. — № 12.
12. Архитектурные обмеры // Ежегодник архитектора. — М., 1949.
13. Псков. — М.: Госстройиздат, 1950 (соавтор В. А. Лавров).
14. Сокровища русской архитектуры. — М.: Госстройиздат, 1950 (соавторы В. Н. Иванов, С. А. Торопов).
15. Русское деревянное зодчество XVI в.; Русское деревянное зодчество XVII—XVIII вв.; Русская архитектура второй половины XIX — начала ХХ в.; Заключение // История русской архитектуры: Краткий курс. — М.: Госстройиздат, 1951.
16. Церковь Николы на Липне близ Новгорода // Архитектурное наследство. — М.: Госстройиздат, 1952. — Вып. 2.
17. Софийский собор в Киеве. Софийский собор в Новгороде. Спасский собор в Чернигове. Собор Елецкого монастыря и Пятницкая церковь в Чернигове // Русское зодчество. — М.: Госстройиздат, 1953. — [Вып. 1].
18. Собор Спасо-Ефросиниева монастыря в Полоцке. Михаило-Архангельская церковь в Смоленске. Спасо-Нередицкая церковь близ Новгорода и собор Мирожского монастыря в Пскове. Собор в Переславле-Залесском и церковь в селе Кидекше. Успенский собор во Владимире. Церковь Покрове на Нерли и башня в Боголюбове. Дмитриевский собор во Владимире и собор в Юрьеве-Польском. Церкви Николы на Липне, Успения на Волотовом поле и Фёдора Стратилата в Новгороде. Церкви Василия на Горке и Успения с Параменья в Пскове. Соборы в Звенигороде, Троице-Сергиевой лавре и Андрониковом монастыре. Кремли в Туле и Коломне. Кириллово-Белозерский и Пафнутьев-Боровский монастыри. Трапезные палаты XVI в. Бесстолпные храмы XV—XVI вв. Стены Китай-Города в Москве // Русское зодчество. — М.: Госстройиздат, 1953. — Вып. 2.
19. Троице-Сергиева лавра и Новодевичий монастырь в Москве // Русское зодчество. — М.: Госстройиздат, 1953. — Вып. 3.
20. Каменное зодчество великокняжеской Москвы (соавтор Н. Н. Воронин). Деревянное зодчество XIII—XVI вв. (соавтор Н. Н. Воронин). Зодчество второй половины XV в. // История русского искусства. — М.: Изд-во АН СССР, 1955. — Т. 3.
21. Особенности деревянного зодчества до XVII века. Особенности деревянного зодчества XVII века. Деревянная архитектура первой половины и середины XVII века. Деревянная архитектура второй половины XVIII века. Архитектура второй половины XIX — начала ХХ веков. Заключение // История русской архитектуры. — 2-е изд. — М.: Госстройиздат, 1956.
22. Новые материалы по древним зданиям Соловецкого монастыря // Архитектурное наследство. — М.: Госстройиздат, 1958. — Вып. 10 (соавтор И. Я. Свирский).
23. Церковь Рождественского погоста на реке Пахре // Архитектурное наследство. — М.: Госстройиздат, 1958. — Вып. 10 (соавтор М. Г. Каверзнев).
24. Основные положения научной методики реставрации памятников архитектуры // Практика реставрационных работ. — М.: Госстройиздат, 1958. — Вып. 2.
25. Архитектура восточных славян. Архитектура Поднепровья и западнорусских земель // Всеобщая история архитектуры: Краткий курс. — М.: Госстройиздат, 1958. — Т. 1.
26. Рисунки и акварели Д. П. Сухова // Каталог выставки работ Д. П. Сухова. — М., 1959.
27. Зарубежные связи в архитектуре Новгорода и Пскова XI — начала XVI в. // Архитектурное наследство. — М.: Госстройиздат, 1960. — Вып. 12.
28. Цели и задачи реставрации памятников архитектуры (соавтор А. И. Целиков). Причины изменения и разрушения памятников архитектуры. Фиксация памятников архитектуры. Использование аналогий для обследования реставрации памятников архитектуры. Производство работ по восстановлению утраченных или искажённых частей и элементов памятников архитектуры // Методика реставрации памятников архитектуры. — М.: Госстройиздат, 1961.
29. Церковь Димитрия Солунского в Новгороде // Архитектурное наследство. — М.: Госстройиздат, 1962. — Вып. 14.
30. Русское деревянное зодчество середины XV—XVI вв. Русская архитектура первой трети XVIII в. Русская архитектура эпохи капитализма // Всеобщая история архитектуры: Краткий курс. — М.: Госстройиздат, 1963. — Т. 2.
31. О первоначальном виде собора в Киржаче // Древнерусское искусство XV — начала XVI в. — М.: Изд-во АН СССР, 1963.
32. Введение. Деревянные церкви. Софийский собор в Новгороде. Архитектура Новгородской земли XII — начала XIII в. Заключение // Всеобщая история архитектуры: В 12 т. — М.; Л.: Стройиздат, 1966. — Т. 3.
33. К вопросу об авторстве Благовещенского собора и Ризоположенской церкви в Московском Кремле // Архитектурное наследство. — М.: Стройиздат, 1967. — Вып. 16.
34. Архитектура Чехии XV—XVI вв. // Всеобщая история архитектуры: В 12 т. — М.: Стройиздат, 1967. — Т. 5 (соавтор З. Вирт).
35. введение. Архитектура Новгорода и Пскова XIV — начала XVI в. Архитектура Великого княжества Московского до середины XV в. Русская архитектура XVII в. Заключение // Всеобщая история архитектурі: В 12 т. — М.: Стройиздат, 1968. — Т. 6 (соавтор О. И. Брайцева).
36. Архитектура Греции XVII — первой половины XIX в. // Всеобщая история архитетуры: В 12 т. — М.: Стройиздат, 1969. — Т. 7.
37. Церковь села Чашникова Нарышкиных // Архитектурное наследство. — М.: Стройиздат, 1969. — Вып. 18 (соавтор С. А. Торопов).
38. РСФСР. Архитектура XIV—XVII в. // Искусство стран и народов мира. — М.: Сов. энциклопедия, 1971. — Т. 4.
39. Творческие методы древнерусских зодчих. — М.: Стройиздат, 1976.

Литература

• Памяти П. Н. Максимова // «Архитектура СССР». — 1972. — № 8.

Ссылки

• [rusarch.ru/maksimov.htm Труды ученого в библиотеке «РусАрх»]
• Максимов П. Н. [www.russiancity.ru/books/b8.htm Собор Спасо-Андроникова монастыря в Москве // Архитектурные памятники Москвы XV—XVII века. Новые исследования. М. 1947. С. 8-32.]
• [www.russiancity.ru/books/b8.htm Арх. П. Н. Максимов. Собор Спасо-Андроникова монастыря в Москве]
• П. Н. Максимов, С. А. Торопов. [arch-grafika.ru/news/2009-10-23-383 АРХИТЕКТУРНЫЕ ОБМЕРЫ. Пособие по фиксации памятников архитектуры.] — Изд-во Академии Архитектуры СССР, 1949
• Максимов П. Н. [bankrabot.com/work/work_40801.html Характерные особенности деревянного культового зодчества поонежья XVII—XIX веков]
• Барановский П. Д. [rusarch.ru/baranovsky3.htm О времени и месте погребения Андрея Рублёва.]

Отрывок, характеризующий Максимов, Пётр Николаевич (историк архитектуры)

В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.