Казачество на Украине

Казачество на территории Украины — сообщество людей старинного самоназвания «козак», возникшее на территории исторической Украины или возрождённое на территории современной Украины.

Первые упоминания о черкасах (позже их стали называть казаками) на южных степных нынешней Украины зафиксированы в XV веке. Казаки первоначально проживали на южной Киевщине и восточном Подолье, позже они стали называться днепровскими или запорожскими, также различают северских казаков или севрюков, сечевых (низовых), реестровых (городовых), охочекомонных (компанейских), надворных и слободских казаков.

Казаки, члены самоуправляющихся мужских военных общин, с XV века существовали на территории «Дикого поля», в районе среднего течения Днепра и Дона, на границе христианского и мусульманского миров. Основным занятием казаков была военное дело: охрана и патрулирование торговых путей, морские рейды на чайках против турецкого флота в Крыму и Черном море, защиту украинских земель от татарских «охот на рабов», участие в военных кампаниях соседних властителей и защиту границ соседних государств.

В XVII веке казаки были организованы в две военные государственные формации - Войско Запорожское и Донское войско, которые в начале XVIII века были инкорпорированы в состав российской монархии. Последняя постепенно ликвидировала казацкие автономии путём привлечения казацкой верхушки к дворянскому сословию, уничтожением казацких ячеек, русификации казачества. К середине XIX века в России существовало 11 казачьих войск, которые были расположены в приграничных зонах Кавказа и Сибири. После создания СССР коммунистическая власть физически истребила казацкое сословие в ходе расказачивание, репрессий.

История возникновения

Первая предположительная фиксация наименования «казак» (в значении «стража») имеется в словаре половецкого языка «Codex Cumanicus» начала XIV в. (1303 г.)^[9][10].

В «Сугдейском синаксаре» крымского города Сугдеи под 17 мая 1308 г. отмечается: «В тот же день скончался раб Божий Альмальчу, сын Самака, увы, молодой человек, заколотый казаками»^[11].

Прозвище от основы «козак» впервые фиксируется во всех трёх Псковских летописях, где под 1406 г. упоминается посадник Юрий Козачкович: в 1 и 3 летописях «Гюрги посадник псковский сын Филипов Козачкович», во 2 «Юрий посадник Козачкович».

С 40-х годов XV в. казачество становится регулярно упоминаемым в источниках (у Самарканди, в Никоновской и Ермолинской летописях и других источниках).

По С. М. Соловьеву первое упоминание о казаках встречается в конце первой половины XV века, когда в летописи «Повесть о Мустафе царевиче» упоминаются казаки рязанские, «которые пришли на помощь к рязанцам и москвичам против татарского царевича Мустафы» в конце 1444 года.

Первые польские воспоминания о казаках датируются 1489 годом. Во время похода польского короля Яна-Альбрехта на татар дорогу его войску на Подолье указывали казаки-христиане. В том же году отряды атаманов Василия Жилы, Богдана и Голубца напали на Таванскую переправу в низовье Днепра и, разогнав татарскую стражу, ограбили купцов.

Надпись на одной из старинных украинских картин с казаком Мамаем: «Не завидую никому — ни панам, ани царю. Богу своему святому я за всё благодарю! Хотя тилом и не славен, но жизнь весело веду, У дилах своих исправен, я вовик не пропаду».

Ещё одно из первых упоминаний в польских хрониках о казаках относится к 1493 г., когда черкасский воевода Богдан Федорович Глинский, по прозвищу «Мамай», сформировав в Черкассах пограничные казачьи отряды, захватил турецкую крепость Очаков.

Впоследствии, жалобы хана на казацкие нападения становятся регулярными. По мнению Литвина, учитывая, насколько привычно это обозначение употребляется в документах того времени, можно считать, что казаки-русичи были известны не одно десятилетие, по крайней мере, с середины XV столетия. Учитывая, что свидетельство феномена казачества локализовалось на территории так называемого «Дикого Поля», то возможно, что у своих соседей из тюркоязычной (преимущественно татарской) среды украинские казаки заимствовали не только название, но и немало других слов, примет внешности, организации и тактики, ментальности

Первое официальное упоминание в российских источниках о «казаках» на Дону относится к XVI веку, в частности в грамоте ногайского князя Юсуфа русскому царю Ивану Грозному.

Запорожские казаки

Запорожские или низовые казаки проживали в низовьях Днепра, южнее днепровских порогов. В конце XIV века эти земли были вне юрисдикции какого-либо государства — Речи Посполитой, Крымского Ханства, Московского Государства и Османской Империи

C образованием постоянного главного укрепления (коша), выполнявшего также функции столицы низового днепровского казачества, получившего впоследствии название Сечи, казаки, жившие в нем и его окрестностях, стали именоваться сечевыми. Сечевые (низовые) казаки жили отдельным, независимым от какого-либо государства сообществом.

Реестровые казаки

В 1572 году своей грамотой от 5 июня польский король Сигизмунд II Август подтвердил распоряжение коронного гетмана Ежи Язловецкого о наборе 300 низовых казаков на государственную службу и нахождение их под командованием коронного гетмана. Поскольку казаки, принятые на государственную службу, были внесены в специальный список — реестр, они образовали отдельное привилегированное сословие среди казаков и малороссийского населения Речи Посполитой (сохранившееся позднее и в Русском царстве) — реестровое казачество. Реестровые казаки несли военную службу в интересах государства, за жалование и привилегии (см. Привилегии дарованные Королём и Привилегии дарованные Царем). Примерно с этого времени ведет отсчет такое образование, как реестровое казацкое войско.

Позднее эта военно-политическая структура получила наименование реестровое Войско Запорожское (официально — «Войско Его Королевской Милости Запорожское»).

11 мая 1709 года Запорожская Сечь низовых казаков за участие казаков на стороне Швеции против России была ликвидирована войсками Петра Первого. На территории подконтрольных Османской империи казаки попытались основать Каменскую Сечь (1709−1711 годы). Однако в 1711 году московские войска и полки гетмана И. Скоропадского напали на крепость и разрушили её. После этого была основана Алешковская Сечь (1711−1734 годы) на этот раз под протекторатом крымского хана, но и она просуществовала недолго. Окончательно судьба запорожцев была решена 3 августа 1775 года подписанием российской императрицей Екатериной II манифеста «Об уничтожении Запорожской Сечи и о причислении оной к Новороссийской губернии»[56]:

Северские казаки или севрюки

Севрюки' (сиврюки, реже севруки, позже саяны) — потомки северян, «несостоявшийся восточнославянский народ», в Московском государстве с конца XVI века считались служивым сословием из Северской земли.

Проживали на территории современных Украины и России, в бассейнах рек Десны, Ворсклы, Сейма, Сулы, Быстрой Сосны, Оскола и Северского Донца. Упоминаются в письменных источниках с кон. XV до XVII вв.

В XIV—XV веках севрюки постоянно соприкасались с ордынскими, а потом с крымскими и ногайскими татарами; с Литвой и Московией. Живя в постоянной опасности, они были хорошими воинами. Московские и литовские князья охотно принимали севрюков на службу.

В XV веке севрюки, благодаря своей стабильной миграции, начинают активно заселять обезлюдевшие после золотоордынского разорения южные земли находившегося тогда в вассальной зависимости от Литвы Новосильского княжества.

В XV—XVII веках севрюки уже представляли собой военизированное пограничное население, охранявшее границы смежных частей Польско-Литовского и Московского государств. Судя по всему, они были во многом похожи на ранних запорожских, донских и других подобных казаков, обладали некоторой автономией и общинной военной организацией.

В XVI веке считались представителями (древне)русской народности.

Как представители служилого люда (казаки), севрюки упоминаются ещё в начале XVII века, в эпоху Смутного времени, когда они поддержали восстание Болотникова, так, что война эта довольно часто называлась «севрюковской». Московские власти отвечали карательными операциями, вплоть до разгрома некоторых волостей. После завершения смуты севрюкские города Севск, Курск, Рыльск и Путивль подверглись колонизации из Центральной России.

