Максим Горлицкий

Макси́м Го́рлицкий (Макси́м Тимофе́евич Сандо́вич; 31 января или 1 февраля 1886, село Ждыня (сегодня — Здыня, Малопольское воеводство, Польша), Австро-Венгрия — 6 сентября 1914, Горлицы) — священнослужитель Русской православной церкви.

Канонизирован в лике священномучеников. День памяти — 6 сентября (24 августа по ст.ст.), а также третья неделя по Пятидесятнице (Собор Галицких святых).

Биография

Максим Сандович родился в лемковском селе Ждыня в семье грекокатолического псаломщика Тиматеуша (Тимофея) Садовича и его супруги Кристины.

С юных лет отличался благочестием. Ещё школьником он вставал рано утром, чтобы читать у себя в комнате молитвы и петь церковные песнопения. Он желал стать монахом или священником.

Учился в гимназии в городе Новый Сонч. Три месяца провел в Креховском монастыре.

Атмосфера грекокатолического монастыря василиан оказалась чуждой Максиму Сандовичу, который обращается в православие и переезжает в Российскую империю, в город Почаев, где становится послушником в Почаевской Лавре. На него большое влияние оказал будущий митрополит Антоний (Храповицкий), который способствовал поступлению Максима в Житомирскую духовную семинарию. По её окончании 11 сентября 1911 года Антоний рукоположил Максима Сандовича в священнический сан и благословил на служение на Лемковщине. Максим Сандович служил в нескольких лемковских сёлах (в селе Граб), где распространялось движение по переходу в православие.

Он подвергался гонениям со стороны австро-венгерских властей, враждебных по отношению к православным, неоднократно арестовывался и заключался в тюрьму. 28 марта 1912 года Максима Сандовича арестовали и перевезли во Львов, где обвинили в шпионаже в пользу Российской империи. Более двух лет провёл Максим Сандович в тюрьме, где ему обещали освобождение в случае отречения от православия. В июне 1914 году решением суда он был освобождён и вернулся в село Ждыня. С началом Первой мировой войны последовал новый арест Максима Сандовича, его семьи и односельчан, обвинённых в участи в русском движении. 6 сентября 1914 года без суда и следствия австрийская военная команда под предводительством ротмистра Дитриха расстреляла отца Максима во дворе тюрьмы в Горлицах на глазах его беременной жены, отца и односельчан. Последними словами Максима Сандовича были: «Да живёт Святое православие! Да живёт Святая Русь!».

Вдова Пелагея Сандович (Григорук), дочь сельского священника из белорусского села Новоберёзова на Подляшье родила в концлагере Талергоф мальчика, также названного Максимом и ставшего православным священнослужителем.

Канонизация

Почитание священномученика Максима распространилось среди карпаторусских православных и поддерживалось даже после их депортации в концлагерь Талергоф.

7 июля 1994 года решением Священного Синода Польской Православной Церкви был причислен к лику святых в лике священномученик с установлением дня памяти 24 августа / 6 сентября.

10 сентября 1996 года решением Архиерейского Собора Русской Зарубежной Церкви от внесён в месяцеслов Русской Зарубежной Церкви.

3 апреля 2001 года решениями Священного Синода Украинской Православной Церкви имя священномученика Максима внесено в состав собора Галицких святых, 22 ноября 2006 года — в состав собора Карпаторусских святых и 20 июля 2012 года — в состав собора Волынских святых.

24 декабря 2015 года решением Священного Синода Русской православной церкви в месяцеслов Русской Православной Церкви с определением празднования его памяти 24 августа / 6 сентября.

Литература

• Пашаева Н. М. Очерки истории русского движения в Галичине ХIХ—ХХ вв. / Составитель серии М. Б. Смолин. — Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Имперская традиция, 2007. — 192 с. — (Православный центр имперских политических исследований). — 1000 экз. — ISBN 5-85209-100-6. (в пер.)

Ссылки

• [www.pravoslavie.ru/put/56146.htm Священномученик Максим Сандович]
• [www.rusk.ru/st.php?idar=5927 Священномученик Максим Сандович]
• [miasta.gazeta.pl/krakow/1,35798,4463567.html Перенесение реликвий священномученика Максима Горлицкого]

Отрывок, характеризующий Максим Горлицкий

– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе: