Мамоновский театр

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мамонтовский театр миниатюр»)
Перейти к: навигация, поиск
Мамоновский театр
Прежние названия

«Мамонтовский театр миниатюр» (1911)
«Театр одноактных пьес» (1913)

Основан

1911

Здание театра
Местоположение

Москва

Координаты

55°45′58″ с. ш. 37°35′56″ в. д. / 55.766361° с. ш. 37.598917° в. д. / 55.766361; 37.598917 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.766361&mlon=37.598917&zoom=14 (O)] (Я)

Руководство
Директор

Сергей Мамонтов

Художественный руководитель

М. А. Арцыбушева

К:Театры, основанные в 1911 году

«Мамо́новский театр»[1] — антреприза драматурга Сергея Мамонтова[2][3](сына Саввы Мамонтова), основанная в 1911 году в специально перестроенном под театральные нужды доме Шаблыкиных, в котором размещалось реальное училище, на Мамоновском переулке.

Мамонтовский театр миниатюр[4] был создан союзом единомышленников, любителями театра: актрисой М. А. Арцыбушевой, (дочерью знаменитого опереточного актера и драматурга в жанре комедии А. 3. Бураковского), художником Ю. К. Арцыбушевым[5], при участии В. С. Алексеева (брата К. С. Станиславского) и художников — оформителей Е. Е. Лансере и В. Д. Замирайло.

Творческий союз принялся за создание театра. В направлении малых форм искусства ставились небольшие одноактные пьесы и театральные постановки духе «милой старины»

Актёр и режиссёр Александринки Ю. Э. Озаровский:

«Театр миниатюр — что может быть современнее в наши дни, когда эскиз предпочитают картине, фортепьянную пьеску симфонии, очерк роману — словом, когда во всем не только в искусстве, но и в общественной жизни — выдвигается вперед все маленькое … В исполнении и постановке театр достигает стильности».

В Мамоновском театре начинал молодой Александр Вертинский, он исполнял роль Арлекина в пантомиме «Свидание» и Доброго молодца в одноактной опере В. Пергамента «Княжна Азвякова», а затем выступал в рассказами и пародиями. Правда дебютом для Вертинского стало «Танго», про которое в печати появилось всего одна срока: «Остроумный и жеманный Александр Вертинский». История донесла рассказы, как Вертинский начал свою карьеру «за бесплатные борщ и котлеты», когда он, скопив 25 рублей, отправился в Москву, и на бродившего по Мамоновскому переулку юношу обратила внимание хозяйка театра Мария Александровна Арцыбушева и вскользь заметила:

— Что вы шляетесь без дела, молодой человек? Шли бы лучше в актеры!
— Но я же ничего не умею!
— Не умеете, так научитесь! — сказала она.
— Но сколько я буду получать за это?
— Получать? Вы что? В своем уме? Ни о каком жаловании не может быть и речи. Но в три часа мы садимся обедать, борщ и котлеты всегда найдутся. Вы можете обедать с нами

— пишет Вертинский в своих воспоминаниях[6]

В Мамонтовском театре миниатюр Касьян Ярославич Голейзовский поставил балетные спектакли: «Мотыльки», на музыку А.Скрябина, «Вакханалия» А.Глазунова, «Белое и чёрное» Ф.Шопена, «Les Tableaux vivants» Ж.Гортрана, «Терана» К.Дебюсси

На самом первом этапе зарождения театра произошёл разрыв между Сергеем Мамонтовым и актрисой М. А. Арцыбушевой, которая и осталась в руководстве труппой. Сергей Мамонтов опубликовал открытое письмо в прессе с подписью «Другие газеты прошу перепечатать» — Сергей Саввич Мамонтов, в нём значилось следующее:

«Принципиально расходясь во взглядах на художественные задачи „театра миниатюр“ с компаньонкой моей по этому делу М. А. Арцыбушевой, я с 28 сентября устраняюсь от какого-либо участия в названном предприятии»

Художественные задачи театра миниатюр, равно как и интимного театра того времени, относились к формам камерного театра и заключались в творческом поиске в рамках театрально-коммерческой инициативы, породившей стиль развлекательного ночного кабаре «клубного типа». Театр должен был конкурировать со множеством других и стоять на коммерческой основе.

Программы антрепризы строились как собрание одноактных драм, опер, оперетт и дивертисментного отделения, таким образом, чтобы продолжительность их была не более полутора часов. Практиковалась система сеансов: За один вечер шли три представления: в семь, в восемь тридцать и в десять часов вечера:

«Начинаясь с 7 часов вечера, спектакли будут повторяться ежевечерне три-четыре раза, уподобляясь, таким образом, кинематографу».

С сезона, начавшегося 1 октября 1913 года, Мамоновский театр покинули художники Е. Лансере и В. Замирайло, а общество стало именоваться: «Театр одноактных пьес», в котором, кроме драматического, развивалось и танцевальное направление, стилизованное балетмейстером Н. Домашевым действо из хореографических миниатюр: «Вальс» Шопена (подражание М. Фокину), «Вакханалия», танцевальные картинки «Паук и муха», «Танец зонтиков», а также этнографические: «Тирольский», «черногорский» и «тарантелла».

