Малая гильдия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Достопримечательность
Малая гильдия
Малая гильдия
Страна Латвия
Местоположение Рига, улица Амату, 5

Малая гильдия — организация рижских ремесленников, основанная после разделения единой городской гильдии Святого Креста и Троицы. Эта первая рижская гильдия, объединившая всех горожан немецкой национальности, была основана в 1226 году. В середине XIV века она раскололась на две независимые организации — Гильдию Святой Марии, объединявшую купцов, и гильдию Святого Иоанна, членами которой были ремесленники. Адрес здания — улица Амату, 5.





История организации

Ремесленники, входившие в состав гильдии Святого Иоанна Крестителя, который являлся традиционным покровителем ремесленнического братства, монополизировали занятие ремёслами в средневековой Риге. Таким образом, те ремесленники, которые не являлись членами Малой гильдии, не имели права претендовать на звание цехового мастера. Все остальные ремесленники, которые не входили в состав гильдии, были лишены этого важного права, что свидетельствовало о дискриминационном подходе к ремесленникам при получении звания. В разное время существовало разное количество цехов, которые входили в состав гильдии: от 120 до 150 цехов.

Становление цехового мастера

Для того, чтобы подмастерье получил звание мастера, ремесленные цеха выработали свои правила, которым молодой претендент на почётный титул обязан был неотступно следовать. В первую очередь по универсальному средневековому регламенту соискатель высокого звания должен был произвести на свет так называемый «шедевр» (чаще употреблялся термин немецкой традиции Meisterstück), которым тот доказывал свои профессиональные способности и обоснованность своих претензий на звание самостоятельного мастера. Помимо «шедевра», образцового изделия, качество которого оценивалось членами специального «жюри», состоявшего из признанных и наиболее авторитетных мастеров соответствующего цеха, подмастерье должен был начать карьеру путешественника. Он был обязан посетить определённое количество торговых городов (в немецкой традиции Vagabundsmeister), входивших в состав Ганзейского союза, а в качестве доказательства своего пребывания в них он должен был представить старейшине цеха сведения о так называемых «трёх чудесах», которые характеризовали данный город. В Риге таковыми являлись: Наплавной мост через Западную Двину («великан, который лежит»), деревянная статуя средневекового патрона мореплавателей Большого Христофора, стоявшая ранее на берегу реки Риги («великан, который стоит») и печально известный «колокол бедного грешника», который «выходил наружу» из башни церкви Святого Якова и был покрыт небольшим киверком — в его обязанности входило звонить при возникновении непредвиденных тревожных ситуаций, к которым причислялись пожар, наводнение, вторжение вражеского войска, чума, а также транспортировка осуждённого на казнь к Ратушной площади и его обезглавливание (если это была знатная персона).

Тем не менее, даже если желающий получить более высокий социальный статус успешно справлялся с первыми испытаниями («шедевр» признавался соответствующим цеховым стандартам, а «три чуда» были успешно выведаны у старейшины того или иного города), то в некоторых случаях предполагалось третье «испытание»: за свои средства новоиспечённый мастер был обязан «выставить» всем участникам церемонии цеховой обед, что определённо не могло не ударять по кошельку испытуемого. Как раз поэтому до нас дошли сведения о нескольких крупных беспорядках, спровоцированных восстаниями подмастерьев, выражавших закономерное недовольство дискриминационными нормами получения статуса.

В случае, если ремесленник смел работать нелегально, пренебрегая уставом своего цеха, либо генеральным уставом, выработанным старейшинами Малой гильдии, его рабочие инструменты официально уничтожались городским палачом во время городских празднеств на Ратушной площади, а в случае злостных нарушений уставов, которые систематически повторялись (то есть если речь шла о неисправимом рецидивисте), пойманного с поличным члена гильдии лишали прав бюргерства и изгоняли за пределы крепостной стены в пригороды. Некоторые цеха, однако, защищали интересы преимущественно мастеров: так, подмастерья цеха портных, разумеется, формально имели право изготовлять и реализовать свою продукцию (одежду) независимо от мастеров, но в XVI веке в регламент этого цеха были внесены принципиальные коррективы, согласно которым подмастерье имел право продавать одежду только после её ношения «на своём плече» в течение полугода. Эта поправка внешне преследовала вполне благородные цели проверить качество изготовляемой продукции самими изготовителями, но на практике было понятно, что новое условие бьёт по интересам подмастерьев.

Впервые уставы цехов Малой гильдии упоминаются в 1352 году; они носят традиционное название шраг. Шраги гильдии Святого Иоанна подвергались редактированию несколько раз за всю историю гильдии: в 1656 году, в 1822 году и в 1883 году. Однако после 1877 года, когда в Риге и в остальных крупных городах Прибалтийских губерний официально вступило в силу имперское Городовое положение (оно было принято раньше, в 1870 году), обе рижские гильдии утратили свой статус политического и экономического авторитета; последняя, в частности, превратилась в добровольческое репрезентативное объединение богатых остзейцев-ремесленников.

В 1936 году была основана Ремесленная палата, и тогда Малая гильдия официально прекратила своё существование.

Архитектурная характеристика здания

Здание Малой гильдии располагается по адресу улица Амату (Ремесленная), 5, буквально на противоположной стороне улицы от Большой гильдии.

