Мальтийская капелла

Католическая церковь
Римско-католическая церковь Иоанна Крестителя
Поперечный разрез Мальтийской капеллы. Рисунок Джакомо Кваренги
Страна	Россия
Город	Санкт-Петербург, Садовая улица, 26
Конфессия	Католицизм
Епархия	Архиепархия Матери Божией
Орденская принадлежность	Мальтийский орден
Тип здания	Церковь
Архитектурный стиль	классицизм
Автор проекта	Джакомо Кваренги
Основатель	Павел I
Первое упоминание	1798
Строительство	1798—1800 годы
Дата упразднения	1928
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810648002
Состояние	не действует
Сайт	[maltacapella.ru Официальный сайт]

К:Википедия:Ссылка на Викисклад непосредственно в статье

Мальтийская капелла — католическая церковь ордена мальтийских рыцарей, построенная Джакомо Кваренги в конце XVIII века. Капелла входит в архитектурный комплекс Воронцовского дворца в Санкт-Петербурге (пристроена к главному корпусу дворца со стороны сада).

История

Воронцовский дворец был возведён архитектором Б. Ф. Растрелли в 1749—1757 годах для канцлера графа М. И. Воронцова. Строительство и отделка дворца потребовали столь больших капиталовложений, что в 1763 году граф Воронцов за долги был вынужден уступить его российской казне. До 1770 года здание пустовало, а позже стало использоваться как гостевой дом. В разное время дворец занимали принц Генрих Прусский, принц Нассау-Зиген и граф И. А. Остерман. После восшествия на престол Павла I и принятия им титула протектора, а затем и Великого Магистра Мальтийского ордена Воронцовский дворец был предоставлен мальтийским рыцарям, которые были вынуждены искать убежища после захвата Наполеоном Бонапартом острова Мальта в 1798 году.

В 1798—1800 годах придворный архитектор Джакомо Кваренги пристроил к главному корпусу Воронцовского дворца Мальтийскую капеллу (часовню). 17 июня 1800 года архиепископ Могилёвский Станислав Сестренцевич освятил церковь.

После смерти Павла I его преемник Александр I отказался от звания Великого Магистра ордена, сохранив титул его протектора. В 1803 году Александр I сложил с себя звание протектора, а в 1817 году было объявлено, что «орден в Российской империи более не существует».

C 1810 по 1918 год в Воронцовском дворце размещался Пажеский корпус. Мальтийская капелла была сохранена как католический храм и открыта для посещений сотрудниками посольств и миссий, а также членов императорской фамилии.

В 1853 году здесь был погребен попечитель церкви герцог Лейхтенбергский, зять императора Николая I и самый высокопоставленный католик России. В заалтарной части капеллы был пристроен придел, под которым был устроен склеп. По воле супруги герцога, великой княгини Марии Николаевны, в приделе был воссоздан интерьер домовой молельной герцога, находившейся в Мариинском дворце.

Капелла в XX и XXI веке

После Октябрьской революции в Воронцовском дворце разместилась Первая Петроградская пехотная школа командного состава РККА, на базе которой в 1937 году образовалось Ленинградское пехотное училище имени С. М. Кирова. В 1955 году здесь же разместилось образованное уже на базе училища имени Кирова Суворовское военное училище. C 1928 года здание Мальтийской капеллы использовалось перечисленными учебными заведениями как клуб. Большая часть предметов интерьера капеллы и церковной утвари была передана музеям города.

В Мальтийской капелле неоднократно проводились ремонтные и реставрационные работы. Последняя реставрация церкви произведена под руководством архитектора С. В. Самусенко в 1986—1998 годах. В конце 2002 года в капелле, отреставрированной по инициативе начальника Суворовского училища генерала В. Н. Скоблова, открылся Музей истории кадетских корпусов России.

Также Мальтийская капелла используется как концертный зал, в котором регулярно звучит органная музыка. Орган немецкой фирмы «Walcker» был установлен в капелле в 1909 году, а в 1927 году передан Малому театру оперы и балета. После восстановления здания Мальтийской капеллы в 1998 году КГИОП принял решение отреставрировать орган и перенести его на прежнее место. Перенос органа состоялся в ноябре 2004 года, а в декабре того же года инструмент был отправлен на реставрацию в Эстонию. Официальное торжественное открытие органа в присутствии губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко и экс-президента Республики Мальта Гвидо де Марко состоялось 20 января 2006 года.

Архитектура и убранство

Храм имеет форму прямоугольника с цилиндрическим сводом. Два ряда колонн из искусственного мрамора делят внутреннее пространство капеллы на три нефа. Над боковыми нефами устроены хоры. Плоскости стен обогащены декоративными арками, скульптурами ангелов, мальтийскими крестами и гипсовыми гирляндами. Плафон церкви состоит из полуциркульных коробовых сводов, покрытых росписью, состоящей из растительных орнаментов и розеток, и гипсовыми гирляндами.

Алтарная часть представляет собой апсиду с колоннами, расположенными вплотную к стенам. В центре находится мраморный алтарь, за которым находился запрестольный образ Иоанна Крестителя (святого покровителя Мальтийского ордена) работы А. И. Шарлеманя, созданный художником в 1861 году. Справа от алтаря под балдахином стояло малиновое бархатное кресло гроссмейстера ордена. Слева под мраморной доской с надписью об основании и торжественном освящении церкви — кресло епископа и несколько табуреток. Здесь же перед алтарной преградой находились скамьи для посольства с бархатными подушками. В средней части зала находились 14 деревянных скамей с подушками, обтянутыми красным сукном.

Запрестольный образ находился в Мальтийской капелле до 1928 года, потом был передан в Музей религии и атеизма, а оттуда в 1932 году попал в Государственный Русский музей. Полотно хранилось в фондах Русского музея без подрамника и рамы, намотанным на барабан, в результате чего получило многочисленные повреждения. В феврале 2006 года руководство Русского музея приняло решение о передаче запрестольного образа в Мальтийскую капеллу на временное хранение. Реставрация полотна проводилось в мастерских Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. В сентябре 2007 года образ был возвращен на свое историческое место.

Литература

• [maltacapella.ru История: капелла]. (официальный сайт)

Ссылки

• [maltacapella.ru Официальный сайт Мальтийской капеллы].
• [magazines.russ.ru/neva/2004/3/ar20.html Мальтийская церковь святого Иоанна Иерусалимского].

Отрывок, характеризующий Мальтийская капелла

– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.