Примечательно, что модному в те годы танго, по словам современных критиков «являющим собой ритмику современной сексуальности».[7] в «театре одноактных пьес» уделялось особое внимание различным его направлениям: «салонному танго», «танго Эль-Квезо», «танго лагауччо» и «танго аргентинских гаучо» в исполнении Тамары Карсавиной и Вацлава Нижинского.

«Мамоновский театр» просуществовал четыре года, и был закрыт в 1915 году.

По словам хроники «Рампы и жизни» обиженный С. С. Мамонтов весной 1914 года «подал иск мировому», желая получить с актрисы М. А. Арцыбушевой около 15 000 рублей, которые он внёс при создании театра в 1911 году.



Репертуар театра

  • Премьеры сезона 1911/1912
«Свадьба при фонарях» и «Шесть девиц на выданье» Ж. Оффенбаха
«Богатая фермерша» Р.Планкетта
«Четыре кавалера» на музыку серенады А. П. Бородина
«Веселая кантата» И. С. Баха
«Булочная, или Петербургский немец» — водевиль П. А. Каратыгина
«Беда от сердца, горе от ума», «Ревнивый муж, или Храбрый любовник», «Дядюшка о трех ногах» и «Пишо и Мишо» водевиль Ф. А. Кони
«Аптекарь» Й.Гайдна
«Возвращение» — одноактная опера Ф.Мендельсона
  • Сезон 1913/1914 («Театр одноактных пьес»)
«Пикник в Токсове» П.Каратыгина
«Свидание» — пантомима, Александр Вертинский, Арлекин
«Княжна Азвякова», одноактная опера В. Пергамента , А. Вертинский — Добрый молодец
Пародия «Сад пыток, или Украденный теленок», музыка В. Н. Гартевельда
«Вальс» Шопена, «Вакханалия», «Паук и муха», «Танец зонтиков», «Тирольский», «черногорский» и «тарантелла» — Н. Домашев
«Обман за обманом» А. С. Грибоедова
«Сказка о премудром Ахромее и прекрасной Евпраксии»
«Мотыльки», на музыку А.Скрябина, «Белое и чёрное» Ф.Шопена, «Les Tableaux vivants» Ж.Гортрана, «Голландский танец» — К. Я. Голейзовский[8][9]
«Фарфоровые куранты» на музыку В. Г. Пергамента[10] и другие постановки со словами Чуж-Чуженина
Танго, с участием Т. Карсавиной и В. Нижинского

Напишите отзыв о статье "Мамоновский театр"

Примечания

  1. Е.Д.Уварова. Энциклопедия «Эстрада в России XX век». — М.: «Олма-Пресс», 2004. — 864 с. — 5000 экз. — ISBN 5-224-04462-6.
  2. [www.biblgorlov.ru/kraevedenie/kalender_2007/html/april_3.html «Сергей Саввич Мамонтов»]. Проверено 29 марта 2011. [www.webcitation.org/69SuFqkfM Архивировано из первоисточника 27 июля 2012]. — краеведческий календарь
  3. «Савва Иванович Мамонтов и его предки» / О.И.Арзуманова. — Абрамцево:Материалы и исследования. — Сергиев Посад:«Граф—Сервис», 2002. — С. 36-37.
  4. [www.art-world-theatre.ru/teatr_miniatyur «Театр миниатюр»](недоступная ссылка — история). Проверено 28 марта 2011. [web.archive.org/20091028124335/www.art-world-theatre.ru/teatr_miniatyur Архивировано из первоисточника 28 октября 2009]. — art-world-theatre
  5. Зритель. Еженедельный сатирический журнал. № 18, октябрь. — М.: Типография Я. Балянского, 1905.
  6. [ormn.net/?p=12 «Александр Вертинский»]. Проверено 29 марта 2011. [www.webcitation.org/69SuH1r2G Архивировано из первоисточника 27 июля 2012].
  7. цитата А. Р. Кугеля создателя театра «Кривое зеркало»
  8. В версии 1997 года [www.pro-ballet.ru/html/g/goleyzovskiy.html Энциклопедии «Русский балет»] указан 1915 год — БРЭ, «Согласие»
  9. В книге Голейзовского стоит 1916 год постановок в «Мамонтовском театре миниатюр»: К.Голейзовский. «Жизнь и творчество» / В.П.Васильева. — М.: «ВТО», 1984. — С. 540. — 579 с. — 15 000 экз.
  10. [www.libex.ru/dimg/8573.jpg Чуж-Чуженин; Пергамент, В. Г. Мадонна-Баядерка. Ноты. Серия: Канцонетты Чуж-Чуженина и В. Г. Пергамента. Издательство: М.: Пергамент. Переплет: мягкий; 4 страницы; 1912—1917 г.]

См. также

Отрывок, характеризующий Мамоновский театр

Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.