Мамонов, Пётр Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Мамонов

На фестивале «Рок над Волгой», 2011 год
Основная информация
Полное имя

Пётр Николаевич Мамонов

Дата рождения

14 апреля 1951(1951-04-14) (72 года)

Место рождения

Москва

Страна

СССР СССР
Россия Россия

Профессии

музыкант, актёр театра и кино

Жанры

экспериментальный рок, альтернативный рок, инди-рок, spoken word, лоу-фай

Коллективы

Звуки Му, Мамонов и Алексей, Совершенно новые Звуки Му

Сотрудничество

Василий Шумов, Брайан Ино

Лейблы

Отделение Выход,
Moroz Records

Пётр Никола́евич Мамо́нов (14 апреля 1951, Москва) — русский рок-музыкант, актёр, поэт. Известен по музыкальной группе «Звуки Му», кинофильмам и спектаклям.





Детство

Пётр Мамонов родился 14 апреля 1951 года в Москве, рос в интеллигентной семье: отец был инженером, специалистом по доменным печам, мать — переводчицей со скандинавских языков. Детство провёл в Большом Каретном переулке, дом 17, в том же дворе, где взрослел Владимир Высоцкий. Яркие артистические способности проявились сразу же, мальчик был отчислен из двух средних школ за то, что постоянно «устраивал цирк». В частности, из 187-й школы ему пришлось уйти после взрыва, организованного рядом с кабинетом химии. Будучи старшеклассником, вместе со сверстниками собрал дворовый ансамбль «Экспресс», исполнявший сильно искажённые хиты The Beatles, The Rolling Stones, Led Zeppelin. По воспоминаниям современников, Мамонов с раннего детства любил танцевать, охотно исполнял шейк, рок-н-ролл, твист, уже в школьные годы демонстрировал невероятную пластику. Его лучший друг Александр Липницкий говорил по этому поводу, что в плане танцевального мастерства Мамонову не было равных во всём городе[1].

Довольно рано он получил доступ к редким пластинкам западных музыкантов — отчим Липницкого, большой меломан Виктор Суходрев, работал переводчиком у Брежнева и благодаря этой должности имел возможность привозить из-за границы много разных записей. Если большинство деятелей советского рока выросли на британской группе «Битлз», то Мамонову больше нравились представители «чёрной» Америки: Майлс Дейвис, Чабби Чекер, Рэй Чарльз, Айк Тёрнер и др. Как впоследствии отмечал его биограф Сергей Гурьев, эта негритянская музыка «заложила магический фундамент для последующего проявления животной, буреломной русской дикости»[2].

В молодости Пётр часто находился в среде московских хиппи, хотя относился к идеалам этой субкультуры со скептицизмом, часто конфликтовал с ними и дрался. Во время одной из драк, случившейся в саду «Эрмитаж», на него напали с заточенным напильником и ударом в область сердца пробили грудную клетку — врачам, несмотря на сильное кровотечение, удалось спасти Мамонова, после нескольких хирургических операций он всё-таки вышел из комы — с тех пор на груди остался характерный шрам. Подростком он одевался как стиляга, но этой моды было недостаточно для проявления врождённой экспрессии, поэтому часто Пётр прибегал к нестандартным средствам, например, ходил по улице с ручкой от унитаза вместо серьги. Гиперактивность и стремление к эпатажу заставляли его совершать необычные поступки, так, гуляя по парку, он иногда разбегался и делал вид, что на полном ходу врезается в стену, а потом лежал и смотрел, как вокруг него скапливаются люди. Чтобы избежать армии, притворялся сумасшедшим — проходил обследование в психиатрической лечебнице и был признан негодным к службе. Там же, в больнице, подружился с будущим всероссийски известным рок-журналистом, Артёмом Троицким, который потом сыграет в его карьере немаловажную роль[2].

Период социализации

После окончания школы Пётр Мамонов учился в полиграфическом техникуме, потом поступил в Московский полиграфический институт на редакторский факультет, но продержался там только до третьего курса. Об этом периоде его жизни известно крайне мало, сам музыкант не любит вспоминать эти времена, сопровождавшиеся личными трагедиями и болезненной социопатией. Известно, что где-то в середине 1970-х годов он женился на некой девушке, у них родился сын, однако брак очень быстро распался[2].

Несмотря на большую любовь к музыке, Мамонов надолго отошёл от музыкальной деятельности. В течение десяти лет он успел сменить множество разных профессий: работал наборщиком в типографии, корректором и заведующим отделом писем в журнале «Пионер». Как вспоминал его коллега по журналу, сидевший за соседним столом Андрей Максимов: «Пётр писал статьи о тимуровцах и пионерских слётах. Он был очень добрый, щедрый. Зарабатывал — и тут же все прогуливал»[1]. Потом устраивался банщиком-массажистом, лифтёром, грузчиком в продуктовом магазине, кочегаром в котельной на теплоэлектроцентрали, а также переводчиком английской (Джон Клэр, Роберт Бриджес), датской, норвежской и шведской поэзии для публикации в поэтических антологиях (эту последнюю специальность он унаследовал от матери). В силу своего экспрессивного характера Мамонов ни на одном месте долго не задерживался, а проблемы с алкоголем и постоянные финансовые трудности провоцировали депрессивное настроение. Некоторое время в 1979 году он сожительствовал с преподавательницей иностранных языков Ольгой Гороховой, но и этот роман оказался недолгим, как она отмечала в своих мемуарах: «Петя сидел дома, часто надевал наушники и с дурной мордой слушал Weather Report. Мне тогда всё время снилось, что я от него убегаю, улетаю куда-то наверх, а он меня ловит и тянет вниз»[2].

