Малые Автюки (Калинковичский район)
Деревня
|
Малые Автюки (белор. Малыя Аўцюкі) — деревня, центр Малоавтюковского сельсовета Калинковичского района Гомельской области Беларуси.
Содержание
География
Расположение
В 13 км на восток от Калинкович, 5 км от железнодорожной станции Голевицы (на линии Гомель — Лунинец), 116 км от Гомеля.
Гидрография
На севере мелиоративные каналы и река Закованка (приток реки Припять). Поблизости в 1980 году создано водохранилище.
Транспортная сеть
Рядом автодорога Гомель — Лунинец. Планировка состоит из 2 прямолинейных, параллельных между собой (одна длинная, вторая короткая) улиц, к которым с востока присоединяются 2 короткие улицы. На севере к длинной присоединяется криволинейная улица с переулками. Застройка двухсторонняя, преимущественно деревянная усадебного типа.
История
Деревня (с 2009 года - агрогородок) Малые Автюки на речке Закованка, 13 км на восток от г. Калинковичи. По письменным источникам известна с конца XV века как село Автютевичи Речицкого уезда Великого княжества Литовского: в 1482 году староста мозырский Михаил Гашный спешно возвел замок в Мозыре от набегов крымских татар, и жители села Автютевичи были приписаны к Мозырскому замку. Следующее упоминание автюковцев - в Описе Мозырского замка 1552 года, где они названы "людьми господарскими" (т.е. государственными в отличие от крепостных). Среди самостоятельных хозяев были названы Костюк Величкович, Шоя Величкович, Василь Крупечинин, Сидор Денисович, Степан Кузевич, Нестор Курилович, Василь Яскович и Михей, брат его, затем их брат Андрей и брат же их Трухан Дашкович, Омельян Сенкевич, Евсей Кузцевич, Семен Филистович, Марко Панкратович, Иван Пригожий, Никита Величкович, Отрохим Пашкевич, Сергей Дашкович, Лукьян Евсеевич, Василь Котович, Занько Хадорович, Марк Ласутич. Они обязаны были давать на Мозырский замок 248 литров меда и 17 рублей серебром.
После 2-го раздела Речи Посполитой (1793 год) в составе Российской империи. Сохранилась квитанция Минского рекрутского департамента старосте Еленскому о принятии от него 24 декабря 1794 года рекрутов из деревни Малые Автютевичи. В 1801 году по новому территориально-административному делению Малые Автютевичи остались центом волости в 3-м стане (центр - Василевичи) Речицкого уезда Минской губернии. Согласно "Ревизской сказке", в селе проживало тогда 256 душ крестьян мужского пола. В 1821 году прошли антифеодальные выступления крестьян деревень Великие и Малые Автюки. Причина - сильное налоговое давление и нехватка пахотных земель. Проблема разрешилась лишь спустя 40 (!) лет: в прошении от 25 января 1860 года говорится: "В 1858 году при составлении проекта проверочной люстрации громада крестьян села Малые Автютевичи по причине тесноты селения и недостатка пригодных к хлебопашеству земель просит о предоставлении запасных участков в урочище Сирод для переселения семей А. Р. и П. Р. Дулубов, Ц. Есьмана, М. Дулуба, А. Веко, И. Северина, И. Дулуба и А. Кома". Прошение было удовлетворено. Так возникла деревня Сырод, которая ныне является агрогородком и центром хозяйства СПК "Дружба-Автюки".
В 1844 году в Малых Автютевичах было открыто народное училище, которое разместилось в наёмном крестьянском доме, а в 1875 году для него построено собственное здание. В 1850 году построена деревянная Параскиевская церковь. В "ОПИСАНИИ ЦЕРКВЕЙ И ПРИХОДОВ МИНСКОЙ ЕПАРХИИ" (выпуск VIII, Речицкий уезд) за 1878 год говорится: "МЕСТНОСТЬ И ЦЕРКОВЬ. Село Автютевичи, состоящее в 3-м благочинническом округе Речицкого уезда, расположено в низменной, лесистой и уединенной местности. От губернского города в 350, от уездного в 84, от почтовой станции в 10 и от Либаво-Роменской железной дороги в 120 верстах. Православная церковь здесь существует с незапамятных времен. Настоящая приходская Параскевиевская церковь посторена в 1850 году на отпущенную правительством сумму в количестве 14000 рублей серебром. Зданием деревянная, на каменном фундаменте, устроена продолговатым крестом, с одним глухим куполом на середине церкви, другим таким же над алтарем и колокольнею во фронтонной части. Крыша устроена железная, покрашена, как и стены, масляною краскою. Окна расположены в два яруса, дверей четверо. Вообще в здании церковь крепка и благовидна. внутрення площадь вместительности заключает в себе около 35 квадратных сажен; купол и потолок подшиты тёсом; пол деревянный, стены покрашены масляною краскою. К отоплению церковь не приспособлена. Иконостас покрашен в лазурный цвет с золочеными карнизами и рамами, состоит из 10 академического письма икон, расположенных в один ряд. Помещение для ризницы устроено в особой пристройке при алтаре. Утварные вещи имеются в достаточном количестве, к ценным между ними относятся: серебряный прибор литургических сосудов и таковой же напрестольный крест. Облачений, устроенных из апликовой парчи, имеется семь приборов, в том числе два совершенно новых. Богослужебное Евангелие в лист, обложенное бархатом, с серебряными украшениями, как видно из надписи, пожертвовано в 1757 году Прокофием Есьмоном; прочие богослужебные книги имеются в полном составе. В архиве церковном метрические книги и прочие приходские документы хранятся с 1818 года. В колькольне имеются три колокола: в 27, 14 и 7,5 пудов. Кладбищ в приходе семь, а в деревнях Малых и Больших Автютевичах имеются приписные церкви. ПРИХОД. В состав прихода входят селения: Малые Автютевичи, Великие Автютевичи, Боруск, Глинная Слобода, Лозки, Сырод и Александровка - самый отдаленный пункт находится в 15 верстах. Прихожан числится: мужского пола 1307, а женского 1439 душ, - все они бывшие государственные крестьяне, занимаются исключительно хлебопашеством. Религиозно-нравственное состояние прихода можно признать удовлетворительным. ПРИЧТ. при сей церкви двухклирный, состоящий из настоятеля, его помощника, который управляет отдельною частию прихода - Хобненскою церковью, и двух псалмовщиков. Настоятелем состоит священник Гавриил Турцевич, окончивший курс наук в духовной семинарии, священствует с 1951 года, награжден камилавкою. ВЛАДЕНИЯ ЦЕРКВИ И ПРИЧТА. Церковного дохода в год поступает до 100 рублей. Притч, кроме штатного жалованья, пользуется церковною землею и помещением. Церковной земли 2,66, пахотной 63,99, сенокосной 29,09, зарослей 19,34; травяных болот 53,21, неудобной 44,94 десятин. Усадебная земля расположена в 1/4 версты от церкви, а остальная в девяти отдельных участках; план и межевая книга имеются. Необходимые для помещения причта строения хотя и имеются, но находятся в крайне ветхом состоянии. Проекта на приведение причтовых строений в порядок не составлено. ЦЕРКОВНЫЕ И ПРИХОДСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ. При церкви утверждено церковно-приходское попечительство и с 1844 года существует штатное народное училище, впрочем, процент грамотности между прихожанами незначителен. Богадельни в приходе нет".
В 1878-80 годах экспедицией И. Жилинского рядом с деревней был проложен магистральный канал Закованка протяжённостью 87 верст (сейчас река). Согласно переписи 1897 года в Автюкевичской волости действовали церковь, церковно-приходское и народное училище, хлебозапасный магазин, трактир.
В 1886 году в Малых Автютевичах насчитывалось 95 дворов, проживало 620 жителей, в народном училище обучалось 40 мальчиков и 4 девочки. Лишь в 1907 году построено отдельное школьное здание. В 1909 году в селе числилось 199 двора и 1317 жителей. В 1918 году открыта трудовая школа 1-й ступени (в 1924 году - около 70 учеников).
