Мальсагов, Дошлуко Дохович

Дошлуко Дохович Мальсагов
Дата рождения:	23 декабря 1898(1898-12-23)
Место рождения:	село Гамурзиево, Назрановский округ, Терская область, Российская империя
Дата смерти:	9 июля 1966(1966-07-09) (67 лет)
Место смерти:	Грозный, Чечено-Ингушская АССР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Род деятельности:	поэт, этнограф, литературный критик, языковед, переводчик
Награды:

Мальсагов Дошлуко Дохович (23 декабря 1898, Гамурзиево, Назрановского округа — 9 июля 1966, Грозный) — учёный-кавказовед, поэт, писатель, член Союза писателей СССР, переводчик, учёный-фольклорист и этнограф, литературный критик и языковед.

Биография

Родился в селении Гамурзиево бывшего Назрановского округа в семье прапорщика российской армии, ветерана русско-турецкой войны 1877—1878 г. Дахи Мальсагова, который воевал в составе Ингушского дивизиона под командованием известного подполковника Бунухо Базоркина. Мать Каби была дочерью Евлоева Курка из с. Инарки.

Дошлуко, как сыну героя русско-турецкой войны, была предоставлена возможность учиться. Его определяют в кадетский корпус г. Симбирска.

В период гражданской войны в России, на Северном Кавказе он сражался в красных партизанских отрядах. В феврале 1919 года в боях против отрядов генерал Деникина под селениями Долаково и Насыр-Корт был дважды ранен.

С 1920 по 1924 год работал в Назрановском райисполкоме. С 1924 по 1930 год проходил обучение на отделении русского языка и литературы Северокавказского педагогического института. Его научная работа началась с составления школьных учебников.

С 1930 по 1943 год — числился ассистентом кафедры языкознания в Горском педагогическом институте, одновременно сотрудничает и работает в Ингушском научно-исследовательском институте краеведения.

С 1934 по 1937 год руководил аспирантами по ингушскому языку в Северокавказском краевом историко-лингвистическом институте в Ростове-на-Дону.

С 1940 по 1944 год, заведует лингвистическим сектором Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка и литературы, ведет большую организаторскую и научную работу, а также читает курсы введения в диалектологии русского,языкознание, чеченского и ингушского языков в Чечено-Ингушском государственном педагогическом институте.

С 1944 по 1957 год — доцент кафедры русского языка в Киргизском педагогическом институте, а затем и в университете. Вёл курс современного русского языка и методику его преподавания в киргизской школе, публиковался в различных сборниках и журналах, написал несколько научно-методических статей.

В 1957—1958 годах — директор Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка и литературы. С 1958 по 1966 год — доцент, а потом и профессор кафедры родного языка и литературы Чечено-Ингушского государственного педагогического института.

В 2002 году указом Президента Ингушетии Мурата Зязикова за большие заслуги в развитии языкознания был посмертно награждён орденом «За заслуги».

Наука и творчество

Д. Д. Мальсагов внес большой вклад в изучения искусства, литературы и фольклора ингушского народа. В журнале «Революция и горец» появляются его статьи «О едином чечено-ингушском литературном языке», «К постановке изучения чечено-ингушского фольклора», «Ингушская литература» и т. д. В 1941 году выходит отдельной книгой выходит первая в истории кавказского языкознания монографическая работа «Чечено-Ингушская диалектология и пути развития чечено-ингушского литературного (письменного) языка», которая была защищена им в качестве кандидатской диссертации.

Большой вклад учёный внес и в изучение памятника древнерусской культуры «Слово о полку Игореве». Его статья «О некоторых непонятых местах в „Слове о полку Игореве“» была высоко оценена известными советскими учеными.

Помимо этого, в 1934 году Д. Д. Мальсагов написал поэму «Поток Армхи», в том же году её перевел на русский язык М. Слободской.

Д. Д. Мальсагов известен также и как переводчик. Благодаря ему в начале 1930-х годов ингушскому читателю на своем родном языке стали доступными такие произведения русской литературы, как отдельные сказки А. С. Пушкина, отрывки из поэм «Мертвые души» Н. В. Гоголя и «Мцыри» М. Ю. Лермонтова, басни Крылова, «Песня о Соколе» и «Песня о Буревестнике» А. М. Горького (последнюю он перевел вместе с М. Ф. Аушевым).

Много работы уделял учёный записи и исследованию памятников народного творчества, особенно нартского эпоса.

В 1934 году Д. Д. Мальсагову было присвоено звание доцента. В 1941 году после успешной защиты диссертации, институт востоковедения АН СССР присудил ему степень кандидата филологических наук. В 1964 году получил звание профессора.

В 1960 году в связи с 40-летием установления Советской власти в Чечено-Ингушетии за общественную и научно-педагогическую деятельность ингушский писатель, учёный-языковед, фольклорист и переводчик Д. Д. Мальсагов был награждён Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, а в 1961 году — медалью «За трудовую доблесть».

Произведения Дошлуко Мальсагова

• Кердача наькъа тIа. 4 даькъера пьеса. Дешхьалхе Ведзижев Г. M. Изд-во «Сердало», Орджоникидзе, 1931 (язъяьй Мальсагов Орцхойца).
• Перелом. Драма в 4-х действиях (в соавторстве с Орцхо Мальсаговым). Предисловие П. Милославекого. Ростов-на-Дону, изд-во «Северный Кавказ», 1931.

Ссылки

• [www.ingush.ru/jzl8.asp Д. Мальсагов].

inh:Мальсагов_Дахий_Дошлакъа

Отрывок, характеризующий Мальсагов, Дошлуко Дохович

– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]