Максим (митрополит Киевский)
| Святитель Максим, митрополит Киевский | |
|
| |
| Смерть | |
|---|---|
| Почитается |
в Русской православной церкви |
| В лике |
святителей |
| День памяти |
6 декабря и 23 июня по юлианскому календарю |
Максим Киевский (рукоположён в 1283, прибыл на Русь в 1285 — 6 декабря 1305) — митрополит Киевский и всея Руси. Преемник Киевского митрополита Кирилла III. По национальности грек. Канонизирован в лике святителей. Память совершается (по юлианскому календарю): 6 декабря (день смерти) и 23 июня (Собор Владимирских святых).
Политическая деятельность
Прибыл на Русь из Константинополя в 1283 году. Перенёс митрополичью резиденцию («седалище») из Киева в Брянск, а затем во Владимир.
1299 год — митрополит Максим переселился во Владимир, переведя Владимирского митрополита Симеона в Ростов. Во Владимир же был переведен из Киева весь митрополичий причт, тогда как в древней столице оставлен митрополичий наместник.[1][2] 1304 год — во Владимире посадил на великокняжеский престол князя Тверского Михаила Ярославича.
Пытался примирить Московского князя Юрия Даниловича с тверским князем Михаилом Ярославичем.
Поддерживал Тверских князей против Юрия Московского.
Церковная деятельность
1295 год — во Владимире низвел с епископской кафедры Иакова и поставил Симона.
1300 год — в Новгороде посвятил во епископа святого Феоктиста.
1301 год — прибыл в Константинополь на патриарший Собор, где епископ сарский Феогност предложил для решения вопросы о нуждах Русской Церкви.
Митрополит Максим установил правило о постах, назначив, кроме Великого поста, Апостольский, Успенский и Рождественский посты, и определил, когда разрешается пост среды и пятницы.
Автор "Правил о постах и хранении брака", где настаивал на обязательности церковного брака:
|
Скончался митрополит Максим 6 декабря 1305 года во Владимире на Клязьме.
Митрополит был погребён в Успенском Владимирском соборе. Над местом погребения святителя была устроена позолоченная сень, на которой было написано золотыми буквами:
|
На стене над гробом святого была установлена Максимовская икона Божией Матери, написанная в 1299 году по видению митрополиту Максиму.
Напишите отзыв о статье "Максим (митрополит Киевский)"
Примечания
Ссылки
- [www.sedmitza.ru/text/437945.html Святитель Максим, митрополит Киевский и Владимирский]
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/76780 Максим, митрополит Киевский]
- [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4313 Максим, митрополит Киевский и Владимирский] на сайте Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН
- militera.lib.ru/common/solovyev1/04_03.html
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Максим (митрополит Киевский)
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