Первым, кто обратил внимание на характерные особенности автюковцев, был известный этнограф и фольклорист Исаак Сербов. В книге "Поездки по Полесью 1911 и 1912 годов" (1914) он писал: "Местные дреговичи заметно отличаются от полешуков как по внешности, так и образу жизни. Здесь виден народ крепкий, красивый и жизнерадостный. Особенно миловидностью отличаются женщины. Притом они еще и отличные рукодельницы. Автюки населяют два соседних села Великие и Малые Автюктевичи... и представляют чрезвычайно интересный этнографический тип. Автюк, более южный, брюнет, среднего роста и красивого телосложения. Говорит он скороговоркой с южно-русским акцентом, совершенно произвольно сокращая слова. В живом языке можно услышать такие слова: "Мо бутца трэа? - Озьмит-ка ее на ба плечы"; "Хоила моа день, або два, дый ничога не выхоила". Тоже самое заметно в изменении голосовых звуков. Так, например, гласный "у" переходит в "ы": хамыт, стрына и т.п. Кроме того, в говоре автюков сохранились формы и обращения русского праязыка. Например, слышатся такие выражения: "Мати, дось тобе седзець, будемо обедати" - "Хто знацьме про стары горад" - "Иттиму дзве версте пеша...".
12 ноября 1920 года в боях с легионерами С. Н. Булак-Балаховича здесь погиб командир бригады Красной Армии В. Д. Ковшов (похоронен в Москве, около Кремлёвской стены).
С 20 августа 1924 года центр Малоавтюковского сельсовета Калинковичского, с 27 сентября 1930 года Мозырского, с 3 июля 1937 года Калинковичского районов Мозырского (до 27 сентября 1930 года и с 21 июня 1935 года по 20 февраля 1938 года) округа, с 20 февраля 1938 года Полесской, с 8 января 1954 года Гомельской областей.
В результате пожара 9 сентября 1927 года сгорело 13 строений. Начальная школа в конце 1920-х годов преобразована в 7-летнюю (в 1935 году 248 учеников). В 1930 году организован колхоз «Красный Октябрь», работали смоловарня и кузница. На болоте около деревни в 1937 году начались торфоразработки. Во время Великой Отечественной войны в июле и декабре 1943 года оккупанты сожгли 450 дворов, убили 17 жителей. В боях за деревню и окрестности погибли 290 советских солдат и партизан (похоронены в братской могиле, 1 км на юго-восток от деревни). 117 жителей погибли на фронте. С марта 1960 года в составе совхоза «Голевичи» (центр — деревня Александровка). Расположены лесничество, средняя школа, клуб, библиотека, фельдшерско-акушерский пункт, детский сад, отделение связи, 3 государственных и 1 частный магазина, усадьба юмора с корчмой "Ганарысты парсюк". Раз в два года проходит республиканский фестиваль юмора "Автюки". Последний состоялся в июле 2016 года. Среди знаменитых уроженцев Павел Николаевич Богданович - доктор технических наук, профессор; Валентина Петровна Вишневская - доктор психологических наук, профессор.
Население
Численность
- 2004 год — 417 хозяйств, 902 жителя.
Динамика
- 1795 год — 82 двора.
- 1885 год — 95 дворов, 620 жителей.
- 1897 год — 122 двора, 1048 жителей (согласно переписи).
- 1940 год — 476 дворов, 1683 жителя.
- 1959 год — 1772 жителя (согласно переписи).
- 1972 год — 547 хозяйств, 1802 жителя.
- 2004 год — 417 хозяйств, 902 жителя.
См. также
Напишите отзыв о статье "Малые Автюки (Калинковичский район)"
Примечания
Литература
- Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя. Т.1, кн.1. Гомельская вобласць/С. В. Марцэлеў; Рэдкалегія: Г. П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2004. 632с.: іл. Тыраж 4000 экз. ISBN 985-11-0303-9 ISBN 985-11-0302-0
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Малые Автюки (Калинковичский район)
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