Подавленный любовными неудачами, Мамонов поселился в коммунальной квартире в отдалённом районе Чертаново, по причине безработицы нередко голодал и даже временно бросил пить, но при этом активно писал стихи — всего в 1980 году сочинил около семидесяти песен. «Немножко грустноватые песни у меня выходили. Ну, такие. Что ж делать». Накопив достаточно материала, он пригласил в гости Троицкого, ставшего к тому времени уже известным критиком, и под гитару сыграл для него наиболее удачные свои вещи. Воспоминания об этой встрече запечатлены в книге «Рок в Союзе»: «Это было потрясающе смешно, сильно и необычно. Маниакально-напряжённые польки-роки на одном-двух аккордах, исполненные с криками, хрипами вперемежку с молчанием». Вдохновлённый похвалой, Мамонов решился создать собственную рок-группу, сначала репетировал вдвоём с младшим братом Алексеем Бортничуком, потом пригласил клавишника Павла Хотина и Липницкого на бас-гитару[3].

Первое творчество

Образовавшиеся «Звуки Му» регулярно участвовали в квартирных концертах, попутно знакомясь с другими известными московскими и ленинградскими подпольными группами. Мамонов близко подружился с участниками таких коллективов как «Центр», «Браво», «Аквариум», «Кино», «Зоопарк» — они нередко давали совместные выступления, обменивались опытом и даже передавали друг другу отдельных музыкантов. Вести о коллективе с необычным вокалистом быстро расходились по городу, квартирники, проходившие всё чаще и чаще, стали приносить неплохой доход. Личная жизнь со временем тоже наладилась, в 1982 году Мамонов женился на танцовщице кордебалета Ольге, которая сразу же родила ему ещё одного сына.

В начале 1984 года «Звуки Му» впервые выступили на сцене перед большим скоплением зрителей, это произошло в 300-местном актовом зале спецшколы № 30, где Мамонов с Липницким когда-то были учениками, причём кроме выпускников на концерт также пришли видные деятели московского андерграунда. Троицкий в своей книге «Back in the USSR» так описал это действо: «Пётр оказался крайне буйным, эпилептическим шоуменом; представлял самого себя, но в немного гиперболизированном виде: смесь уличного шута, галантного подонка и беспамятно горького пьяницы. Он становился в парадные позы и неожиданно падал, имитировал лунатизм и пускал пену изо рта, совершал недвусмысленные сексуальные движения и вдруг преображался в грустного и серьезного мужчину». Присутствовавший на концерте Сергей Рыженко назвал песни Мамонова «русскими народными галлюцинациями»[4].

Почти всё лето члены группы провели в посёлке Николина Гора на даче у Липницкого, ежедневно музицировали, экспериментировали с наркотиками и алкоголем, в оборудованной на чердаке студии делали первые пробы записи. Провозглашённый сухой закон очень плохо сказывался на здоровье Мамонова, он регулярно употреблял духи и одеколоны, а в марте 1985 года вообще оказался на грани смерти, выпив найденный в кладовке растворитель. В тот вечер они были вдвоём с младшим братом Липницкого Владимиром, при этом Мамонов всё-таки сумел оправиться после отравления, а Владимир умер. Состав «Звуков Му» постоянно претерпевал изменения, Мамонов пытался создать неповторимое звучание, поэтому быстро отказывался от многих приходящих музыкантов, предъявляя к ним жесточайшие требования[2].

Восхождение «Звуков Му»

В апреле 1985 года группа прошла прослушивание перед жюри создававшейся Московской рок-лаборатории, государственной организации, позволявшей участвовать в крупных концертах легально. За этот поступок многие деятели подполья возненавидели Мамонова, сочли предателем, в частности Илья Смирнов, организатор ряда его квартирников, активно критиковал творчество «Звуков Му» со страниц своего самиздатовского журнала «Урлайт». Мамонов же с женой и двумя детьми не хотел рисковать, искал стабильности, предпочитая выходить на сцену только с разрешения КГБ. Он даже подписал коллективное письмо, осуждающее подпольных музыкантов, хотя спустя много лет признался, что сделал это под давлением друзей и теперь сожалеет о поставленной подписи[5].

Летом «Звуки Му» попробовали записать свой первый альбом, но неудачно, поскольку в итоге Мамонов отбраковал все сделанные записи: «Всё лето работали. Казалось бы, наконец дописали, но я послушал и звучание какое-то неживое. Всё чего-то не хватает, а хочется настоящую вещь сделать». В январе и мае 1986 года группа поучаствовала в двух больших концертах рок-лаборатории, по приглашению рижского рок-клуба съездила в Латвию. В июне музыканты удачно выступили на фестивале «Движение в сторону весны», настолько удачно, что приехавшие сюда ленинградцы из «Аквариума», «Кино» и «Алисы» признали «Звуки Му» лучшей группой Москвы. В конце года на выставке молодых художников коллектив дал, по мнению Гурьева, лучший концерт в своей истории, отчёт о нём опубликовали в журнале «Юность», что привело к эффекту культурного шока среди подписчиков[2].

Начиная с 1987 года Мамонов активно гастролировал, в феврале его группа впервые выступила в Ленинграде, сыграв на разогреве у «Зоопарка» и удостоившись сдержанных аплодисментов. После этого события большие статьи о «Звуках Му» появились в местной подпольной рок-прессе, в том числе в журнале «Рио»: «Пётр Николаевич предстал на сцене как искуситель, заставляющий видеть то, что не хочешь, что неудобно видеть и неэтично выставлять напоказ. Но ведь смотрим, чёрт возьми, смотрим и видим». С началом перестройки советские рокеры получили больше свободы, и, поскольку билеты на железнодорожный транспорт оставались сравнительно дешёвыми, «Звуки Му» воспользовались этим, объездив многие города Советского Союза от Харькова до Владивостока. Везде выступлениям сопутствовал успех, зрители были в восторге, как писал один журналист после концерта в Ташкенте: «Публика с ума сходила, а Петя на сцене такие кренделя выделывал, что смерть — не поймёшь, плакать или смеяться от его скрюченных ножек и перекошенной со слюной рожи». Вернувшись, Мамонов сыграл небольшую роль врача-наркобарона в фильме «Игла».