Известно, что первое здание будущей Малой гильдии примыкало свой тыльной стороной к участку городской крепостной стены. Вероятно, его строительство было начато не позже 1210 года, когда епископ Риги Альберт из Бремена с вынужденного разрешения местных жителей выделил место для строительства нового собора и монастыря. Согласно историческим документам 1258 года это старинное сооружение принадлежало членам Домского капитула.

Здание, располагавшееся на этом участке территории, было несколько перестроено в середине XIV века. Тогда, в 1352 году зданием начала пользоваться обособившаяся гильдия ремесленников, а до этого, с 1330 по 1352 годы удобным строением пользовались члены Ливонского ордена, которым удалось отвоевать главную крепость Ливонии, и они захватили здание в качестве военного трофея. Они использовали приобретённое пространство как временную резиденцию, пока сами рижане, вновь обращённые рыцарями креста и меча в вассальную зависимость, интенсивно вели строительство нового орденского замка (на этом участке Старой Риги ныне располагается современный Рижский замок на набережной Даугавы).

В дальнейшем существенная перестройка произошла в 1694 году, когда мастер Руперт Бинденшу получил заказ на реконструкцию гильдий исходя из актуальных потребностей времени. Во второй раз здание гильдии перестраивалось в 1743—1744 годах. По-видимому, такая скорая перестройка состоялась из-за того, что здание, согласно упоминаниям в цеховых документах, неожиданно быстро пришло в аварийное состояние. Известна ещё одна «операция по усовершенствованию» здания, которая была завершена в 1774 году, о чём свидетельствует памятная доска в главном зале гильдии. Судя по изображениям, относящимся к XIX веку (в первую очередь речь идёт о точных рисунках, которые были выполнены многолетним преподавателем рижского Петровского лицея Иоганном Христофором Бротце), здание представляло собой уменьшенную копию здания Большой гильдии; в интерьере имеется схожий по структуре двухнефный готический зал, который в средневековый период получил название Зостской (Сотской) палаты (избы) — по урбанониму Зост (город-побратим и коммерческий партнёр Риги). Площадь главного зала: 24 на 12,8 метров. Также сохранились рисунки Ф. Хелвега, на которых можно наблюдать структурную характеристику здания гильдии (на его рисунках число контрфорсов на главном фасаде указывает на число пролётов продольной оси сооружения).

Современное строение датируется серединой девятнадцатого века (1864—1866 годы); автором-проектировщиком был известный рижский зодчий Иоганн Даниэль Фельско, который совместно с Отто Дитце составил проект реконструкции центра Риги после сноса крепостных сооружений по условиям Парижского мирного договора 1856 года, официально завершившего Крымскую войну. Здание выдержано в изысканных формах английской пламенеющей неоготики; что касается прежнего строения, то оно было снесено в отличие от своего собрата (старой Мюнстерской избы, прежней резиденции рижских купцов), который был органично встроен в новое сооружение. Располагающийся по соседству небольшой садик по проекту Фельско был обнесён декоративной металлической оградой.

Иоганн Даниэль Фельско также активно занимался декоративной отделкой интерьеров нового здания в период с 60-х по 80-е годы XIX века. В частности, им были обустроены пять помещений Гильдии. Разнообразны материалы, которые использовал архитектор: дерево, холст, керамика, линкруст, зеркальное стекло, штукатурка.

В интерьере здание гильдии достаточно богато оформлено; главный зал для ремесленных собраний был перекрыт деревянными фермами. Окна здания украшены изящными витражами с изображениями наиболее известных старейшин гильдии Святого Иоанна. Автором витражей, выполненными с помощью стекла и свинца, являлся мастер А. Фрейштатл, работавший над оформлением окон в 1888—1889 годы. Можно видеть портрет рижского градоначальника Холландера, а также портреты самих Фельско и Фрейштатла. Над входом в здание располагался витраж с изображением Иоанна Крестителя, держащего в руках ленту с надписью «Господь, благослови почетное ремесло» (Gott segne das ehrbare Handwerk, нем.). До настоящего времени надпись и сам витраж не сохранились. В различных помещениях гильдии можно наблюдать раритетные люстры, старейшие из которых относятся к первой четверти XVIII века; в главном зале можно видеть образцы стенной живописи с изображенниями гербов различных цехов, а также с разнообразными панорамными видами на Санкт-Петербург, Москву, Ригу, а также на четыре немецких города, с которыми Ригу связывали прочные отношения символического и торгового материнства: Бремен, Гамбург, Росток и Любек.

На пересечении фасадов со стороны улицы Мейстару, проходящей вдоль площади Ливов, располагается скульптурное изображение Иоанна Крестителя, покровителя ремесленников.

Общая площадь комплекса застройки достигает 0,1 гектара.

В советский период истории Риги здание вмещало в себя Дом культуры профсоюзов (ЛРСПС), вниманию публики была представлена развёрнутая музейная экспозиция, которая отражала быт ремесленных цехов в разные временные периоды. В настоящее время в здании располагается Музей Малой гильдии, экспозиция сохраняется и дополняется, успешно функционирует Ремесленная школа, которая носит скорее традиционно-репрезентативный характер. На садовом участке ведётся торговля сувенирами с этнографическим колоритом, часть которых изготовлена выпускниками школы ремесленников.

Напишите отзыв о статье "Малая гильдия"

Примечания

Литература

  • Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. — 1-е изд.. — Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 442. — 880 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-89960-002-0.

Ссылки

[www.prorigu.ru/best-places/item/346-malaja-gildija-v-rige Малая Гильдия Риги]

Отрывок, характеризующий Малая гильдия

Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.