Мамертинская тюрьма

Мамертинская тюрьма (лат. Carcer Tullianum; итал. Carcere Mamertino o Tulliano) — сохранившаяся поныне тюрьма древнего Рима, в северной оконечности Капитолия и форума, древнейшее (возможно, этрусское) строение города. Тюрьма соединялась протокой с Большой Клоакой.

C IV века до н. э. Мамертинская тюрьма предназначалась для государственных преступников, военнопленных правителей и т. п. (Верцингеториг, Югурта, Луций Элий Сеян), которые здесь ожидали проведения по улицам города во время триумфа, а затем умерщвлялись петлей и голодом. Во времена империи тела казнённых выбрасывались на Гемониеву террасу. По преданию, здесь провели свои последние дни апостолы Пётр и Павел, вследствие чего папа Сильвестр в IV веке, по желанию императора Константина Великого, посвятил это место обоим апостолам. Здесь была построена капелла San Pietro in Carcere, на поверхности расположена церковь San Giuseppe dei Falegnami.

21 июля 2016 года Мамертинская тюрьма откроется как музей после трех лет работ по изучению и реставрации.

Ссылки

• [www.ladepeche.fr/article/2016/07/13/2384270-archeologie-reouverture-de-la-prison-de-saint-pierre-a-rome.html Archéologie : réouverture de la prison de saint Pierre à Rome]

См. также

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Мамертинская тюрьма

---

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Мамертинская тюрьма

Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.