В середине 1988 года при содействии своего давнего знакомого Василия Шумова группа практически одновременно записала два студийных альбома «Простые вещи» и «Крым», причём в первый вошли все ранние песни Мамонова, тогда как второй содержал уже новый материал. Осенью начались заграничные гастроли «Звуков Му», музыканты побывали с концертами в Венгрии и некоторых городах Италии. Примерно тогда же Троицкий свёл Мамонова с Брайаном Ино, известным английским продюсером, который удивился такому необычному творчеству, сразу предложив контракт на выпуск альбома и тур по странам дальнего зарубежья[6]. После записи винила Zvuki Mu и выступления на центральном телевидении в передаче «Музыкальный ринг» в начале 1989 года коллектив надолго покинул страну: последовали туры по Франции, Германии, Великобритании. В мае группа вернулась домой для участия в фестивале «Независимые музыканты — Югу Африки», потом последовал масштабный тур по восточному побережью США[2].

«Мамонов и Алексей», новые «Звуки Му»

Несмотря на огромную популярность, по приезде из Америки Мамонов неожиданно объявил о расформировании группы. Из всех участников коллектива он оставил рядом с собой только брата-гитариста, решив отныне выступать в формате дуэта «Мамонов и Алексей». Напоследок они устроили тур по Сибири и выступили на фестивале рок-лаборатории, однако быстро расстаться не получилось — ещё действовал двухлетний контракт с Ино, по условиям которого они должны были съездить в США именно как «Звуки Му». В итоге Мамонову пришлось ехать туда сразу с двумя составами, разрываясь между своим прошлым проектом и настоящим. Вернувшись, каноническим составом они записали альбом «Транснадёжность» и распались окончательно. Функции директора группы после ухода Липницкого взяла на себя Ольга Мамонова, ей, кроме того, поручили заниматься оформлением сцены, созданием декораций и пр[2].

В 1990 году была основана собственная студия звукозаписи «Отделение Мамонов», куда в качестве администратора пригласили Олега Ковригу, который до этого занимался организацией многих квартирников «Звуков Му». Мамонов хотел сделать из студии нечто вроде Tamla Motown, где можно было бы записывать начинающих интересных музыкантов, был даже объявлен конкурс в «Московском комсомольце», однако в итоге из этой затеи ничего не вышло. Первое время туда действительно поступали демо-кассеты разных исполнителей, на «Отделении», например, прошли сессии записи сольного альбома Святослава Задерии «Джазус Крест» и дебютного диска группы «Рада и Терновник» «Графика», планировалось записывать группу начинающего гитариста Юрия Цалера[7]. Но из-за сложного характера Мамонов с трудом уживался с появлявшимися на студии людьми, начал запираться там и музицировать в полном одиночестве, сделав это место чем-то вроде своего убежища. Студия в таком виде просуществовала около двух лет, там были записаны пластинки «Мамонов и Алексей» и «Инструментальные вариации», Коврига ушёл в 1992 году и основал собственный лейбл с похожим названием «Отделение Выход», продолжив, тем не менее, заниматься изданием мамоновских работ[8].

Постепенно Пётр Мамонов привлекал в группу новых людей и вскоре возродил «Звуки Му», дополнив дуэт с братом бас-гитаристом Евгением Казанцевым и барабанщиком Андреем Надольским. Приглашённые музыканты благодаря опыту и профессионализму смогли создать плотное звучание, «стену звука», — это позволило играть песни, которые раньше не могли исполняться из-за отсутствия определённых навыков у инструменталистов. В 1993 году был выпущен альбом «Грубый закат», в плане звука существенно отличавшийся от всего прошлого творчества группы. Однако атмосфера в коллективе, несмотря на сравнительно успешные выступления, была не очень хорошей: Мамонову не хотелось ограничиваться рамками рок-н-ролла, заинтересовавшись театром и кинематографом, он надолго уезжал по своим делам, а остававшимся простаивать музыкантам это не нравилось. Например, в 1994 году он внезапно уехал в Лос-Анджелес в гости к Василию Шумову, где работал над альбомом «Русские поют», содержащим кавер-версии песен известных западных рокеров. Недовольство музыкантов такими сольными начинаниями лидера и стремление Мамонова к абсолютной свободе достигли апогея в 1996 году, и после издания экспериментального винила «Жизнь амфибий, как она есть» «Звуки Му» окончательно распались. «Группа — сложнейший организм, и не каждый может позволить себе за ним ухаживать. Я потерял „Звуки Му“ именно потому, что не выстраивал отношения внутри коллектива, а пытался давить на всех сверху»[9].

Начало актёрской карьеры

В первой половине 1990-х годов Мамонов всё меньше увлекался музыкой и всё больше склонялся к актёрству, участию в кино и театральных постановках. Важным шагом на этом пути стала роль саксофониста-алкоголика в фильме Павла Лунгина «Такси-блюз». Изначально режиссёр задумывал совсем другого главного героя для своей картины, но после знакомства с Мамоновым был поражён самобытным артистизмом музыканта и решил написать сценарий специально под него: «Он внёс дух свободы, он там был такой твёрдый, как гвоздь. Видно, что это очень слабый человек, ужасно слабый, но в нём есть что-то такое, что не согнёшь и не сломаешь». Фильм удостоился награды за лучшую режиссуру на Каннском кинофестивале[10], Мамонов номинировался на лучшую мужскую роль премии «Ника», но статуэтка тогда досталась Иннокентию Смоктуновскому. Чуть позже последовали съёмки в некоммерческих драмах «Нога» и «Анна Карамазофф», малобюджетных картинах, не имевших такого громкого успеха.

Дебют Петра Мамонова в качестве театрального актёра состоялся в Московском драматическом театре им. К. С. Станиславского, где с 1992 года вместе с режиссёром Олегом Бабицким и актёром Денисом Бургазлиевым он ставил спектакль «Лысый брюнет». Спектакль шёл довольно успешно в течение нескольких лет, потом они попробовали поставить «Полковнику никто не пишет» по мотивам повести колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса, но эта постановка оказалась уже не такой популярной и прекратила своё существование после эмиграции Бургазлиева в Германию. «Неудачный был опыт, не получился спектакль. Я вот тогда понял, что работать с коллективом — это не моё. И режиссура — тоже не моя профессия». Одновременно с работой в театре продолжались съёмки в кино, на экраны вышли два фильма с участием Мамонова: «Терра инкогнита» (1994) и «Время печали ещё не пришло» (1995).

Первые моноспектакли

Коренной переворот в жизни Петра Мамонова начался с того, что в 1995 году он переехал жить в деревню Ефаново Наро-Фоминского района Московской области, недалеко от города Верея. Общественностью этот поступок был воспринят как некое отшельничество, попытка сбежать от мирской суеты, но в действительности участок загородной земли по дешёвке предложил ему двоюродный брат-бизнесмен, занимавшийся там строительством[11]. После распада «Звуков Му» Мамонов находился в состоянии глубокой депрессии, не видел смысла жизни, ничего не хотел делать. «У меня был полный крах жизни. Я упёрся рогом в сорок пять лет, когда у меня и бабки были, и слава, и дети, и жена хорошая. А жить мне стало незачем»[12]. Выход из сложившейся тяжёлой ситуации нашёлся в православном христианстве: «Стал думать, для чего вообще жить, для чего мне эти отпущенные семьдесят — или сколько там — лет жизни. А прапрадед мой был протоиереем собора Василия Блаженного. Дай, думаю, куплю молитвословчик, посмотрю, о чём они там молятся». С тех пор он занялся самосовершенствованием в православии, стал регулярно посещать местную церковь, исповедоваться и молиться.

Главным художественным проектом на этом этапе является спектакль «Есть ли жизнь на Марсе?», вольная интерпретация одноактной пьесы Антона Чехова «Предложение»[13]. Изначально на роль невесты Мамонов собирался пригласить своего товарища по рок-лаборатории Александра Ф. Скляра, но после того как тот отказался, решил исполнять все роли самостоятельно — лишь в отдельных сценах живые персонажи заменялись куклами. Для представления специально был сделан музыкальный ряд, состоящий из минималистических звуков гитары, артист выходил на сцену под предварительно записанную минусовку и произносил свои реплики в форме речитатива. Спектакль шёл преимущественно в том же театре Станиславского с 1997 года по 2001-й, впоследствии вышел на DVD в виде компиляции смонтированных любительских съёмок. Также в этот период вышли два диска де-факто несуществующей группы «Звуки Му»: альбом с неизданными ранее треками «Шкура неубитого» (1999) и сборник избранных композиций «Набрал хороших на один компакт» (2000).

Следующий проект Мамонова, начавшийся в 2001 году и получивший название «Шоколадный Пушкин», сначала был выпущен в формате музыкального альбома, а потом появился в виде моноспектакля. Жанр этого своего произведения автор охарактеризовал как «лит-хоп»: литературный текст, прочитываемый со сцены в стилистике хип-хопа или, точнее, трип-хопа[14]. Журналист Юрий Сапрыкин назвал происходящее «набором случайных, слабо связанных друг с другом текстов, жестов, танцев и гитарных партий»[15]. Как написали об этом в газете «Известия»: «Мамонов показывает как, треща от внутреннего напряжения и осыпаясь на ходу, мысль складывается в корявое, безобразное, разрушающее форму, но точно соответствующее своей внутренней сути слово. Временами сил не хватает, и вместо речи рождается вой — герой корчится, пытаясь высказать невыразимое, но Слово не приходит»[16]. Спектакль в виде «литературных вечеров» шёл более четырёх лет, последний раз был показан в Театре эстрады в 2005 году.

Также в 2002 году вышел абстрактный альбом «Электро Т», не нашедший воплощения на сцене. Большинство композиций здесь представляют собой инструментальные партии, часто не содержащие человеческой речи, но наполненные посторонними шумами и «неидентифицируемым, нечленораздельным чавканьем»[17]. Известный рок-меломан Джордж Гуницкий назвал этот релиз «совершенно безумным альбомом, который не вписывается ни в какой жанровый расклад». Тогда же появился и второй сборник ауттейков — «Шкура неубитого 2».

«СВОИ2000»

Приняв православие, Мамонов перестал сниматься в кино, категорически отвергал любые поступающие предложения и заявки. Однако в 2001 году художественному объединению СВОИ2000 всё-таки удалось завлечь его к себе в фильм. Режиссёр Сергей Лобан лично ездил в деревню уговаривать артиста, затем, получив отказ, оставил статью о своей творческой группе и описание запланированной картины «Пыль». Внимательно изучив оставленные материалы, Мамонов связался с кинематографистами и дал согласие сниматься, причём вместо всего сценария попросил прислать только лишь свою роль. «Он её потом перепечатал на печатной машинке, потому что может воспринимать только текст, который напечатан им же самим на печатной машинке», — вспоминал Лобан. Мамонов сыграл профессора, проводящего психические эксперименты над людьми, фильм вышел в 2005 году и получил множество разных премий в области независимого кино[2].

После «Жизни на Марсе» и «Шоколадного Пушкина» Мамонов долго не мог приступить к разработке следующего спектакля, так как боялся самокопирования. Чтобы избежать повторения, он предложил заняться этим делом своим новым друзьям по фильму «Пыль», сценаристке Марине Потаповой и актёру Алексею Подольскому с привлечением арт-группы «Слепые». На базе двух альбомов «Мыши 2002» и «Зелёненький» они подготовили так называемый балет «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева», в котором Мамонов исполнял свои песни, а прочие участники спектакля молча показывали пантомиму[18]. Представлению сопутствовал успех, однако большинство критиков сошлись во мнении, что дополнительные привлечённые актёры вовсе не обязательны, и без них ничего бы не изменилось. Как писали об этом в журнале «Эксперт»: «Авторы спектакля решили натянуть ужа собственных пластических амбиций на ежа мамоновских словесно-звуковых упражнений последних лет». И действительно, в таком виде проект просуществовал только два года, после чего Мамонов переделал его в привычный для себя формат моноспектакля[2].

В 2003 году состоялось знаменитое выступление в передаче «Земля-Воздух» в прямом эфире на канале ТВС, где Мамонов под гитару впервые за долгое время исполнял некоторые старые песни «Звуков Му», а в перерывах общался с музыкальными критиками ведущих радиостанций страны. На протяжении всего концерта рядом с ним сидел Подольский, сыгравший главную роль в фильме «Пыль», но ничего не делал, просто «олицетворяя собой честность». Выступление получилось настолько сильным и необычным, что позже его выпустили отдельно на DVD[19].

Несмотря на твёрдое решение полностью отказаться от наркотиков и алкоголя, озвученное в дополнительных материалах диска «Есть ли жизнь на Марсе?», Мамонов по-прежнему испытывал тягу к спиртному, и это отрицательно сказывалось на его и без того подорванном здоровье. На одном из спектаклей в 2003 году он упал на сцене прямо во время выступления и в состоянии комы был доставлен в Психиатрическую клинику имени Корсакова, где проходил курс реабилитации от алкогольной зависимости. Переживания по этому поводу отразились в изданном тогда же альбоме «Великое молчание вагона метро», в котором Мамонов читает белые стихи при минимуме музыки в окружении звуков метрополитена. Также в 2003 году он был награждён «Нашим радио» премией «ПобоRoll» за вклад в развитие живой музыки. Как сказал главный редактор станции Михаил Козырев: «Мамонов — это такая система координат, по которой я пытаюсь выверить свой путь, чтобы достичь чуть больше свободы»[2].

В 2004 году Мамонов озвучил Дору в мультсериале «Клара, Дора. Бешеные бабки». Когда ему в первый раз прислали сценарий, он просто сжёг его в своей печке, но после второй заявки создателей мультфильма всё-таки согласился. В продаже появилась книга «Поэты русского рока», куда среди прочих авторов были включены тексты песен «Звуков Му», также Мамонов впервые попробовал себя в прозе, написав небольшую книгу философских рассуждений «Птица Зу»[20]. В 2005 году вышел альбом «Сказки братьев Гримм» в жанре spoken word, где каждая композиция представляет собой вольный пересказ одной из сказок знаменитого сборника. Материал предполагалось воплотить в виде очередного моноспектакля, но из-за финансовых трудностей реализовать этот проект не получалось, к тому же вскоре сам Мамонов разочаровался в записи: «Беру я свой последний альбом, который мне очень нравился, позавчера слушаю его, и мне не нравится уже, потому что я уже поменялся чуть-чуть, мне уже слышится пафос излишний».

«Остров»

В 2006 году Мамонов снялся в новом фильме Лунгина «Остров», где сыграл старца-целителя Анатолия — юродивого монаха, который в юности во время войны расстрелял друга и уже много лет в монастыре пытается отмолить грехи. Сначала артист не хотел соглашаться на роль, считая себя недостойным изображать святого, но, посовещавшись с духовником, всё-таки дал согласие. На роли других персонажей были приглашены такие известные актёры, как Виктор Сухоруков и Дмитрий Дюжев, однако именно Мамонов, сочетая эпатажность и духовность, «взорвал картину изнутри», по задумке режиссёра с успехом совместил свою религиозность последних лет с врождённой артистической эксцентрикой. «Мамонов не столько отца Анатолия играл, сколько самого себя. — вспоминал Лунгин. — Когда мы снимали молитву, это был крайне интимный момент. Это не игра была — Пётр молился так, как молится ежедневно». Впервые «Остров» показали на Международном фестивале православного кино и телепрограмм «Радонеж», где его признали лучшим христианским фильмом года. Все члены съёмочной группы побывали на приёме у Алексия II, Мамонов сказал патриарху, что если в результате просмотра фильма хотя бы один человек из десяти тысяч пойдёт в храм, «значит, мы выполнили свою задачу»[2].

Премьерные показы на территории России сопровождались ошеломительным успехом, лента удостоилась множества премий и наград, в том числе взяла шесть статуэток «Ника» и шесть «Золотых орлов» — сам Мамонов получил призы за лучшую мужскую роль этих двух кинопремий, премию «Своя колея» за вклад в возрождение православной культуры[21], премию «Жорж» и ещё несколько менее значимых наград. На церемонии вручения «Золотого орла» он ввёл собравшуюся праздную публику в оцепенение, появившись на сцене в простой вязаной кофте, потёртых джинсах и дешёвых кроссовках. Получая награду, произнёс обличительную речь, шокировав светскую тусовку: рассказал о смерти оператора Андрея Жегалова, подверг резкой критике беспечность современного российского общества, отметив подмену ценностей, аморальность игорного бизнеса и ежегодные убийства миллионов детей. Власть, по его мнению, в этой плачевной ситуации ничего не сможет сделать, и если мы сами сейчас не одумаемся, то наши внуки будут рабами у хозяев-китайцев. На Первом канале речь практически полностью вырезали, но в прессе она произвела заметный резонанс, цитаты из неё были опубликованы в газетах «Коммерсант», «Известия», «Эксперт» и др. Известная журналистка Ирина Петровская назвала Мамонова персоной месяца, а сетевой журнал «Бунтарь» включил это эпатажное выступление в «топ-10 бунтарских поступков 2007 года»[2].

Так или иначе, после «Острова» популярность Петра Мамонова резко возросла, его персоной заинтересовались многие люди, которые до этого вообще не знали о существовании такого артиста и его группы «Звуки Му». Когда фильм показали по федеральному каналу «Россия», зрительский рейтинг поднялся до 41%, что сопоставимо с новогодними обращениями президента[22]. Если раньше о творчестве артиста было известно только меломанам эпохи расцвета русского рока, то теперь оно увлекло самые разные слои населения, от молодых любителей авангардного искусства до представителей старшего поколения — православных верующих. Возникшую в те годы эйфорию вокруг Мамонова хорошо описал приближенный к нему Артемий Троицкий: «Пете не позавидуешь. Самое ужасное, что, когда фильм получил какое-то благословение от Русской православной церкви, в деревню, где он живёт, потянулись хромые, слепые, сирые и убогие — в искренней надежде, что он их вылечит. Так что Петя сейчас находится в лёгкой осаде. Может быть, это паломничество уже проходит, но ситуация тяжёлая. А с другой стороны, я не могу поставить Петру эту ситуацию в вину, потому что свою роль в фильме он сыграл честно, оттого такой иконой юродивой и стал»[2].

Настоящее время

На волне успеха Лунгин позвал артиста в следующий свой фильм «Царь», сыграть роль Ивана IV Грозного, находившегося в противоречиях между жестокой тиранией и верой в Бога. По сюжету духовный человек митрополит Филипп II в исполнении Олега Янковского выступает против бездуховности и бесчеловечности власти, безрезультатно пытается спасти умирающую душу государя. Подобная идея пришла к режиссёру ещё во время создания «Острова», именно тогда он увидел в Мамонове «зерно, которое может стать ключом к этому образу». Однако, несмотря на большой бюджет и привлечение многих знаменитостей, картина уже не имела такого громкого успеха: получила в основном сдержанные рецензии и не отличилась разнообразием кинонаград. Некоторые кинокритики сошлись во мнении, что Мамонов на самом деле плохо подходит на роль царя, вместо грозного самодержца у него получился скорее не очень страшный юродивый, пакостный мелкий бес. «Образ царя у меня не вышел. Мелковат я для русского царя»[23]. В конце 2007 года выступил на открытии международного фестиваля современного кино «Завтра»[24].

Начиная с 2008 года Мамонов издаёт сборники своих поэтических афоризмов «Закорючки», короткие изречения на религиозную тему, определённым образом связанные с духовными поисками автора — на данный момент вышли уже четыре тома. В 2010 году он поучаствовал в проекте «Игла Remix», расширенной версии старой «Иглы», снялся в дополнительных сценах, специально для фильма прочитал лекцию о вреде алкоголизма[25]. В 2010 году приглашался Андреем Кагадеевым на роль Бога в кинофильме «Звёздный ворс». То ли по коммерческим, то ли по идеологическим причинам, Мамонов от предложения отказался. В итоге эту роль сыграл Артемий Троицкий. В 2011 году возобновилось его сотрудничество с художественной группой СВОИ2000, сначала Мамонов сыграл в их новом фильме «Шапито-шоу», а потом на пару с Сергеем Лобаном сделал видео «Мамон + Лобан» о гордыне и тщеславии с рассуждениями о жизни у себя в деревне и на московских улицах[26]. В комплекте с этим видео шёл также аудиоальбом «Одно и то же», на котором старые и новые песни представлены в грязной, гаражной манере[27]. Мамонов прочитал закадровый текст в документальном фильме «Люди Таймыра» и неожиданно выступил на фестивале «Рок над Волгой» в Самаре, сыграв под гитару главный хит «Звуков Му», давно не исполнявшиеся «Досуги-буги».

В конце 2012 года Мамонов после долгого перерыва вернулся на театральную сцену с новым моноспектаклем «Дед Пётр и зайцы»[28]. В ближайшие планы артиста входит создание цикла музыкальных радиопередач наподобие «Аэростата» Бориса Гребенщикова. Является академиком премии «Золотой орёл»[29].

Участвовал в съемках сериала «Пепел» режиссёра Вадима Перельмана[30].

24 мая 2013 года, на концерте, посвящённом юбилею лейбла Отделение «Выход», были представлены новые песни.

19 февраля 2015 года на официальном сайте Мамонов собрал новый состав. Группа будет называться «Совершенно новые Звуки Му». В группу помимо Петра Мамонова вошли: Грант Минасян — барабаны; Илья Урезченко — бас; Алекс Грицкевич — электроника, клавишные; Слава Лосев — духовые, клавишные[31][32][33].

