Мак-Доуэлл, Эдуард

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эдуард Мак-Доуэлл

Эдуард Александер Мак-Доуэлл (Макдауэлл, Макдоуэлл, англ. Edward MacDowell; 18 декабря 1860, Нью-Йорк — 23 января 1908, Нью-Йорк) — американский пианист и композитор периода романтизма. Вместе с Джоном Ноулзом Пейном, Артуром Футом, Джорджем Чедуиком, Эми Бич и Горацио Паркером составлял так называемую Бостонскую шестёрку — круг композиторов, внёсших значительный вклад в становление американской академической музыки.





Биография

Родился в семье квакеров ирландско-шотландского происхождения. Начал учиться музыке у жившего в США колумбийского скрипача Хуана Буитраго, затем занимался под руководством кубинского пианиста Пабло Девернина; по преданию, на формирование юного музыканта повлияла также возможность наблюдать за занятиями виртуозной пианистки Тересы Карреньо, входившей в тот же круг обосновавшихся в США латиноамериканских музыкантов. В 1876 году отправился для продолжения образования в Европу, где сперва поступил в Парижскую консерваторию; в классе фортепиано Антуана Мармонтеля Мак-Доуэлл обучался вместе с Клодом Дебюсси, теорию изучал под руководством Мари Габриэля Савара. Однако нараставшее у Мак-Доуэлла чувство неудовлетворённости французской пианистической школой достигло кульминации после того, как он услышал в исполнении Николая Рубинштейна Первый концерт для фортепиано с оркестром П. И. Чайковского: Мак-Доуэлл покинул Париж и перебрался в Германию, где учился как пианист в Штутгартской консерватории у Зигмунда Леви, в Висбадене у Луи Элерта и в Консерватории Хоха у Карла Хаймана; здесь он также занимался композицией под руководством Иоахима Раффа.

Окончив обучение в 1880 году, Мак-Доуэлл в течение года преподавал фортепиано в Дармштадте в Академии Шмита. Поворотным моментом в его карьере стал визит в 1882 году в Веймар к Францу Листу, которому он исполнил свой первый фортепианный концерт (на втором фортепиано ему аккомпанировал Эжен д’Альбер). Одобрение Листа привело к заключению Мак-Доуэллом первых контрактов на публикацию своих произведений и общей переориентации на композиторскую карьеру. Вплоть до 1888 года Мак-Доуэлл жил преимущественно в Германии, в Висбадене, после чего наконец принял приглашение вернуться на родину в США и заняться реорганизацией американской музыкальной жизни. Первоначально Мак-Доуэлл поселился в Бостоне, дебютировав 19 ноября 1888 года в концерте с Квартетом Кнайзеля; произведения Мак-Доуэлла исполнял Бостонский симфонический оркестр. Затем в 18961904 гг. он преподавал в Колумбийском университете, став первым в США профессором музыки. Среди учеников Мак-Доуэлла ряд известных американских музыкантов; учился у него и лингвист Эдуард Сепир. В 1904 г. Мак-Доуэлл стал одним из семи академиков-основателей Американской академии искусств и литературы. В том же году, однако, композитора настигла душевная болезнь, вынудившая его прекратить любую творческую деятельность.

Творчество

Основные произведения Мак-Доуэлла связаны с фортепиано. Для фортепиано соло он написал четыре сонаты («Трагическая», «Героическая», «Норвежская» и «Кельтская», 1893—1901) и несколько сюит, из которых наибольшее значение имеют Первая и Вторая Современные сюиты (1883), «Лесные эскизы» (англ. Woodland Sketches; 1896, включает знаменитую пьесу «К дикой розе», англ. To a Wild Rose), «Морские пьесы» (англ. Sea pieces; 1898) и «Идиллии Новой Англии» (англ. New England Idylls; 1902), а также ряд мелких пьес (частично под псевдонимом Эдгар Торн, англ. Edgar Thorn). Важное значение для американской музыки имели также два фортепианных концерта Мак-Доуэлла (1885 и 1890). Вторая (Индейская) сюита Мак-Доэулла для оркестра (1897) стала одной из первых попыток музыкальной обработки индейского фольклора.

Напишите отзыв о статье "Мак-Доуэлл, Эдуард"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Мак-Доуэлл, Эдуард

– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.