Малинин, Дмитрий Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дмитрий Иванович Малинин

Малинин Д. И. 1920-е годы.
Дата рождения:

26 октября (7 ноября) 1879(1879-11-07)

Место рождения:

с-цо Тарасьево, Лихвинский уезд, Калужская губерния

Дата смерти:

26 ноября 1933(1933-11-26) (54 года)

Место смерти:

Калуга

Научная сфера:

историк

Альма-матер:

Дерптский университет

Дми́трий Ива́нович Мали́нин (26 октября [7 ноября1879, Калужская губерния — 28 ноября 1933, Калуга) — русский историк-краевед. Действительный член Русского географического общества, публицист.





Биография

Дмитрий Малинин родился в сельце Тарасьево Лихвинского уезда Калужской губернии; отец и дед его были священниками.

С 1895 по 1902 годы учился в Калужской духовной семинарии, где создал марксистский кружок[1]. Попытался поступить в Варшавский университет, но не был принят поскольку из Калуги пришёл отрицательный отзыв о его благонадёжности. И все-таки в 1902 году он стал студентом — историко-филологического факультета Дерптского университета.

В 1906 году была издана его первая работа: указатель «Что читать по русской литературе XIX века» (Юрьев: тип. Э. Бергмана, 1906), которая в 1911 году выдержала ещё одно издание (Москва: А. Д. Карчагин, 1911). По окончании университета в 1907 году он уехал в деревню к отцу — с. Усты Козельского уезда, где начал писать кандидатскую работу по истории налогообложения в Московском государстве. В октябре 1907 году Малинин начал преподавать в Екатеринославской Мариинской женскогй гимназии. В 1908 году состоялась защита кандидатской работы, написанной им, в основном — в деревне.

С 1909 года он преподавал в Калужском реальном училище. В 1910 году Д. И. Малинин стал членом Калужской учёной архивной комиссии (КУАК). На заседаниях общества он выступал с рефератами, а в «Известиях» КУАК публиковал краеведческие статьи. В 1912 году появился его «Опыт исторического путеводителя по Калуге и главнейшим центрам губернии» (Калуга: Калуж. экскурс. комис., 1912) и очерк «Начало театра в Калуге: к истории Калуж. театра в XVIII в.» (Калуга: Губ. типо-лит., 1912), обративший на себя внимание в столицах. В том же 1912 году Малинин женился на учительнице Ольге Ивановне Сиротиной, с братьями которой учился ещё в духовном училище. По рекомендации известных российских ученых (Д. К. Зеленина, Э. К. Пекарского, академика А. А. Шахматова) Малинин был избран действительным членом Русского географического общества, Нижегородской и Псковской учёных архивных комиссий. До 1917 года появилось около 30 публикаций работ Малинина.

С 1917 года он — профессор Калужского отделения Московского археологического института, в 1918—1929 годах — председатель Калужского общества древностей и охраны художественных произведений (с 1923 года — Калужское общество истории и древностей). В 1920—1922 годах преподавал в сельскохозяйственном техникуме. В 1921—1923 годы он также заведовал Губернским архивным управлением, а в 1923—1929 годы был там научным сотрудником-архивистом. В 1924 году Малинин возглавил объединенный музей: исторический, художественный и естественно-исторический. Работая в 1922—1924 годах в Губплане, Малинин участвовал в подготовке административно-территориальной реформы губернии. С 1925 года он занимался разработкой проекта положения об охране памятников в Калужской губернии.

После смерти родителей произошла ещё одна семейная драма: супруга с дочерью Верой (род. в 1913) уехали от него в Москву. Несмотря на личную трагедию, он продолжает научно-литературную деятельность: публикует впервые переписку А. Н. Островского и Н. Я. Соловьева, выпускает книгу о Полотняном заводе; готовит вместе с коллегой и другом Ю. А. Вусовичем тексты к серии открытых писем «Старая Калуга». В 1926 году в результате инсульта наступила частичная парализация; в августе 1929 года ушёл на пенсию.

С 1917 года по 1933 год появилось 130 его публикаций; он подготовил к изданию двухтомник статей. Его библиотека, начатая ещё в студенческие годы, к концу жизни насчитывала десять тысяч томов. В 1933 году он получил приглашение участвовать в международной выставке исторической книги в Варшаве. Последним плодом его творчества был труд о пребывании Н. В. Гоголя в Калуге.

26 ноября 1933 Д. И. Малинин умер в своём доме в Калуге, похоронен на Пятницком кладбище города. В память об известном историке-краеведе на доме № 10 по 2-му Красноармейскому переулку, где Малинин жил долгое время, установлена мемориальная доска.

Управление культуры, образования и спорта г. Калуги, Калужский областной краеведческий музей и Госархив Калужской области в 2010 году в издательстве «Золотая аллея» выпустили книгу «Неизданные рукописи».

Библиография

  • Малинин Д.И. Калуга. Опыт исторического путеводителя по Калуге и главнейшим центрам губернии / Вступ. ст. и коммент: Ларин А.К. и др... — Калуга: Золотая аллея, 1992. — 272 с. — 15 000 экз.
  • Малинин Д. И. Неизданные рукописи. — Калуга: Золотая аллея, 2010. — С. 504. — 1200 экз. — ISBN 978-5-7111-0499-5.
  • Малинин Д. И. Начало театра в Калуге. (к истории калужского театра в XVIII веке) = Д. Малининъ Начало Театра въ КалугҌ (къ исторіи калужскаго театра въ XVIII вѣкѣ). — Калуга: Губернская Типо-Литография, 1912. — 28 с.
  • Малинин Д. И. Переписка А. Н. Островского с Н. Я. Соловьевым. — «Труды Костромского научного общества по изучению местного края». Выпуск XII. — Кострома: Костромское научное общество, 1928.

Напишите отзыв о статье "Малинин, Дмитрий Иванович"

Примечания

Источник

  • Лион А. [www.vest-news.ru/article.php?id=64399 Жизнь, посвящённая Калуге]

Ссылки

  • [www.kokm.ru/ru/museum/history/ Калужский областной краеведческий музей. История]

Отрывок, характеризующий Малинин, Дмитрий Иванович

– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.