Максимум цен (фр. maximum général) — во французской правовой системе название определенной законом высшей платы, которую дозволяется брать за продаваемые товары; понятие получило особую известность в годы Великой революции, когда якобинцы приняли два знаменитых закона о максимуме цен.
Предыстория
В отдельных случаях для регулировки цен такого рода максимумы не раз назначались административными мерами, особенно для уменьшения вреда от монополий: их находят ещё в эдиктах римских императоров Диоклетиана, Валентиниана и др. Особенно замечательны попытки Филиппа Красивого и национального конвента установить законом и под угрозой наказания максимума цен за жизненные припасы.
В 1304 г. Филипп Красивый с целью уничтожения дороговизны издал приказ, устанавливавший высшие цены лучших сортов пшеницы, бобов, ячменя и т. п.; кто имел больше хлеба, чем нужно для собственного продовольствия и посевов, должен был везти его для продажи на рынки под страхом конфискации. Через несколько недель после издания ордонанса рынки опустели, и голод стал еще заметнее; король принужден был отменить принудительные цены и самое приказание вывозить хлеб на рынок. Год спустя он уничтожил монополию булочников в Париже и предоставил установление цен свободной конкуренции.
Законодательство Национального конвента
Пятью веками позже опыт был повторен Конвентом, который осаждали просьбами неимущие под влиянием тяжелого экономического кризиса первых лет революции.
28 апреля 1793 г. Фелиппо предложил конвенту ввести максимум, чтобы обуздать произвол купцов и сельских хозяев. Предложение вызвало сильные возражения: Реаль указывал, что купцы перестанут скупать в провинциях хлеб, чтобы не быть принуждёнными продавать его с убытком в Париже, Дюко говорил о трудности установить цену для разных мест, о невозможности для правительства установить справедливое вознаграждение производителям и купцам и о неминуемом сокращении посевов.
1 мая 1793 года в конвент явилась депутация от Версаля, требовавшая максимум; за этой депутацией последовала другая, от Сент-Антуанского предместья, и под давлением народных угроз явился декрет 3 мая: все владельцы хлеба обязаны заявить об имеющихся у них количествах его; хлеб продавать можно лишь на общественных рынках, в присутствии особых надсмотрщиков; в каждом департаменте устанавливается максимум, выведенный из средней рыночной ценности с 1 января по 1 мая 1793 года; он должен уменьшаться на 1/10 в месяц с 1 июня по 1 сентября; за нарушение закона и порчу хлеба назначается конфискация запасов и смерть. Дальнейшим шагом был декрет 11 сентября, устанавливавший единообразный максимум для всей Франции на время до 1 октября 1794 года (14 ливров за квинтал); он был издан также под давлением парижской бедноты.
Ввиду вздорожания всех товаров понадобился новый декрет 29 сентября 1793 года, устанавливавший цены на все предметы первой необходимости; за нарушение его назначались штраф и занесение в список подозрительных. Ввиду потерь, которые несли розничные торговцы, в их защиту появился декрет от 11 брюмера II г. (1 ноября 1793 года), устанавливавший прибыль оптового торговца в 5 %, а розничного в 10 % и определявший вознаграждение за провоз; разорившимся купцам назначалось пособие от государства. В силу того же закона особая комиссия выработала на новых началах трехтомный «Tableau général du maximum de la République française» (закон 6 вантоза II г. — 24 февраля 1794 года), с целью «представить гражданам род сельскохозяйственной, мануфактурной, промышленной и экономической топографии».
Этот гигантский труд, подлежавший ещё переработке сообразно требованиям каждого округа, не мог, однако, пересоздать действительность. Постоянно раздавались в конвенте жалобы на несоблюдение максимума; рынки стали пустеть, контрабанда по отношению к максимуму сделалась почти всеобщей. Конвент мало-помалу стал проникаться убеждением в недействительности максимум; об этом говорили Эшассерио, Камбон, Тибодо, Пети, Жиро и многие др. 4 нивоза III г. (24 дек. 1794 г.) Конвент отменил все законы о максимуме и 9 вантоза (27 февраля 1795 года). по предложению Жоанно обратился с разъяснением к народу, где говорилось: «наименее просвещённые люди теперь понимают, что максимум уничтожал торговлю и сельское хозяйство; чем строже этот закон становился, тем он был неприменимее».
Напишите отзыв о статье "Максимум цен"
Литература
- Victor Marce, «Maximum» (Léon Say, «Dictionn. d’economie politique», II, П., 1892).
Ссылки
|
---|
| 1789 год | | |
---|
| 1790 год | |
---|
| 1791 год | |
---|
| 1792 год | </div> | <tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1793 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1794 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1795 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1796 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1797 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1799 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="3" style="background:#ccccff; text-align: center"></div></td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Максимум цен– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.
Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
|