Мак-Кинли, Уильям
| Уильям Мак-Кинли William McKinley 
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 4 марта 1897 года — 14 сентября 1901 года | ||||
| Вице-президент: | Гаррет Хобарт (1897—1899) нет (1899—1901) Теодор Рузвельт (1901) | |||
| Предшественник: | Гровер Кливленд | |||
| Преемник: | Теодор Рузвельт | |||
| ||||
| 11 января 1892 года — 13 января 1896 года | ||||
| Вице-губернатор: | Эндрю Харрис | |||
| Предшественник: | Джеймс Кэмпбелл | |||
| Преемник: | Аса Бушнил | |||
| Вероисповедание: | методизм | |||
| Рождение: | 29 января 1843 Найлс, штат Огайо, США | |||
| Смерть: | 14 сентября 1901 (58 лет) Буффало, штат Нью-Йорк | |||
| Отец: | Уильям Мак-Кинли | |||
| Мать: | Нэнси Мак-Кинли | |||
| Супруга: | Ида Сэкстон Мак-Кинли | |||
| Партия: | Республиканская партия США | |||
| Военная служба | ||||
| Годы службы: | 1861—1865 | |||
| Принадлежность: |  США
| |||
| Род войск: |  Сухопутные войска
| |||
| Звание: |  майор
| |||
| Командовал: | 23-й пехотный добровольческий полк Огайо | |||
| Сражения: | Гражданская война в США | |||
| Автограф: | 
| |||
Уи́льям Мак-Ки́нли — младший (англ. William McKinley Jr.) (29 января 1843 года, Найлс, штат Огайо, — 14 сентября 1901 года, Буффало, штат Нью-Йорк) — политический деятель и 25-й президент Соединённых Штатов Америки (1897—1901) от Республиканской партии. Мак-Кинли был первым президентом США XX века и последним президентом, участвовавшим в Гражданской войне.
Начало карьеры
Дослужился до чина майора во время войны Севера и Юга, потом занимался адвокатурой в родном штате Огайо; в 1877 году избран в конгресс, где принадлежал к Республиканской партии и отстаивал крайний протекционизм. В 1890 году предложил так называемый «билль Мак-Кинли», состоящий собственно из двух отдельных, но преследующих одну цель законопроектов: McKinley Administrative Bill, вступивший в силу 1 августа 1890 года, и McKinley Tariff (Tariff Act of 1890), вступивший в силу 6 октября того же года. «Билль Мак-Кинли» вызвал сильное неудовольствие в среде Демократической партии; его непопулярность помогла демократам одержать блестящую победу на выборах в палату представителей в ноябре 1890 года, а через два года — провести на пост президента своего сторонника, Гровера Кливленда; в 1894 году они добились понижения таможенных пошлин. Сам Мак-Кинли приобрёл, однако, значительный авторитет в рядах своей партии; в 1891 году он был избран губернатором Огайо.
Президентство
В конце 1896 года избран на пост президента; в конце 1900 года переизбран на 4 года. Время президентства Мак-Кинли было эпохой расцвета империализма и протекционизма. В 1898 году Соединённые Штаты вели войну с Испанией, закончившуюся оккупацией Кубы, а в скором времени и Филиппин с Пуэрто-Рико. Также были аннексированы Гавайи и провозглашён отказ США от изоляционизма (доктрины Монро) и начало их экспансии в Восточное полушарие. В 1901 году Томас Эдисон снял короткометражку «Кадры инаугурации президента Мак-Кинли».
Убийство
6 сентября 1901 года на панамериканской выставке в Буффало президент был ранен американским анархистом Леоном Франком Чолгошем. Первая пуля убийцы, стоявшего буквально в метре от президента, отскочила от пуговицы его смокинга, не причинив ему никакого вреда. Но вторая пуля попала в живот, повредила внутренние органы и застряла в спине (на вскрытии её не нашли). Мак-Кинли, видя, что охрана избивает пойманного на месте убийцу, тихим голосом успел сказать: «Полегче с ним, ребята». Несмотря на своевременную операцию и первоначальное улучшение, через неделю после ранения, 14 сентября Мак-Кинли скончался от осложнений раневой инфекции. Мак-Кинли умер в Буффало в частном доме в присутствии министров и сенаторов. Последними его словами были первые строки гимна «Ближе, Господь, к Тебе».
Смерть Мак-Кинли вызвала всеобщее негодование и скорбь американцев; газеты того времени полны сравнений «павшего Вождя», «мученика» с Линкольном и даже Христом. С другой стороны, анархистка Эмма Гольдман сравнила поступок Чолгоша с тираноубийством, совершённым Брутом.
Леон Чолгош был казнён 29 октября 1901 года на электрическом стуле. Его последними словами были: «Я убил президента, потому что он был врагом хороших людей — хороших работящих людей. Мне не стыдно за своё преступление… Мне жаль, что мне не дали повидаться с отцом».
Преемником Мак-Кинли стал вице-президент Теодор Рузвельт.
Память
В честь новоизбранного президента Мак-Кинли в 1896 году была названа гора Денали на Аляске, высочайшая точка Северной Америки. В 2015 году горе Мак-Кинли возвращено индейское название Денали. Сразу после убийства появлялось также не нашедшее широкой поддержки предложение переименовать в честь Мак-Кинли Филиппины[1], которые стали американской колонией в период его президенства. Портрет президента Мак-Кинли размещён на 500-долларовой банкноте, ныне вышедшей из обращения.
Напишите отзыв о статье "Мак-Кинли, Уильям"
Примечания
- ↑ [mckinleydeath.com/documents/newspapers/DP65-249a.htm To rename the Philippines ]
Литература
- Мак-Кинлей Вильям // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [www.gomelpsy.info/post_1247400209.html Президент США Уильям Мак-Кинли в кинохронике 1897—1901 гг.]
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Мак-Кинли, Уильям
(подписал) Александр». ]13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
