Максим (Айоргусис)
| Митрополит Максим Μητροπολίτης Μάξιμος | ||
| ||
|---|---|---|
| 15 марта 1979 — 29 августа 2011 | ||
| Церковь: | Константинопольский патриархат | |
| Предшественник: | Анфим (Драконакис) | |
| Преемник: | Савва (Зембиллас) | |
| ||
| 24 ноября 1997 — 20 декабря 2002 | ||
| титулярный митрополит | ||
| ||
| 18 июня 1978 — 15 марта 1979 | ||
| Преемник: | Каллист (Уэр) | |
| Имя при рождении: | Димитриос Айоргусис | |
| Оригинал имени при рождении: |
Δημήτριος Αγιωργούσης | |
| Рождение: | 5 марта 1935 (89 лет) Хиос, Греция | |
| Принятие священного сана: | 26 июля 1959 года | |
| Епископская хиротония: | 18 июня 1978 года | |
Митрополи́т Макси́м (греч. Μητροπολίτης Μάξιμος, в миру Дими́триос Айоргу́сис, греч. Δημήτριος Αγιωργούσης; род. 5 марта 1935, Хиос, Греция) — епископ Константинопольской православной церкви на покое; с 2002 по 2011 годы — митрополит Питтсбургский.
Биография
Родился 5 марта 1935 года в городе Хиосе, в Греции.
28 апреля 1957 года на острове Халки был хиротонисан в сан диакона. В том же году окончил Халкинскую богословскую школу.
26 июля 1959 года на Хиосе был рукоположён в сан пресвитера, после чего до 1964 года служил священником в Бельгии.
Обучался в аспирантуре Лувенском университета, Бельгия, где он получил степень доктора богословия и бакалавра философии в 1964 году.
В 1965—1966 годы служил священником в Риме.
В 1966 году он приехал в США и был назначен профессором систематического богословия в Богословской школе святого Креста в Массачусетсе, где он оставался до мая 1979 года. Во время своего пребывания в школе, он также служил в качестве вице-президента Греческой колледжа и академического декана Богословской школы Святого Креста, а также председателя факультета Сената.
С сентября 1979 года по июня 1985 года служил профессором систематического богословия в Духовной семинарии Христа Спасителя в Джонстауне, штат Пенсильвания.
18 июня 1978 года в Троицком соборе Нью-Йорка хиротонисан в сан епископа Диоклейского, викария Американской архиепископии, хиротонию возглавил архиепископ Иаков (Кукузис).
15 марта 1979 году получил титул епископа Питтсбургского. В период своего архипастырского служения уделял особое внимание молодёжному служению, религиозному образованию, монашеству и духовной жизни. Епархия спонсировала первую православную христианскую миссию в Индонезии, а епископом Максимом был рукоположен в сан иерея известный индонезийский миссионер Даниил (Бьянторо).
В 1981 году основал мужской монастырь святителя Григория Паламы. Также при его участии были созданы два женских монастыря: Рождества Пресвятой Богородицы центром святого Илии в 1989 году; и Покрова Пресвятой Богородицы в 1994 году.
В июне 1988 года митрополит Максим участвовал в праздновании тысячелетия крещения Руси в СССР и Чехословакии.
После кончины епископа Зилонского Каллиста (Самараса) в 1991 году, митрополит Максим становится духовником и советником общества «Православные люди вместе» (Orthodox People Together). Он также служил в качестве советника оргкомитета Всеправославного совещания по вопросам миссии и евангелизации.
В 1991—1992 годы — приглашённый профессор в Свято-Владимирской духовной семинарии в Крествуде.
В апреле-мае 1992 года, митрополит принял участие в миссии ВСЦ по расследованию фактов в Белоруссии и на Украине. Цель миссии заключалась в изучении проблемы униатства и представить свои выводы к соответствующему комитету ВСЦ.
В октябре 1992 года митрополит Максим представлял Константинопольский Патриархат на четвёртой Конференции римско-католических епископов Латинской Америки (CELAM) в Санто-Доминго, Доминиканская Республика.
24 ноября 1997 году титул изменён на митрополит Айноский с сохранением пребывания в Питтсбурге).
С 20 декабря 2002 года управлял Питтсбургской митрополией.
3 августа 2011 года подал прошение архиепископу Димитрию об отставке с поста митрополита Питтсбургского по состоянию здоровья. Его отставка была утверждена Священным Синодом Константинопольского Патриархата 30 августа, и митрополит Детройский Николай (Писарис) был назначен местоблюстителем Питтсбургской митрополии.
Митрополит Максим свободно владеет французским и итальянским в дополнение к греческому и английскому языкам, и является автором публикаций на всех этих языках.
См. также
Напишите отзыв о статье "Максим (Айоргусис)"
Ссылки
- Thomas E. FitzGerald [books.google.ru/books?id=0rOzGa-KjygC&pg=PA151&lpg=PA151&dq=Maximos+%28Aghiorgoussis%29+1935&source=bl&ots=2J9VopPLzG&sig=Ir3KfMzrEHmpy_4kx1iIta13znY&hl=ru&sa=X&ei=grwGVMKKGKHgyQOG6ICgDg&ved=0CEQQ6AEwBA#v=onepage&q=Maximos%20%28Aghiorgoussis%29%201935&f=false The Orthodox Church], стр. 151
Отрывок, характеризующий Максим (Айоргусис)
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».
Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