В ноябре 2015 года стало известно об участии Петра Мамонова в съёмках фильма «Иерей-сан» наряду с такими актёрами, как Иван Охлобыстин, Надежда Маркина, Игорь Жижикин, Пётр Фёдоров и Кэри-Хироюки Тагава. Согласно сюжету фильма, в ярославскую деревню приезжает православный японский священник. По мнению Мамонова, «фильм точно не зря сняли», поскольку «Тагава решил креститься и принять православие», а также «подал заявление на получение российского гражданства»[34].

Свой 65-летний юбилей, отмечаемый 14 апреля 2016 года, Пётр Мамонов встретил на сцене Театра Эстрады в составе Совершенно новых Звуков Му.[35]

Участие в проектах

Музыкальные альбомы

Спектакли

  • 1992—1995 — Лысый брюнет
  • 1995—1997 — Полковнику никто не пишет
  • 1997—2001 — Есть ли жизнь на Марсе?
  • 2001—2005 — Шоколадный Пушкин
  • 2003—2005 — Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева
  • 2005—2008 — Мыши плюс зелёненький
  • 2012—2015 — Дед Пётр и зайцы

DVD

  • 2005 — Есть ли жизнь на Марсе?
  • 2005 — Шоколадный Пушкин
  • 2006 — Мыши, мальчик Кай и Снежная королева
  • 2008 — Грубый закат в Киеве
  • 2008 — Алексей in USA / МА — Cutz
  • 2011 — Мамон + Лобан

Книги

  • 2004 — Поэты русского рока
  • 2005 — Птица Зу
  • 2008 — Закорючки. I-ый том
  • 2009 — Закорючки. II-ой том
  • 2010 — Закорючки. III-ий том
  • 2011 — Закорючки. IV-ый том

Фильмография

Год Название Роль
1988 ф Игла Артур, хирург, поставщик наркотиков
1990 ф Такси-блюз Лёха, саксофонист
1991 ф Нога старший брат Мартына
1991 ф Анна Карамазофф собеседник на сгоревшей кухне
1994 ф Терра инкогнита Имя персонажа не указано
1995 ф Время печали ещё не пришло Мефодий, геодезист
2002 с Убойная сила 2 Актёр в театре
2004 мс Клара, Дора. Бешеные бабки голос Доры
2005 ф Пыль профессор Пушкарь
2005 ф Случайный взгляд Имя персонажа не указано
2006 ф Остров Отец Анатолий
2009 ф Царь Иван Грозный
2010 ф Игла Remix Артур Юсупович, хирург, наркоман, поставщик наркотиков
2011 ф Шапито-шоу Отец
2011 док Мамон + Лобан в роли себя
2011 док Люди Таймыра закадровый текст
2013 с Пепел Деда Лёва, уголовный авторитет
2014 ф Иерей-Сан Шатун

Призы и награды

  • 2003 — премия «Нашего радио» «ПобоRoll» за вклад в развитие живой музыки.
  • 2006 — приз кинофестиваля «Московская премьера» за лучшую мужскую роль в фильме «Остров».
  • 2006 — приз кинопремии «Золотой орёл» за лучшую мужскую роль в фильме «Остров»[36].
  • 2006 — приз кинопремии «Ника» за лучшую мужскую роль в фильме «Остров».
  • 2006 — приз XIV Фестиваля российского кино в городе Онфлёр за лучшую мужскую роль в фильме «Остров»[37].
  • 2006 — премия «Своя колея» за вклад в возрождение православной культуры России.
  • 2007 — приз интернет-кинопремии «Жорж» в номинации «лучший российский актёр» за фильм «Остров».

Напишите отзыв о статье "Мамонов, Пётр Николаевич"