После раздела Северщины по соглашениям Деулинского перемирия (1619), между Московией и Речью Посполитой имя севрюков практически исчезает с исторической арены. Западная Северщина подвергается активной украинской экспансии (козацкой колонизации), северо-восточная (московская) заселяется служилыми людьми и крепостными из Великороссии. . Большая часть северских казаков перешла в положение крестьянства, некоторые влились в запорожское казачество. Остальные переселились на Нижний Дон.

Слободские казаки

Начиная с середины XVII века, покидая охваченной войной земли Правобережной Украины, значительная часть малороссийского населения Речи Посполитой и некоторые запорожские казачьи отряды^{[уточните ссылку]} переселились на приграничные пустующие южные укра́ины Русского царства (на территории современной северо-восточной Украины, а также смежных с ней приграничных регионов современной России), в результате чего возникло слободское казачество. Уже при царе Алексее Михайловиче эти переселенцы были причислены к Белгородскому разряду и стали именоваться «Слободскими укра́инскими казачьими полками», а край заселенный ими получил общее название «Слободской Укра́ины» («Слободской укра́йны»), — в отличие от «укра́йны» («укра́ины»), состоявшей из Белгородского и Севского полков, — а её поселенцы, сохранившие своё казацкое устройство, гарантированное им жалованными грамотами московских государей, были названы слободскими казаками. Один из полков — Чугуевский казачий полк был сформирован из городовых казаков Чугуева, Орла и Курска, а также из калмыков, проживавших до 1917 года в одном из районов г. Чугуева — Калмыцкой слободе.

Надворные казаки

Среди казаков Украины в XVIII веке известны надворные казаки. Так называли охрану магнатов в Речи Посполитой которые содержались за их счет (кошт). Надворные казаки нанимались из числа крестьян и, несмотря на свой статус, нередко принимали участие в народных восстаниях. Наиболее известным надворным казаком является Иван Гонта, уманский сотник надворных казаков графа Силезия Потоцкого.

Возрожденное украинское казачество

Вольное казачество

В середине марта 1917 года крестьянин Смоктий из Русановки, на Белоцерковщине организовал Русаковскую сотню. Вскорости крестьяне решили собрать в Звенигородке казацкий съезд и там выработать статут организации. Этим занимался Ковтуненко, человек с высшим образованием. В начале апреля все выборные сотенные командиры прибыли на съезд и приняли статут организации под названием «Вольное казачество» (укр. "Вільне Козацтво"):

1. Вольное Казачество организовывается для обороны вольностей украинского народа и охраны порядка;
2. Вольное Казачество — территориальная военизированная организация, куда имеют право вступить граждане уезда не моложе 18 лет;
3. В организацию не принимаются люди, «враждебные к Украине и люди, наказанные судом за уголовные преступления»;
4. Всеми делами организации ведают командиры и советы казачьей старшины;
5. На командные посты старшина избирается народом. Избранные командиры сами назначают себе заместителей, писаря, казначея и библиотекаря.

Червоное казачество

Украинские коммунисты и большевики, а также обычные граждане, поддерживающие идеи советской власти, тоже не стояли в стороне от этих процессов. Под различными названиями в селах, особенно на левобережной Украине (Приднепровье, Слобожанщина), древнем казачьем крае, в селах начали стихийно образовываться отряды красных казаков, для самообороны против различных, местных и пришлых, насильников и захватчиков, для установления советской власти в регионе. В Харькове было также было принято решение о создании первых регулярных частей красного, червоного казачества.

Формирование полков Червоного казачества по сути стало началом образования регулярной Рабоче-крестьянской Красной армии не только на территориях Украине, но и по СССР. Указ о формировании Червоного казачества был подписан 10 января 1918 года, то есть раньше 23 февраля (официального дня образования Красной Армии в советских учебниках истории). В отличие от красногвардейских отрядов, которые содержались за счёт предприятий, средства на содержание Червоного казачества выделяли партийные организации, а потом Советское правительство. Командование Червоного казачества не выбиралось, а назначалось.

Украинское казачество после 1991 года

С момента развала СССР, казаки вели полуподпольную жизнь, сочувствуя действиям националистических организаций. В 2004 году президентом Ющенко и его правительством были попытки реорганизовать казачество и ввести его как единицу в ВСУ. С приходом к власти Виктора Януковича политика Украины была направлена на уклон в сторону России и казаки снова ушли в подполье.

