Малыш (фильм, 1921)

Малыш
The Kid
Жанр	трагикомедия
Режиссёр	Чарли Чаплин
Продюсер	Чарли Чаплин
Автор сценария	Чарли Чаплин
В главных ролях	Чарли Чаплин Джеки Куган
Оператор	Роланд Тотеро
Композитор	Чарли Чаплин
Кинокомпания	Chaplin - First National
Длительность	68 мин.
Бюджет	250 000 долларов
Сборы	2 500 000 долларов
Страна	США США
Язык	английский
Год	1921
IMDb	ID 0012349
Выход фильма «Малыш» (оригинальное название — The Kid)

К:Фильмы 1921 года

«Малыш» (англ. The Kid) — американский немой семейный фильм 1921 года, первая полнометражная режиссёрская работа Чарли Чаплина.

Сюжет

Мать-одиночка (Эдна Пёрвиэнс) оставляет новорождённого ребёнка в богатом автомобиле в надежде обеспечить ему лучшую жизнь. Однако автомобиль угоняют два бандита. Обнаружив ребёнка на заднем сиденье, они оставляют его между помойных баков на свалке в трущобах.

Ребёнка случайно находит живущий в трущобах Бродяга (Чарли Чаплин). Совершенно не представляя, что делать с младенцем, но не желая оставлять его на помойке, он пытается подбросить его в чужую детскую коляску, отдать другим людям, но ничего из задуманного ему не удаётся. В конце концов Бродяга решает отнести ребёнка к себе в каморку.

Проходит пять лет. Малыш (Джеки Куган) подрос и помогает Бродяге по хозяйству — они вместе зарабатывают на жизнь. Малыш разбивает стёкла, а «случайно» оказавшийся рядом стекольщик-Бродяга ставит новые. Так продолжается, пока их не ловит на месте преступления полицейский. Бегство от полиции, драки с местными хулиганами, полуголодное существование — жизнь Бродяги и Малыша нельзя назвать лёгкой, но они отлично понимают друг друга и живут настоящей семьёй, как отец и сын.

Однако вскоре мальчик заболевает. Приглашённый врач обнаруживает, что мальчик не усыновлён и является по сути беспризорником. Он сообщает об этом в «Общество покровительства беспризорным детям», и чиновники под охраной полиции приходят в каморку Бродяги, силой отбирают у него Малыша и увозят в кузове грузовика. Бродяга догоняет автомобиль, почти чудом возвращает Малыша и скрывается с ним в ночлежке.

В это время мать Малыша, ставшая за это время известной актрисой, помещает в газете объявление: нашедшему её сына обещано вознаграждение. Объявление попадается на глаза хозяину ночлежки, где прячутся Малыш и Бродяга. Ночью, когда Бродяга засыпает, хозяин крадёт ребёнка и относит его в полицейский участок.

Проснувшись и не обнаружив Малыша, Бродяга бросается искать его, но безуспешно. Измученный, он засыпает на крыльце своей каморки, двери которой заколочены и опечатаны. Ему снится сон, что он и Малыш умерли и попали в Рай. В Раю всё так же, как и в жизни — те же трущобы, только увитые белыми цветами, те же бродячие собаки, те же бандиты и полицейские, только у всех у них теперь белые балахоны и ангельские крылья. Все ведут себя хорошо, никто Бродягу и Малыша не обижает. Однако по недосмотру апостола Петра в Рай проникают черти, которые провоцируют дебош. Ангел-полицейский пытается навести порядок, начинает стрелять и «убивает» Бродягу, отправляя его обратно на Землю.

Бродяга просыпается оттого, что его ухватил за шиворот полицейский. Его бросают в полицейскую машину и везут не в тюрьму, как можно было ожидать, а в какой-то богатый особняк. Здесь его ждут счастливые и благодарные Малыш и его мама.

В ролях

• Чарльз Чаплин — Бродяга
• Джеки Куган — Малыш
• Эдна Пёрвиэнс — Мать-одиночка
• Карл Миллер — Человек
• Лита Грей — Ангел
• Чарльз Рейснер — Билли (в титрах не указан)
• Эстер Ралстон — эпизод в сцене «на небесах» (в титрах не указана)
• Том Уилсон — полицейский (в титрах не указан)
• Альберт Остин — человек в приюте / угонщик (в титрах не указан)
• Бьюла Бейнс — Невеста (в титрах не указан)
• Генри Бергман — Professor Guito (в титрах не указан)
• Ф. Блинн — Его помощник (в титрах не указан)
• Китти Брэдбери — Мать невесты (в титрах не указан)
• Джек Куган (старший) — Карманник, Гость, Дьявол (в титрах не указан)

Создание

Съёмки фильма начались в июле 1919 года. Изначально фильм получил название «Беспризорный» (англ. The Waif), однако уже в процессе работы над ним Чарли переименовал его в «Малыш» (англ. The Kid).

