Маленькая Италия
Маленькая Италия (итал. Piccola Italia, англ. Little Italy, Литтл Итали) — собирательное название городских кварталов разных стран, преимущественно северных (Швеция, Германия) или же расположенных в Новом Свете (США, Канада, Бразилия), в которых компактно селились итальянские эмигранты ХIХ—ХХ веков. Такие «маленькие», и даже относительно «большие Италии» стали неотъемлемой частью городского пейзажа стран эмиграции. В США это был своего рода аналог китайского чайнатауна или латинамериканского баррьо.
Свою известность со временем итальянские кварталы получили как за знаменитые и довольно изысканные итальянские рестораны и модные бутики, так и за менее привлекательные стороны — грязь, бедность, высокую преступность, малообразованность основной массы населения, засилье мафии. В «маленьких Италиях» также возник популярный у современной европейской молодёжи стиль гидо (аналог советского жигана, плейбоя, мачо, и др.).
Самыми знаменитыми «маленькими Италиями» стали италоязычные кварталы Нью-Йорка — Маленькая Италия на Манхэттене и Итальянский Гарлем в г. Нью-Йорк, США, в которых долгое время проживали италоамериканцы. Городское обновление конца ХХ века немного сгладило бывшие острые социальные противоречия «маленьких Италий», но не избавилось от них полностью.
История
Если в Бразилии и Аргентине иммигрировавшие итальянцы гармонично влились в этно-языковую картину католической и романоязычной Латинской Америки, то в США и Канаде из-за большой культурно-языковой разницы между итальянцами и германскими народами-основателями, «маленькие Италии» стали фактически синонимом гетто или городской трущобы, в которой из поколения в поколение жили итальянцы.
Особенностью «маленьких Италий» по всему миру стало явное преобладание (до 96 % и более) в них выходцев из Южной Италии и о. Сицилия со всеми вытекающими отсюда социальными проблемами и последствиями, которые переносились в страны эмиграции. Плохая инфраструктура, низкий уровень образования, бедность, семейственность, клановость, засилье итальянской мафии, постоянные стычки с соседними кварталами, в которых проживали ирландцы и др. народы, делали жизнь в такой «маленькой Италии» постоянной борьбой за существование. Знаменитая Банда братьев Дженна была организована незадолго до принятия «Сухого закона», и, занимаясь грабежами и вымогательствами, к началу 1920-х годов братья взяли под контроль один из районов Чикаго — «Маленькую Италию» (ныне 77-й район города).
Положение «маленьких Италий» ухудшалось общей склонностью американской системы ценностей к поддержанию жёсткой, почти безжалостной сегрегации различных групп населения, в которой каждому народу отводилась строго определённая ниша, выйти за пределы которой было очень тяжело, по крайней мере до середины ХХ века. Так браки между чёрными и белыми, католиками и протестантами, итальянцами и англичанами в США долгое время считались моветоном. Поэтому значительная часть итальянцев (до 1/3) рано или поздно вернулась в Италию, остальные, включая их потомков, со временем переселились в новые пригороды и небольшие города-спутники в ходе процесса субурбанизации после появления в городах новых иммигрантских групп (азиаты, афрокарибцы, латиноамериканцы).
См. также
Напишите отзыв о статье "Маленькая Италия"
Отрывок, характеризующий Маленькая Италия
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
