Мальро, Андре

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Андре Мальро
André Malraux
Министр культуры Франции
(В 1959—1962 годах — государственный министр, в 1962—1969 годах — государственный министр по делам культуры)
8 января 1959 года — 20 июня 1969 года
Глава правительства: Мишель Дебре
Жорж Помпиду
Морис Кув де Мюрвиль
Президент: Шарль де Голль
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Эдмон Мишеле
Министр по делам радио, телевидения и прессы Франции
1 июня 1958 года — 8 января 1959 года
Глава правительства: Шарль де Голль
Президент: Рене Коти
Предшественник: должность учреждена
Преемник: должность упразднена
Министр информации Франции
21 ноября 1945 года — 20 января 1946 года
Глава правительства: Шарль де Голль
Предшественник: Жак Сустель
Преемник: должность упразднена
 
 
Награды:

Андре́ Мальро́ (фр. André Malraux, 19011976) — французский писатель, культуролог, герой Французского Сопротивления, идеолог Пятой республики, министр культуры в правительстве де Голля (1958—1969)[1]. На его работах «воспитывались» такие выдающиеся французские философы и писатели, как Альбер Камю и Жан Гренье.





Биография

Жорж-Андре Мальро родился 3 ноября 1901 года в Париже, Франция, в семье французского банкира Фернана Жоржа Мальро. В 1905 году его родители разъехались, а вскоре и развелись. Воспитанием мальчика занимались мать и бабушка по материнской линии — Берта и Адрианна Лами (Berthe Lamy, Adrienne Lamy), у которой была бакалейная лавка в пригороде Парижа Бонди. Андре учился в лицее Кондорсе и Национальной школе восточных языков, где очень рано увлёкся естествознанием, и в частности антропологией, археологией, а также историей.

Мальро приобрёл известность в 1925—1927 гг., действуя на стороне коммунистов против Чан Кайши во время гражданской войны в Китае. В 1929 году исследовал греко-бактрийское искусство в Афганистане. Китайские впечатления отразились в романе «Удел человеческий» (1933), который принёс автору всемирную славу и Гонкуровскую премию.

Не разделяя идеи марксизма, Мальро активно выступал против наступления фашизма, возглавлял общественное движение за освобождение Эрнста Тельмана и Георгия Димитрова. Весной 1936 г. посетил СССР. Участник антифашистских конгрессов писателей в Париже (1935) и в Мадриде (1937). Во время Гражданской войны в Испании командовал добровольческой эскадрильей на стороне республиканцев. После начала Второй мировой войны бежал из немецкого плена и руководил сначала партизанским соединением, а потом и армейской бригадой.

После окончания войны Мальро поставил крест на художественном творчестве и включился в общественную жизнь как соратник генерала де Голля, отвечавший в его партии за идеологию и пропаганду. Призывал к международной изоляции СССР, был одним из теоретиков холодной войны.

Наиболее значительные послевоенные произведения Мальро — трактат по философии искусства [abarenoff.wix.com/malro «Голоса безмолвия»] (1951), в котором утверждается трансцендентная сущность художественного творчества, и автобиография «Антимемуары» (1967), в которой автор передаёт свои беседы с ведущими деятелями тех лет — такими, как Джавахарлал Неру и Мао Цзэдун.

Романы

  • «Завоеватели» („Les Conquérants“, 1928) — о попытке совершить переворот в Кантоне;
  • «Королевская дорога» („La Voie royale“, 1930);
  • «Удел человеческий» („La Condition humaine“, 1933) — о заговоре с целью создания нового Китая;
  • «Годы презрения» („Le Temps du mépris“, 1935);
  • «Надежда» („L'Espoir“, 1937) — о гражданской войне в Испании;
  • «Орешники Альтенбурга» („Les Noyers de l'Altenbourg“, 1942).
  • [pylippel.newmail.ru/bibliotheque/malraux.html Черный треугольник: Шодерло де Лакло — Гойя — Сен-Жюст]
  • [library.maoism.ru/Malro.htm Антимемуары (отрывок)]

Эссе

Награды

Напишите отзыв о статье "Мальро, Андре"

Ссылки

  • Джон Стеррок [if.russ.ru/issue/13/20030620_ster.html Андре Мальро: жизнь и миф]
  • [publ.lib.ru/ARCHIVES/M/MAL'RO_Andre/_Mal'ro_A..html В публичной библиотеке]
  • [www.ordredelaliberation.fr/fr_compagnon/637.html Биография на сайте ордена Освобождения] (фр.)
  • [abarenoff.wix.com/malro Голоса безмолвия]Трыков В. П. [modfrancelit.ru/malro-andre/ Мальро Андре]. Электронная энциклопедия «Современная французская литература» (2011). Проверено 1 декабря 2011. [www.webcitation.org/65lSyPv5d Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].

Примечания

  1. [www.kirjasto.sci.fi/malraux.htm Биография Андре Мальро] (англ.). Проверено 22 мая 2008. [www.webcitation.org/65lSxv0Sp Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Мальро, Андре

– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.