Мальков, Дмитрий Кузьмич

	Дмитрий Кузьмич Мальков
Дата рождения	8 ноября 1904
Место рождения	д. Лаврухино, ныне Советский район, Кировская область
Дата смерти	25 февраля 1990 (85 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1927—1960
Звание	<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
Командовал	12-я гвардейская стрелковая дивизия ; 41-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Польский поход РККА ; Великая Отечественная война

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Мальков.

Дмитрий Кузьмич Мальков (8 ноября 1904 года, д. Лаврухино, ныне Советский район, Кировская область — 25 февраля 1990 года, Москва) — советский военный деятель, генерал-лейтенант. Герой Советского Союза.

Начальная биография

Дмитрий Кузьмич Мальков родился 8 ноября 1904 года в деревне Лаврухино ныне Советского района Кировской области в крестьянской семье.

Получил среднее образование.

Военная служба

Довоенное время

В 1927 году был призван в ряды РККА.

В 1930 году Мальков закончил Киевскую объединённую пехотную школу, а в 1941 году — 1 курс Военной академии имени М. В. Фрунзе.

В 1939 году принимал участие в польском походе советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию.

В 1940 году вступил в ВКП(б).

Великая Отечественная война

С июля 1941 года принимал участие в боях на фронтах Великой Отечественной войны.

12-я гвардейская стрелковая дивизия (61-я армия, Центральный фронт) под командованием гвардии полковника Малькова с ходу форсировала реку Десна и освободила село Любеч (Репкинский район, Черниговская область), выйдя Днепру, где и форсировала реку с 26 по 29 сентября, овладев плацдармом и отразив контратаки врага. В ходе этих боёв комдив Д. К. Мальков проявил личную отвагу и храбрость.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года за умелое командование дивизией и проявленные при этом решительность и мужество гвардии полковнику Дмитрию Кузьмичу Малькову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 1574).

Послевоенная карьера

С окончанием войны генерал Мальков продолжил службу в Вооружённых Силах СССР.

В 1948 году закончил Военную академию Генерального штаба, после чего работал на должностях старшего преподавателя Военной академии Генерального штаба, начальника Ставропольского (1951 — 1953 годы) и Минского (1953 — 1954 годы) суворовских военных училищ, командира 41-го стрелкового корпуса (Белорусский военный округ), помощника командующего войсками Белорусского военного округа по военно-учебным заведениям, начальника управления военно-учебных заведений Сухопутных войск Главного управления боевой подготовки Министерства обороны СССР.

В 1960 году генерал-лейтенант Дмитрий Кузьмич Мальков вышел в запас, а затем в отставку, после чего жил в Москве. Умер 25 февраля 1990 года. Похоронен на Кунцевском кладбище (участок 12).

Награды

Медаль «Золотая Звезда» (15.01.1944);
два ордена Ленина (15.01.1944; 21.08.1953);
два орденами Красного Знамени (23.07.1943; 24.06.1948);
орден Суворова 2-й степени (29.05.1945);
орден Кутузова 2-й степени (23.08.1944);
орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985);
два ордена Красной Звезды (12.04.1942; 3.11.1944);
медали.

Иностранные награды

Кавалер рыцарского ордена «Виртути Милитари» 5-й степени (ПНР) (24.04.1946)
Медаль «За Варшаву 1939—1945» (ПНР)
Медаль «За Одер, Нейсе, Балтику» (ПНР)

Память

В Ставрополе на здании бывшего Суворовского военного училища, ныне являющегося филиалом Ростовского военного института ракетных войск, установлена мемориальная доска.

В городе Советск (Кировская область) в честь Малькова названы улица и площадь.

Сочинения

Подвиг за подвигом. М., 1969;
Сквозь дым и пламя. 2-е изд., доп. М., 1970;
Днепр — река героев. М., 1973.

Напишите отзыв о статье "Мальков, Дмитрий Кузьмич"

Ссылки

[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5057 Мальков, Дмитрий Кузьмич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Мальков, Дмитрий Кузьмич

– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.

Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него: