Малайский медведь

</td>

   </tr>

Малайский медведь
Научная классификация
Царство: Животные Тип: Хордовые Класс: Млекопитающие Отряд: Хищные Семейство: Медвежьи Род: Малайские медведи Helarctos Horsfield, 1825 Вид: Малайский медведь
Латинское название
Helarctos malayanus Raffles, 1821
Ареал

Малайский медведь или бируанг (Helarctos malayanus) — млекопитающее семейства медведей; единственный вид рода.

Внешний вид

Малайский медведь — самый мелкий представитель семейства медведей: в длину он не превышает 1,5 м (плюс 3—7 см хвост), высота в холке всего 50—70 см; масса 27—65 кг. Самцы на 10—20 % крупнее самок. Это коренастое, сильное животное с короткой и широкой мордой. Уши короткие, округлые. Конечности высокие с несоразмерно большими лапами; когти очень крупные, изогнутые. Стопы голые. Клыки небольшие; коренные зубы некрупные, уплощённые.

Мех у бируанга короткий, жёсткий и гладкий. Окрас чёрный, на морде переходит в чало-жёлтый. Иногда светло-бурыми бывают и конечности. На груди обычно имеется большое беловатое или рыжее пятно в виде подковы, напоминающее по форме и цвету восходящее солнце (отсюда научное название рода — Helarctos, «солнечный медведь»).

Распространение

Бируанг распространён от северо-востока Индии (Ассам) и, возможно, южной части Китая (Сычуань) через Мьянму, Таиланд, полуострова Индокитай и Малакка до Индонезии (Суматра и Калимантан). На острове Борнео живёт подвид Helarctos malayanus euryspilus.

В неволе

Этот вид медведей содержат и разводят на фермах по экстракции медвежьей желчи.

Образ жизни и питание

Этот медведь обитает в тропических и субтропических лесах предгорий и гор Юго-Восточной Азии. Он хорошо приспособлен к лазанью по деревьям и, будучи ночным животным, часто целыми днями спит или принимает солнечные ванны в ветвях деревьев, где строит себе подобие гнезда. Здесь же он кормится листьями и плодами, заламывая ветки так, как это делает гималайский медведь. В зимнюю спячку не впадает.

Бируанг всеяден. Питается он преимущественно насекомыми (пчёлами, термитами) и земляными червями, а также побегами, корневищами и плодами растений. Длинный тонкий язык помогает бируангу добывать термитов из гнёзд и мёд. Кроме того, бируанги едят мелких грызунов, птиц и ящериц, а также падаль, остающуюся после трапез тигров. В густонаселённых районах может рыться в мусоре, нападать на домашний скот и разорять плантации (бананы, кокосовые пальмы). Мощные челюсти позволяет ему раскусывать кокосовые орехи. Несмотря на небольшой вес, в среднем около 45 кг, является довольно опасным хищником, которого даже тигр старается обойти стороной.

Размножение

Самка после 95 дней беременности приносит 1—2 детенышей. Беременность может быть с латентной стадией — в этом случае она затягивается на 174—240 дней. Новорожденные слепые и безволосые и весят всего 300 г. Медвежата остаются с матерью примерно до 3 лет.

Продолжительность жизни бируанга (в неволе) — до 24 лет.

Статус популяции

Бируанги являются одним из самых редких видов медведей. Этот вид занесён в международную Красную Книгу со статусом «находятся в уязвимом положении» (англ. Vulnerable, VU). Он также входит в Приложение 1 Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения (CITES). Их точная численность неизвестна.

Его нередко содержат в неволе и даже как домашнее животное. Сердце и желчный пузырь бируанга используется в традиционной азиатской медицине.

Примечания

Международная Красная книга Уязвимые виды IUCN 3.1 Vulnerable: [www.iucnredlist.org/details/9760 9760]

Ссылки

• [siwild.si.edu/index.cfm?species=250 Малайский медведь в естественной среде обитания] (англ.). [siwild.si.edu/ siwild.si.edu]. — Фотографии, сделанные в рамках проекта [siwild.si.edu/about.cfm WILD], курируемого Смитсоновским институтом. Проверено 1 января 2013.

Азия   Малайзия   Индонезия   Биология

Отрывок, характеризующий Малайский медведь

– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?