Мамедова, Шовкет Гасан кызы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шовкет Мамедова
азерб. Şövkət Həsən qızı Məmmədova
Основная информация
Полное имя

Шовкет Гасан кызы Мамедова

Дата рождения

18 апреля 1897(1897-04-18)

Место рождения

Тифлис,
Российская империя

Дата смерти

8 июня 1981(1981-06-08) (84 года)

Место смерти

Баку,
Азербайджанская ССР,
СССР

Страна

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Профессии

камерная певица,
оперная певица,
педагог

Певческий голос

Сопрано

Жанры

Опера

Награды

Шовке́т Гаса́н кызы́ Маме́дова (азерб. Şövkət Həsən qızı Məmmədova; 18 апреля 1897, Тифлис8 июня 1981, Баку) — первая азербайджанская оперная певица (лирико-колоратурное сопрано), педагог, музыкальный деятель. Народная артистка СССР (1938).





Биография

Жизнь и музыкальная карьера

Шовкет Мамедова родилась в 1897 году в Тифлисе (ныне Тбилиси, Грузия) в бедной азербайджанской семье. Её отец-сапожник заметил замечательный музыкальный талант дочери, когда ей было 6 лет. В 1910 году он разыскал спонсора, который помог организовать её первое выступление на светском банкете, устроенном вице-губернатором Кавказского края, графом Илларионом Воронцовым-Дашковым.

В 1910 году Мамедова окончила музыкальную школу в Тифлисе и в 1911 году уехала в Милан (Италия) для продолжения музыкального образования в Миланской консерватории, где получала уроки у известной певицы Дотти Амброзия. Средства на учёбу выделил азербайджанский миллионер и меценат Гаджи Тагиев и его жена Сона[1]. Однако в 1912 году финансовая помощь с их стороны по неизвестным причинам была прервана и Мамедова была вынуждена вернуться обратно. Продолжила своё музыкальное образование в Тифлисе.

13 апреля 1912 года, в свои 15 лет Мамедова впервые выступила на сцене Тагиевского театра в Баку, исполнив партию из музыкальной комедии У. Гаджибекова «Муж и жена».

В 19171921 годах училась в Киевской консерватории (ныне Национальная музыкальная академия Украины) (педагог профессор А.Н. Шперлинг), где познакомилась с композитором Р. Глиэром. Благодаря знакомству с Мамедовой, Глиэр заинтересовался азербайджанской народной музыкой и вскоре отправился в Карабах, где он встретился с рядом профессиональных исполнителей мугама. Позже, в 1934 году, он напишет свою известную оперу «Шахсенем» на основе впечатлений от этой поездки, и посвятит её Мамедовой. К тому времени она уже будет широко известна как талантливая оперная певица Азербайджана. Своё обучение она завершила в Милане и Париже в 19271930 годах.

С 1921 по 1948 год — солистка Азербайджанского театра оперы и балета в Баку.

С 1921 года Мамедова гастролировала в Москве, Ленинграде, Париже, Милане, Тебризе и Тбилиси, исполняя арии из опер.

Репертуар включал азербайджанские народные песни, камерные вокальные произведения российских и западных композиторов.

В 1923 году Шовкет Мамедова основала первый в Азербайджане театральный техникум (ныне Азербайджанский государственный университет культуры и искусств), где была директором в 19231925 гг., и одновременно заведующей республиканским нотным издательством, организованым ею в 1924 году.

С 1946 по 1950 год Ш. Мамедова заведовала вокальной кафедрой Азербайджанской консевартории1949 профессор), где преподавала до самой смерти. Среди её учеников народные артисты СССР Ф. Ахмедова, М. Магомаев, Ф. Касимова, народная артистка Азербайджана Х. Касимова, а также Н. Рагулина, Л. Платонова, Т. Захарова и др.

В 19451952 годах — первый председатель Театрального общества (ныне Союз театральных деятелей) Азербайджана.

Избиралась депутатом Верховного Совета Азербайджанской ССР 1—4-го созывов.

Шовкет Мамедова — автор книги «Пути развития азербайджанского музыкального театра» (1931).

Умерла 8 июня 1981 года. Похоронена на Аллее почётного захоронения в Баку.

Семья

Во время учебы в Киевской консерватории Ш. Мамедова вышла замуж за инженера Якова Любарского, с которым познакомилась ранее в Милане.

Партии

Награды и звания

Напишите отзыв о статье "Мамедова, Шовкет Гасан кызы"

Примечания

  1. [www.azer.com/aiweb/categories/magazine/54_folder/54_articles/54_mammadova.html - Шовкет Мамедова, бесстрашный вызов]. Фуад Ахундов. Azerbaijan International. Зима 1997 (на английском языке)
  2. [www.a-q.az/classificator/predshestvenisa/predshestvenisa_153.html Официальный сайт журнала "AZƏRBAYCAN QADINI" | Рубрики | Предшественница | Шовкет Мамедова]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Мамедова, Шовкет Гасан кызы

– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]