Активное и открытое участие, украинское казачество принимало в событиях украинской революции 2014 года. В вооруженном формировании "Самооборона Майдана" была создана 4-я Казачья сотня для борьбы с действующим режимом.

В настоящее время, казаки участвуют в войне на Донбассе.

Роль казачества в истории Украины

В историографии украинское казачество рассматривается как важнейший этап в формировании украинского народа и государственности. Роль казачества во всей социально-политической жизни Украины была настолько велика, что термины «казаки» и «страна казаков» в XVI—XVIII вв. были обозначением страны и народа вообще (гораздо раньше, чем утвердились как основные названия «украинец» и «Украина»). Казачество в этот период сыграло роль национального символа, носителя этничности и защитника национальных интересов и веры.

См. также

• Запорожские казаки
• Надворные казаки
• Реестровое казачество
• Севрюки
• Вольное казачество
• Червоное казачество

Литература

• Багновская Н. М. [sivertsi-siver.narod.ru/Bagnovskaya_N._Sevryuki_naselenie_Severnoy_zemli_v_XIV-XVI_vv._Vvedenie_pdf.pdf Севрюки: население Северной земли в XIV-XVI вв.: Научное издание]. — М.: Палеотип (Российская экономическая академия им. Г.В.Плеханова), 2002. — 48 с. — ISBN 5-94727-007-2.
• Украинские казаки ; Слободские казаки ; Слободская Украина // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Голубовский П. [www.runivers.ru/bookreader/book9765/#page/3/mode/1up История Северской земли до половины XIV столетия]. — М.: Университетская типография (И. И. Завадзкого), 1881.
• Ключевский В. О. Курс русской истории: в 5 ч. — [www.runivers.ru/lib/book3102/9767/ СПб., 1904−1922. — 1146] с., [www.kulichki.com/inkwell/text/special/history/kluch/kluchlec.htm], [www.hrono.info/libris/lib_k/klyuch00.php]; [bibliotekar.ru/rusKluch/index.htm Русская история. Полный курс лекций] — М., 1988.; 1993.; [books.google.ru/books?id=kw_cux6A-uAC&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false — в 2 кн. — ОЛМА-ПРЕСС, 2002.] — ISBN 5-224-03900-2, ISBN 5-224-03901-0; [books.google.ru/books?id=J6kFe8jty3MC&printsec=frontcover&hl=ru ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2004. — 831 с.] — ISBN 5-94849-564-7.
• [www.mke.su/doc/SEVRYuKI.html Севрюки]. // Малая курская энциклопедия / Сост. Ш. Р. Гойзман — Сайт «МКЭ» (www.mke.su) (2005—2011). Проверено 10 августа 2014. [www.webcitation.org/6Bf5FdYx5 Архивировано из первоисточника 25 октября 2012].
• Ракитин А. С. [diderix.petergen.com/rgd-svr.htm Севрюки − коренное население Северской земли]. // [diderix.petergen.com/articles2.htm Сборник статей и материалов, посвященный деревне Любощь и местам её окружающим] — Сайт «Diderix» (diderix.petergen.com) (2009). Проверено 10 августа 2014. [www.webcitation.org/6Bf5Ecnz4 Архивировано из первоисточника 25 октября 2012].
• Садиков П. А. [vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/1560-1580/Malcev_reci_1569/pril1.htm Поход татар и турок на Астрахань в 1569 г.] // «Исторические записки». — М., 1947. — Т. 22. — С. 132−166.
• Щербак Віталій. [izbornyk.org.ua/coss1/shch.htm Українське козацтво: формування соціального стану. Друга половина XV−середина XVII ст.]. — К., 2000. (укр.)
• nlr.ru› Полное собрание Законов Российской империи.
• Яковенко Н. Н. [history.franko.lviv.ua/PDF%20Final/Jakovenko.pdf Нарис історії України з найдавніших часів до кінця ХVІІІ ст.]. — К.: Генеза, 1997. — 380 с. (укр.)

Отрывок, характеризующий Казачество на Украине

– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…