Малышев, Михаил Георгиевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Георгиевич Малышев

Первый дебют (1883)
Дата рождения:

1852(1852)

Место рождения:

Тамбовская губерния,
Российская империя

Дата смерти:

30 декабря 1912(1912-12-30)

Место смерти:

Санкт-Петербург,
Российская империя

Подданство:

Российская империя Российская империя

Михаил Георгиевич (Егорович) Малышев (18521912) — русский художник и график.

Писал картины на жанровые, исторические и батальные сюжеты. Помимо изобразительного искусства, занимался литературной деятельностью. Автор воспоминаний о Всеволоде Гаршине, детских книг, стихотворений, статей об искусстве.





Биография

Родился в 1852 году в Тамбовской губернии.

Общее образование получил в 7-й реальной гимназии в Петербурге. Учился в Императорской академии художеств с 1871 по 1876 годы. В 1877 году, не окончив курса, вместе с писателем В. М. Гаршиным отправился на русско-турецкую войну 1877—1878 годов в качестве солдата-добровольца. По возвращении привез многочисленные военные зарисовки. Так в Государственной Третьяковской галерее находится его картина «В Болгарии» (1879), изображающая эпизод из этой войны.


Жил и работал Малышев в Петербурге. В 1880—1890-х годах помещал рисунки, карикатуры и иллюстрации в журналах «Всемирная иллюстрация», «Осколки», «Огонёк», «Дело и отдых», «Стрекоза» и других. Автор ряда почтовых открыток.[1] Сотрудничал с издателями Ф. Ф. Павленковым, А. С. Сувориным. Иллюстрировал произведения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, В. Г. Короленко, М. Е. Салтыкова-Щедрина, В. М. Гаршина.

С 1886 года он — участник выставок. Экспонировал работы на выставках ИАХ (1886—1893, с перерывами), ТПХВ (1882—1892; сопровождал выставки Товарищества по различным городам России, в частности, в Одессе (1886), Харькове и Екатеринбурге (1887)), Московского общества любителей художеств (1889—1892), на Всероссийской промышленной и сельскохозяйственной выставке в Нижнем Новгороде. Член (с 1904 года) и экспонент Санкт-Петербургского общества художников (1904—1915, с перерывами).

Умер 30 декабря 1912 года в Санкт-Петербурге.

В 1913 году в Петербурге состоялась мемориальная выставка художника.

Труды

Произведения Малышева находятся в ряде музейных собраний, в том числе в Государственной Третьяковской галерее, Иркутском областном художественном музее им. В. П. Сукачева.

Напишите отзыв о статье "Малышев, Михаил Георгиевич"

Примечания

  1. [www.filokartist.net/catalog/showgroup.php?id=154 Каталог открыток — Малышев Михаил Георгиевич]

Ссылки

  • [artinvestment.ru/auctions/310/biography.html МАЛЫШЕВ Михаил Георгиевич (Егорович)]
  • [vsdn.ru/museum/catalogue/category70068.htm Малышев Михаил Георгиевич]


Отрывок, характеризующий Малышев, Михаил Георгиевич

12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.