Мальябеки, Антонио

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Антонио Мальябеки (Мальябекки; итал. Antonio Magliabechi (Magliabecchi); 20 октября 1633, Флоренция — 4 июля 1714, Флоренция) — итальянский библиотекарь и учёный, знавший к концу жизни практически наизусть все прочитанные им книги из собственной библиотеки.





Биография

Родился во Флоренции в бедной семье у Марко Мальябеки и Гиневры Бальдориетта. Семья не могла позволить сыну даже начального образования, подростком он был отдан в ученики продавцу. Антонио рассматривал с интересом страницы книг, в которые заворачивались продукты. Местный книгопродавец заинтересовался мальчиком и обучил его в своей лавке[1]. Затем Мальябеки поступил учеником к ювелиру, и после работал ювелиром до своего сорокалетия, когда Мишель Эрмини, библиотекарь Медичи, узнал о его выдающихся способностях и научил латыни, греческому и ивриту.

В 1673 году он стал библиотекарем Козимо III Медичи, Великого герцога Тосканы. Мальябеки стал центральной фигурой литературной жизни во Флоренции, и многие учёные Европы искали его знакомства и переписывались с ним. Его собственная библиотека состояла из 40000 книг и 10000 рукописей. Его дом был буквально переполнен книгами, лестницы стояли с ними, они даже заполнили крыльцо.

В повседневных делах Мальябеки был крайне небрежным. Один раз он даже забыл обратиться за получением годовой зарплаты. Он носил одежду, пока та не падала с него, и думал, что раздеться на ночь — большая трата времени. «Жизнь так коротка, а книг так много». Он приветствовал все вопросы учёных о прочитанном им в книгах, если только люди не мешали ему во время работы. Испытывал неприязнь к иезуитам. Говорили, что один раз, указывая прохожим на палаццо Медичи-Риккарди (где находится сейчас Риккардианская библиотека) он сказал: «Здесь заново родилось учение», — а затем, перейдя к колледжу иезуитов: «А здесь они хоронят его». Считается, что он никогда в жизни не уезжал дальше, чем на 20 км от Флоренции, лишь однажды сопроводив в Прато (за 30 км) кардинала Генри Норриса, библиотекаря Ватикана, для чтения рукописей.

Антонио Мальябеки умер в возрасте 81 года, в 1714 году, в монастыре Санта-Мария Новелла, завещав свою коллекцию книг Флоренции. Его библиотека была объединена с великокняжеской личной библиотекой Виктора Эммануила II из Италии в 1861 году, так была основана Национальная центральная библиотека Флоренции.

Память

В его честь назван ацтекский пиктографический Кодекс Мальябекки.

Напишите отзыв о статье "Мальябеки, Антонио"

Примечания

  1. Энциклопедия для детей. Человечество. ХХL век / глав. ред. Хлебалина Е. — М: Аванта+, 2004. — С. 206.

Ссылки

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Антонио Мальябеки
  • [www.libr.org/Juice/issues/vol8/LJ_8.5.html#3 статья на сайте libr.org]  (англ.)
  • [www.newadvent.org/cathen/09530c.htm статья на сайте newadvent.org]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Мальябеки, Антонио

– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.