Малороссийские конно-казачьи полки

После отмены местного военного и административно-территориального устройства на Левобережной Украине в начале 1780-х годов, на основе казацких полков было сформировано десять малороссийских конно-казачьих полков, которые вошли в состав русской императорской армии.

28 июня 1783 года были сформированы для Малороссийской Конницы: — Глуховский Легко-Конный полк; — Лубенский Легко-Конный полк; — Нежинский Легко-Конный полк; — Переяславский Легко-Конный полк; — Софийский Легко-Конный полк; — Стародубовский Легко-Конный полк; — Тверской Легко-Конный полк.

Для Екатеринославской Конницы: — Полтавский Легко-Конный полк.

09.11.1787 г. — Сформированы две Казачьи бригады для армии Князя Потемкина, из заграничных выходцев. (ЗХ) 18.12.1787 г. — бригадам назначены: конной — мундир голубого цвета, а верх шапок белого; пешей — мундир зеленого, а верх шапок черного. (Вт6) 01.05.1788 г. — Из числа бригад сформированы: — Смилянский Казачий полк; — Сполянский Казачий полк. 07.05.1788 г. — оба полка преобразованы в конные. В конце 1788 года — расформированы.

05.06.1812 г. — учреждено Украинское Казачье войско, из уроженцев Киевской и Каменец-Подольской губерний. Сформированы восьмиэскадронные полки: 1-й Украинский Казачий полк; 2-й Украинский Казачий полк; 3-й Украинский Казачий полк; 4-й Украинский Казачий полк. Обмундирование назначано из коротких, без пол, полукафтанов, суконных шаровар, шапки с овчинным околышем и волосяным султаном, епанча. Приборные цвета по полкам. 26.10.1816 г. — Войско — упразднено. Все полки переформированы в Уланские и поступили в состав Армейской Кавалерии.

18.07.1812 г. — сформированы 9 Малороссийских Казачьих Конных полков на военное время, из казаков Полтавской губерний. Вооружены и обмундированы собственным иждевением, аналогично Донским казакам: темно-синие куртки с красным вортником и обшлагами; погоны темно-синие с красной выпушкой и № полка; шаровары темно-синие с двухрядным красным лампасом и выпушкой; кушак — черный; шапка из черного меха с красным шлыком и коротким черным султаном. Вальтрапы синие с обшивкой и вензелем. Для полков были изготовлены знамена: желтого цвета с золотой бахрамой и золотыми крестом, вензелем Императора и надписями. 1812 г. — Принимали участие в освобождении южной Белоруссии. 11.06.1816 г. — полки с № 1-го по № 9-й расформированы.

18.07.1812 г. — сформированы 6 Малороссийских Казачьих Конных полков на военное время, из казаков Черниговской губерний. Вооружены и обмундированы собственным иждевением, аналогично Донским казакам: темно-зеленые куртки с вортником и обшлагами мундирного цвета с красной выпушкой; погоны темно-зеленые с красной выпушкой и № полка; шаровары темно-зеленые с красным лампасом; шапка из черного меха с красным шлыком и коротким черным султаном. Флюгер на пиках из трех цветов: светло-синий, красный и белый. Чепрак суконный серый.

27.02.1834 г. — Принят Указ «Об управлении Малороссийскими казаками». Управление передано Малороссийскому военному губернатору.

07.05.1855 г. — Утверждено положение «О Малороссийских конных казачьих полках, призванных в Государственное ополчение». В связи с военным временем, из Малороссийских казаков сформированы: — Малороссийские Казачьи № 1-го — № 4-го полки, в Полтавской губернии; — Малороссийские Казачьи № 5-го и № 6-го полки, в Черниговской губернии.

История

Малороссийское казачье войско составляли 17 полков: Брацлавский, Белоцерковский, Кальницкий, Каневский, Киевский, Корсунский, Кропивненский, Миргородский, Нежинский, Переяславский, Паволочский, Полтавский, Прилуцкий, Уманский, Черкасский, Черниговский и Чигиринский.

30 января 1667 года — 10 полков Правобережной Украины (Кальницкий, Каневский, Корсунский, Паволочский, Уманский, Черкасский и др.) отошли в подданство Речи Посполитой.

В составе войска остались полки: Брацлавский, Белоцерковский, Киевский, Кропивянский, Миргородский, Нежинский, Переяславский, Полтавский, Прилуцкий, Черниговский и Чигиринский.

Отрывок, характеризующий Малороссийские конно-казачьи полки

Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.