Примечания

  1. 1 2 Евгений Белжеларский. [www.itogi.ru/arts-profil/2011/4/161183.html Пётр Невеликий]. Итоги (24 января 2011). Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6Cn9Pjudu Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Сергей Гурьев. История группы «Звуки Му». — СПб.: Амфора, 2008. — 254 с. — ISBN 978-5-367-00765-7.
  3. Ирина Гордон. [ria.ru/interview/20120708/693791903.html Александр Липницкий: «Звуки Му» — мое главное достижение]. РИА Новости (7 июля 2012). Проверено 24 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CaNCLkz5 Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].
  4. Артемий Троицкий. Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е.... — М.: Искусство, 1991. — 208 с. — ISBN 5-210-02476-8.
  5. Евгений Лзарин. [asonov.com/iskustvo/iskustvo/my-oslitsy-na-kotoryh-edit-gospod.html Мы — ослицы, на которых едет Господь] // Патрон. — март 2012. — № 3.
  6. Серафима Скибюк. [www.rollingstone.ru/articles/8620 Брайан Ино. Отпечатки по Фрейду]. Rolling Stone Russia (19 апреля 2010). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CaNHLy8p Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].
  7. Соня Соколова. [www.zvuki.ru/R/P/14096/ Я не лентяй! Я трудоголик!]. Звуки.ру (24 ноября 2005). Проверено 26 октября 2012. [www.webcitation.org/6CLksUvRO Архивировано из первоисточника 22 ноября 2012].
  8. Игорь Шапошников. [art.specialradio.ru/index.php?id=214 Пётр Мамонов: «Майк и Цой умерли, а я — нет!»]. Специальное радио (3 апреля 2006). Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnAwj5ax Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  9. [www.km.ru/music/136b59bbca6a46449482823d5a683617 Пётр Мамонов выступил против газеты «Берлинский Гитлерюгенд»]. KM.RU (14 апреля 2006). Проверено 25 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnB1N8Cm Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  10. [www.festival-cannes.com/en/archives/ficheFilm/id/163/year/1990.html Festival de Cannes: Taxi Blues] (фр.). festival-cannes.com. Проверено 6 августа 2012. [www.webcitation.org/6CnB34M67 Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  11. Лариса Карташова. [www.rg.ru/2006/11/17/mamonov.html Островитянин]. Российская газета (17 ноября 2006). Проверено 20 декабря 2012.
  12. Веста Боровикова. [www.newizv.ru/culture/2011-08-12/149347-muzykant-petr-mamonov.html Вечная жизнь есть. Это факт научный. И никуда от этого не деться]. Новые Известия (12 августа 2011). Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnB3fBq1 Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  13. Анатолий Гуницкий. [rockarchive.ru/text/n-2/928/index.shtml Resident Мамонов — интервью с Петром Мамоновым]. rockarchive.ru (1997). Проверено 24 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnB94hGY Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  14. Дмитрий Межик. [www.zvuki.ru/M/P/22193/ Шоколадный Пушкин]. Звуки.ру (16 октября 2001). Проверено 14 октября 2012. [www.webcitation.org/6CnBBAfbz Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  15. Юрий Сапрыкин. [www.afisha.ru/cd/473/ Шоколадный Пушкин]. Афиша (1 сентября 2002). Проверено 14 октября 2012. [www.webcitation.org/6CnBFD3Wq Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  16. Алексей Филиппов. [izvestia.ru/news/251537 Несъедобный Пушкин]. Известия (12 сентября 2001). Проверено 14 октября 2012. [www.webcitation.org/6CnBHZrjB Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  17. Георгий Мхеидзе. [grani.ru/Culture/m.6230.html Нездоровые розы]. Грани.ру (29 августа 2002). Проверено 14 октября 2012. [www.webcitation.org/6CnBKFmRA Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  18. Алексей Крижевский. [www.rg.ru/2004/03/10/mamonov.html Вечность-блюз]. Российская газета (10 марта 2004). Проверено 20 декабря 2012.
  19. Рецензия в журнале FUZZ № 10(157), 2006 год
  20. Евгений Иz. [www.topos.ru/article/3627 Бумеранг не вернётся: Самосохранительная невмогота]. Топос (31 мая 2005). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnBMwyKZ Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  21. [www.svoyakoleya.ru/cms/2006 Премия 2006]. Своя колея (2007). Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnBOgXvV Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  22. Елизавета Самышева. [www.rusactors.ru/m/mamonov/ Мамонов Пётр Николаевич]. rusactors.ru (2007). Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnBPeUCz Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  23. Игорь Шулинский. [www.timeout.ru/journal/feature/7196/2/ Петра на царство: интервью с Мамоновым]. TimeOut (8 ноября 2009). Проверено 7 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CaNPQMoY Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].
  24. Майя Стравинская. [kommersant.ru/doc/819765 Пётр Мамонов оттоптался на арт-хаусе]. Коммерсантъ (29 октября 2007). Проверено 12 декабря 2012. [www.webcitation.org/6CwqeTeWA Архивировано из первоисточника 16 декабря 2012].
  25. Наталья Мурга. [kazan.kp.ru/daily/24513/663371/ В фильме «Игла. Ремикс» я прочитал лекцию о вреде алкоголизма]. Комсомольская правда (26 июня 2010). Проверено 7 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnBRdCli Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  26. Денис Спиридонов. [os.colta.ru/music_modern/projects/112/details/7080/ Мамон-Лобан]. OpenSpace.ru (25 октября 2008). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CaNLIRz5 Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].
  27. Борис Барабанов. [kommersant.ru/doc/1806832 Мамон — Лобан / Одно и то же]. Коммерсантъ (3 ноября 2011). Проверено 13 августа 2012. [www.webcitation.org/6CnBX7fV0 Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  28. Андрей Васянин. [www.rg.ru/2012/10/17/mamonov.html Сказки о Москве]. Российская газета (17 октября 2012). Проверено 20 декабря 2012.
  29. Александр Нечаев. [kp.ua/daily/160112/320024/ Пётр Мамонов: «Грудь чужой женщины меня не интересует»]. Комсомольская правда (16 января 2012). Проверено 25 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnBZzeBw Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  30. [www.mamonovpetr.ru Петр Мамонов о новом спектакле «Дед Петр и зайцы»]. [www.webcitation.org/6E7KcLzRz Архивировано из первоисточника 2 февраля 2013].
  31. [petrmamonov.ru/concerts информация с официального сайта Мамонова]
  32. [www.rollingstone.ru/music/events/22070.html Петр Мамонов и «Совершенно новые Звуки Му» в клубе Алексея Козлова]
  33. [kozlovclub.ru/ai1ec_event/petr-mamonov/?instance_id= ПЕТР МАМОНОВ – ОТКРЫТАЯ РЕПЕТИЦИЯ ПРОГРАММЫ «НЕЗНАЙКА» С ГРУППОЙ «СОВЕРШЕННО НОВЫЕ ЗВУКИ МУ»]
  34. [www.moe-online.ru/news/view/331053.html Пётр Мамонов в Воронеже: «Я себя позиционирую как клоуна»] // портал «МОЁ! Online», 22 ноября 2015 г.
  35. [rrock.ru/news.rrock?id=55708 Пётр Мамонов отметит юбилей на сцене]
  36. Майя Стравинская. [kommersant.ru/doc/737625 Святопредставление]. Коммерсантъ (29 января 2007). Проверено 25 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnBgP32q Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].
  37. [www.cultradio.ru/doc.html?id=101572&cid=44 Лучшее русское кино по-французски]. Культура (27 ноября 2006). Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CnBioU0S Архивировано из первоисточника 10 декабря 2012].

Ссылки

  • [mamonovpetr.ru mamonovpetr.ru] — официальный сайт Петра Мамонова
  • [ingeniose.ru/genius/petr-mamonov.html Мамонов: "Я — тот, который был 20 лет назад, — меня такого уже нет".]

Отрывок, характеризующий Мамонов, Пётр Николаевич

– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.