Мамоничи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Братья Кузьма́ и Лука́ (Лу́каш) Ива́новичи Мамо́ничикупцы, книгоиздатели и общественные деятели Великого княжества Литовского. При их доме в Вильне в 15741623 годах существовала основанная на их средства типография «Дом Мамоничей», к 1623 году издавшая около 85 изданий.



Мамоничи

В семье Ивана Мамонича было три сына — Богдан, Кузьма и Лука[1]. Богдан занимался купеческим делом, Кузьма и Лука (Лукаш) долгое время занимались издательской деятельностью. В 1582 году Лука Мамонич получил привилегию на войтовство[2].

Кузьма был женат, имел сына Льва, который также стал типографом и работал с отцом и дядей. В 1577, 1583, 1595 и 1601 годах Кузьма занимал должность виленского бурмистра[1].

Типография

В мае 1574 года в доме Мамоничей и на их деньги[3] была организована типография Петра Мстиславца. Были изданы «Часовник», «Евангелие» и «Псалтырь». Издания были богато оформлены, напечатаны на хорошей бумаге, крупным шрифтом, с орнаментом и гравюрами, украшены ягодами, лопнувшими гранатовыми яблоками, шишками, извивающимися стеблями[2].

После того, как в 1576 году королём стал ярый католик и покровитель иезуитов Стефан Баторий, сотрудничество между Мстиславцем и Мамоничами было прекращено. Пётр Мстиславец обратился в суд: ему было присуждено все типографское оборудование и 30 коп грошей, а Кузьме Мамоничу — изданные книги. Постановление суда так и не было выполнено и в 1577 году суд повторил решение да еще и назначил штраф. Типография была опечатана и не работала[2].

В 1583 году деятельность типографии была возобновлена под руководством Кузьмы Мамонича, его брата Луки и сына Кузьмы Льва (Леона Кузьмича). Возможно, с ними сотрудничал виленский типограф Василий Гарабурда, издавший в 1582 (или 1580) Октоих[2]. У Мамоничей была собственная «бумажная мельница» в местечке Повильно около Вильно[4].

13 марта 1586 года король Стефан Баторий выдал Мамоничам привилей, позволявший печатать и продавать славянские книги (подтверждён 16 апреля 1590 года)[1]. Для издания Литовского Статута братьями была куплена Львовская типография Ивана Федоровича[1].

До подписания Берестейской церковной унии 1596 года типография в основном обслуживала нужды православных: братств, братских школ, церквей, простых горожан. Выпускались богословские и литургические издания, книги для чтения, публицистические произведения, учебники, сборники законодательных актов, издания правового характера, конституции «вальных» сеймов, полемические произведения Ипатия Поцея[4].

С XVII века типография печатала исключительно для униатов[2]. Делами распоряжался Леон Кузьмич Мамонич, имя которого в выходный данных изданий появляется в 1609 году. Практически отсутствие книг для православных свидетельствует об отстранении Кузьмы и Луки Мамоничей от дел и переходе управления типографией в руки Леона Кузьмича[2]. По смерти Кузьмы 16 июля 1607 года Леон унаследовал типографию[4].

Все издания отличались хорошим художественным оформлением, художником и гравёром учеником Ивана Фёдоровича Гринем Ивановичем для типографии были сделаны курсивные шрифты, использовались светские гравюры. Материалы типографии частично перешли в собственность Виленской Троицкой типографии[4].

Напишите отзыв о статье "Мамоничи"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [www.wiki.ru/history/vkl/news/detail.php?ID=13339&IBLOCK_ID=156 Кузьма Мамонич]. Календарь истории Великого княжества Литовского.
  2. 1 2 3 4 5 6 [www.ivki.ru/svitok/book/kvb.htm 400 лет русского книгопечатания. Москва: Наука, 1964.]
  3. Также материальную помощь Мстиславцу оказывали активные сторонники православия братья Зарецкие. Имущество Мстиславца в типографии не использовалось. [www.ivki.ru/svitok/book/kvb.htm 400 лет русского книгопечатания. Москва: Наука, 1964.]
  4. 1 2 3 4 [starbel.narod.ru/mam_verszy.htm Лев Мамонич — белорусский поэт и книгоиздатель конца XVI — начала XVII веков.]

Ссылки

  • [www.ivki.ru/svitok/book/kvb.htm 400 лет русского книгопечатания]. Москва: Наука, 1964.
  • Н. Березкина. [www.bla.by/herald_bla/1996_2_3.html Из истории книгопечатания в Беларуси] // Вестик ББА. 1996, № 2.
  • [starbel.narod.ru/mam_verszy.htm Лев Мамонич — белорусский поэт и книгоиздатель конца XVI — начала XVII веков]. История Беларуси IX-XVIII веков. Первоисточники.
  • [www.wiki.ru/history/vkl/news/detail.php?ID=13339&IBLOCK_ID=156 Кузьма Мамонич]. Календарь истории Великого княжества Литовского.

Литература

  • [www.runivers.ru/upload/iblock/1cb/Akty%20izdavaemye%20komissiej%20vysochajshe%20uchrezhdennoyu%20dlya%20razbora%20drevnix%20aktov%20v%20Vilone.%20Tom%2020%20l1893rorutx899sr.pdf Акты, издаваемые Виленскою комиссиею. - Т.20. Акты касающиеся города Вильны.] [www.runivers.ru/upload/iblock/1cb/Akty%20izdavaemye%20komissiej%20vysochajshe%20uchrezhdennoyu%20dlya%20razbora%20drevnix%20aktov%20v%20Vilone.%20Tom%2020%20l1893rorutx899sr.pdf - Вильна, 1893. - С.70-71, 72-75, 145-152, 170-172.]
  • Акты, издаваемые Виленскою археографическою комиссиею. - Т. 31. Акты о литовских татарах. - Вильна, 1906. - [www.runivers.ru/upload/iblock/025/Akty%20izdavaemye%20komissiej%20vysochajshe%20uchrezhdennoyu%20dlya%20razbora%20drevnix%20aktov%20v%20Vilene.%20Tom%2031%20f1906zxruge628sg.pdf С.194-195.]
  • Зернова А. С. Типография Мамоничей в Вильне (XVII век) // Книга: Исслед. и материалы. - М., 1959.
  • Голенченко Г. Я. Франциск Скорина и его время. Энциклопедический справочник. - Мн., 1990. - С. 412.

См. также

  • Великое княжество Литовское
  • Франциск Скорина
  • [chtyvo.org.ua/authors/Dziuban_Roman/Drukariv_zakhopleno_v_Polotsku/Дзюбан Р.  Друкарів захоплено в Полоцьку (до початків білоруського, українського та московського друкарства). Робоча гіпотеза / Роман Дзюбан. - Львів, 2013. - 64 с. : іл.]

Отрывок, характеризующий Мамоничи


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!