Мамаду Туре Курума
| Мамаду Туре Курума | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 13 апреля 2012 года — 11 мая 2012 года | |||
| Предшественник: | Раймунду Перейра (и.о.) | ||
| Преемник: | Мануэль Серифу Ньямаджу | ||
| Рождение: | 26 апреля 1947 (76 лет) Гвинея-Бисау | ||
| Профессия: | Военный | ||
| Военная служба | |||
| Принадлежность: |  Гвинея-Бисау
| ||
| Звание: | Генерал-майор | ||
Мамаду Туре Курума (род. 26 апреля 1947) — генерал-майор, председатель Военного Командования Республики Гвинея-Бисау.
Биография
До апреля 2012 года являлся заместитель начальника генерального штаба вооружённых сил. 12 апреля того же года возглавил государственный переворот. Переворот произошёл за 2 недели до назначенного на 29 апреля второго тура президентских выборов, в котором должны были участвовать глава правящей ПАИГК Карлуш Гомеш Жуниор, занимавший на момент голосования пост премьер-министра (получил 49 % голосов в 1-м туре) и оппозиционер, лидер Партии социального обновления Мохамед Ялу Эмбалуа, который занимал уже пост президента с 2000 г., был смещен военными в 2003 г., а в 2008-м принял ислам. Ялу заявлял о массовых фальсификациях и своём отказе от участия во втором туре выборов.
Оба кандидата и президент страны сначала были арестованы. Члены Военного Командования во главе с Мамаду Туре Курумой заявляли, что одной из причин переворота было то, что действующая гражданская администрация попросила поддержки у Анголы в реформировании вооружённых сил. После международного осуждения и санкций против руководителей хунты (18 мая Совет безопасности ООН принял резолюцию о запрете на вылет из страны всем членам Военного Командования, в том числе и Мамаду Туре) было подписано соглашение, по которому Курума уступил пост президента новому временному президенту Мануэлю Серифу Намаджо, который занял третье место на выборах.
| ||||||
Напишите отзыв о статье "Мамаду Туре Курума"
Отрывок, характеризующий Мамаду Туре Курума
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