Чарли настолько увлёкся съёмками, что нарушил все возможные сроки сдачи работы, и его контракт со студией «First National» был под угрозой расторжения. Студия все же дала Чарли дополнительное время на завершение фильма, когда увидела процесс съёмок и игру Джеки.

Исполнивший роль Малыша Джеки Куган был сыном актёра варьете Джека Кугана-старшего (в фильме он сыграл роль Дьявола в «райском» эпизоде). Чарли Чаплин заключил договор с Куганом-старшим, получив тем самым возможность снимать Кугана-младшего.

Съёмки фильма заняли 154 рабочих дня, а ещё 118 рабочих дней потребовалось на его монтаж. Премьера фильма состоялась в Нью-Йорке 21 января 1921 года. Съёмки фильма были закончены в 1920 году вскоре после развода Чаплина с его первой женой Милдред Харрис, которая пыталась по суду конфисковать в свою пользу отснятый материал. Чаплин вынужден был увезти плёнку со студии в Солт-Лейк-Сити, где, скрываясь от судебных приставов, закончил монтаж фильма. О режиссёрской требовательности Чаплина можно судить по тому, что в готовый фильм вошло менее 2 % отснятого материала — соотношение крайне нехарактерное для кинематографа того времени.

Чаплин снял «Малыша» в рамках договора с компанией «First National», который предусматривал создание им восьми двухчастных короткометражных фильмов. Хотя «Малыш» был полнометражным фильмом (6 частей), компания попыталась «зачесть» его как короткометражный и выплатить за него Чаплину втрое меньшую сумму, чем он рассчитывал — 500 тысяч долларов вместо 1,5 миллионов. Не желая принимать эти условия, Чаплин увёз с собой копию фильма и торговался с компанией до тех пор, пока не добился приемлемых для себя условий.

«Малыш» шёл в прокате с невероятным успехом и стал вторым по кассовым сборам фильмом 1921 года (его опередил только фильм Рэкса Ингрэма «Четыре всадника Апокалипсиса» с Рудольфом Валентино).

Значение

«Малыш» — в основе своей народная сказка о несчастной матери, бросившей своего ребёнка, о нищем, его усыновившем и сберёгшим от зла. — Григорий Козинцев

Фильм стал этапным и для творчества Чаплина, и для всего немого кинематографа. Это был первый полнометражный авторский фильм Чаплина, доказавший, что его стилистика и постановочный подход вполне способны существовать не только в привычном для публики коротком метре. Комедийные эпизоды сочетались в фильме с лирикой, драматизмом сюжета, жёсткой социальной критикой и метафорическими кадрами. Чаплину удалось реалистично показать жизнь городских «низов».

Этим же фильмом Чаплин фактически создал Джеки Кугана как актёра, а также сформировал тематику большинства будущих его фильмов.

«Малыш» стал одним из самых известных произведений Чаплина. В декабре 2011 года фильм был включён в Национальный реестр фильмов США, как «имеющий большое культурное, историческое или эстетическое значение».

Релиз

В 1971 году, за шесть лет до кончины, Чаплин выпустил в прокат обновлённую версию «Малыша» со специально написанным им для фильма музыкальным сопровождением. Музыкальным лейтмотивом фильма стала цитата из Шестой симфонии Чайковского.

В середине 1980-х в эпоху «Видеобума» фильм выпускался на VHS компанией «Playhouse Home Video», в 1989 году «Key Video».

В России в 2001 году была выпущена отреставрированная версия немого кино с русскими субтитрами на видеокассетах VHS и DVD студией «Интеракт» и компанией «Видеочас». Также, в 2002 году фильм выпущен на VHS и DVD изготовителем «Деваль-видео».

Ссылки

• «Малыш» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v27169 «Малыш»] (англ.) на сайте allmovie

Отрывок, характеризующий Малыш (фильм, 1921)

Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.