Максим Эфесский
| Максим Эфесский |
Ма́ксим Эфе́сский (лат. Maximus Ephesius, ок 310—372) — античный философ-неоплатоник, один из наиболее значительных последователей Ямвлиха, ученик Эдесия, учитель и советник императора Юлиана Отступника.
Происходил из Эфеса, или из Смирны; из состоятельной семьи; имел двоих братьев, также известных своей ученостью. По сообщениям, отличался такой благообразной, почтенной и обаятельной внешностью, что ни у кого из собеседников не возникало желания с ним спорить; в повседневной жизни — склонностью к роскоши, некоторой заносчивостью. Своей славой, помимо учености, был обязан тому, что его считали способным истолковать самый невразумительный оракул и вообще человеком близким к богам. Предсказал смерть императора Валента и некоторым образом свою собственную.
Максим Эфесский — сторонник теургического неоплатонизма Ямвлиха. Придавал минимальное значение логике и аргументации; разрабатывал практическую астрологию, магию, теургию и т. п. Оказал наибольшее влияние на Юлиана, став впоследствии причиной разрыва императора с христианством.
Юлиану (когда будущий император жил в Пергаме и Эфесе в 350—352) Максима рекомендовал сам Эдесий, основатель Пергамской школы неоплатонизма. Юлиан, получив власть, вызвал Максима в Константинополь, где император и его учитель стали проводить время в занятиях философией. После смерти Юлиана и короткого правления Иовиана положение изменилось; при Валентиане и Валенте философы подвергаются преследованиям и казням, в том числе по обвинению в колдовстве.
Максим подвергся гонениям якобы за то, что обладал состоянием, чрезмерным для простого философа. Был сослан в Малую Азию (364), где в конце концов подвергнут пыткам и обезглавлен (в 377 или 378).[1][2] Евнапий сообщает, что значительное состояние Максим стяжал себе за счет своих богатых клиентов — главным образом, придворных Юлиана, которые обращались к знаменитому философу с просьбой предсказать что-нибудь, вызвать призрак, разрешить иную проблему подобного рода.
Сочинения Максима Эфесского по астрологии и магии не сохранились.
Содержание
Анекдоты
К Максиму Юлиан был расположен настолько, что когда во время заседания сената Юлиану сообщили о прибытии Максима из Азии, император «выскочил, нарушая приличия, и забылся до такой степени, что быстро побежал далеко от крыльца ему навстречу, поцеловал, почтительно приветствовал его и провел сам в собрание».[3] В результате подобного отношения Максим Эфесский приобрел соответствующую популярность; даже простой народ «перегораживал подступы к дому Максима, сопровождая свои действия прыжками и громким криком».[4]
Напишите отзыв о статье "Максим Эфесский"
Примечания
Литература
- Eunapius, Vita Sophistae.
- Ammianus Marcellinus, Res Gestae a Fine Corneli Taciti.
Ссылки
- www.centant.pu.ru/sno/publ/Struck2.htm
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Максим Эфесский
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
