Мальцев, Николай Владимирович
| Николай Владимирович Мальцев | ||
 Н. В. Мальцев | ||
| Дата рождения | ||
|---|---|---|
| Место рождения | ||
| Дата смерти | ||
| Место смерти | ||
| Принадлежность | ||
| Род войск | ||
| Сражения/войны |
Первая мировая война | |
| Награды и премии |
| |
Николай Владимирович Мальцев (1891—1941) — исполняющий обязанности управляющего Центральным архивным управлением СССР и временно исполняющий должность начальника Главного архивного управления (ГАУ) НКВД СССР[1].
Содержание
Биография
В 1901 семья переехала в Тюмень. Учился в реальном училище. С 1906 продолжал образование в Казанском реальном училище, где примкнул к социал-демократическому движению. Член РСДРП с 1908, большевик. Весной 1909 арестован и выслан в Вологодскую губернию. Ссылку отбывал в Вельске, затем до 1911 в Вологде. Входил в состав Вологодского комитета РСДРП. После ссылки учился на медицинском факультете Московского университета, работал в психиатрической лечебнице. В 1915 арестован и осуждён на год заключения в крепость. В 1917 призван в армию.
После Октябрьской революции переехал в Петроград, где занимался врачебной деятельностью, организацией советских органов здравоохранения. Летом 1918 начальник санитарного отдела на Восточном фронте, с 1919 заведующий губздравотделом в Казани. Позднее возглавлял органы здравоохранения в Сибири, Крыму, работал в Наркомздраве РСФСР.
В 1927—1934 являлся членом Центральной Контрольной Комиссии ВКП(б). В 1927 старший инспектор народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции СССР, с 1930 по февраль 1934 член партколлегии ЦКК ВКП(б). В феврале 1934 заместитель управляющего центрального архивного управления (ЦАУ) при ЦИК СССР. После увольнения и последующего ареста Я. А. Берзина с декабря 1937 по апрель 1939 исполняющий обязанности управляющего ЦАУ СССР (с 1938 временно исполняющий должность начальника ГАУ НКВД СССР).
В апреле 1939 был переведён на должность заведующего медицинской частью Управления санаториев специального назначения народного комиссариата здравоохранения СССР. В июле 1941 ушёл добровольцем на фронт Великой Отечественной войны, став начальником санитарной службы 39-го полка, и погиб в том же году.
Напишите отзыв о статье "Мальцев, Николай Владимирович"
Литература
- Советская историческая энциклопедия. — 16 тт. — М., 1961—1976.
- . [www.memo.ru/history/nkvd/kto/biogr/gb310.htm Мальцев, Николай Владимирович] // Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/nkvd/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941: Справочник] / О-во «Мемориал» и др.; Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского — М.: Звенья, 1999. — 504 с. — ISBN 5-7870-0032-3.
- Борцы за счастье народное. — Каз., 1967. — С. 302—306.
- Марксисты-ленинцы в вологодской ссылке. — Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1977. — С. 81 — 82, 132.
- Очерки истории Вологодской организации КПСС. — Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1969. — С. 119.
Примечания
- ↑ Сформировано Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 апреля 1938, объявленным 11 июня 1938 приказом НКВД № 370, Центральное архивное управление передано в состав НКВД. В структуру включено как Главное архивное управление НКВД 29 сентября 1938 приказом НКВД № 00641.
Ссылки
- [www.rusarchives.ru/heades/malcev.html Руководители Государственной архивной службы России (1918—1996)]
- [www.knowbysight.info/MMM/08008.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]
- [www.booksite.ru/fulltext/kon/ova/lov/4_2.htm Краеведческий словарь. Вологда XII — начало XX века]
Отрывок, характеризующий Мальцев, Николай Владимирович
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
