Манас (авиабаза)

Манас — в 2001—2009 годах авиабаза антитеррористической коалиции, в 2009—2014 — Центр транзитных перевозок ВВС США. Объект располагается на территории международного аэропорта «Манас» в 23 км северо-западнее Бишкека. Аэропорт построен в середине 1970-х. С июля 2014 года авиабаза закрыта, территория и инфраструктура переданы Национальной гвардии Кыргызстана.

Авиабаза использовалась с декабря 2001 года силами антитеррористической коалиции в соответствии с межправительственными соглашениями. Первоначально была названа в честь руководителя нью-йоркской пожарной службы Питера Ганси, погибшего во время проведения спасательных операций после террористической атаки 11 сентября 2001 года во Всемирном торговом центре. Впоследствии переименована в авиабазу «Манас», так как по правилам ВВС США военные базы за пределами США не могут быть названы в честь американских граждан.

Главная задача Центра транзитных перевозок — воздушные перевозки пассажиров и грузов в Афганистан и из него (на военно-транспортных самолётах C-17) и дозаправка в воздухе (топливозаправщики KC-135) в небе над Афганистаном. Авиабаза «Манас» являлась основным аэромобильным центром для операции «Несокрушимая свобода».

История

Перед началом американского вторжения в Афганистан в 2001 на авиабазу «Манас» было перебазировано несколько самолётов стран — союзников США. Первоначально коалиция была представлена 12 странами; в частности, помимо ВВС США, на базе дислоцировались воздушные суда французских (три топливозаправочных самолёта KC-135) и испанских (военно-транспортный самолёт C-130) ВВС. Арендная плата за базу по соглашению 4 декабря 2001 года составила 2 млн долларов в год. Только в 2001—2002 годах Вашингтон перечислил Бишкеку 11 млн долларов. База активно эксплуатировалась — Государственный департамент США сообщал, что через Манас ежемесячно в Афганистан следовали 35 тыс. военнослужащих коалиции и 500 тонн грузов. В 2003 году на базе осталось около 1 тыс. военнослужащих и до 20 самолетов.

В 2004 году США, по данным неподтверждённых источников, обратились к Киргизии с просьбой о размещении на авиабазе «Манас» самолётов дальнего радиолокационного обнаружения AWACS. Киргизия отказала, заявив, что размещение американских самолётов-разведчиков на территории страны выходило бы за рамки полномочий и задач проводимой военно-гуманитарной операции в Афганистане и не соответствовало бы обязательствам Киргизии в рамках ОДКБ. Однако американская сторона в лице Госдепартамента США опровергли информацию о своем намерении разместить воздушные суда такого типа в Кыргызстане и отрицали ведение переговоров по этому поводу.

Осенью 2005 года США договорились с новым правительством Киргизии о переводе на авиабазу «Манас» некоторого количества военно-транспортных самолётов, выводимых с авиабазы Карши-Ханабад в Узбекистане по требованию узбекских властей. Остальное оборудование и воздушные суда были распределены по авиабазам США в регионе, а военный контингент вернулся в США.

В мае 2006 года президент Киргизии Курманбек Бакиев заявил о намерении повысить арендную плату за использование США авиабазы с 15 млн до 207 млн долларов США. В результате долгих переговоров было подписано соглашение о том, что США будут оказывать ежегодную помощь Кыргызстану в размере 60 млн долларов США, включая плату за аренду авиабазы. Ещё 110 млн долларов Бишкек получил на развитие аэропорта. Кроме того, в 2007 году Конгресс США дополнительно выделил Киргизии единовременную помощь — 150 млн долларов.

15 декабря 2006 года парламент Киргизии потребовал пересмотра условий пребывания в стране американской военной базы и лишения иммунитета американских военнослужащих. Согласно межправительственному соглашению военнослужащие США не имеют иммунитета, но при совершении правонарушений попадают под юрисдикцию США. Формальным поводом для этого стало убийство гражданина Киргизии, совершённое 6 декабря военнослужащим ВВС США на пропускном пункте на аэродром, когда военнослужащий США, будучи в состоянии наркотического опьянения, два раза выстрелил в упор в киргизского водителя, ожидающего проверку на пропускном пункте. Поводом для этого стал нож, найденный солдатом в кабине грузовика. Информация об этом событии противоречива.

9 апреля 2010 года ВВС США возобновили эксплуатацию Центра транзитных перевозок после перерыва, вызванного переворотом в Киргизии.

Перепрофилирование базы в Манасе

18 декабря 2008 года представитель администрации президента Киргизии заявил, что власти Киргизии собираются закрыть американскую военную базу в Манасе.

«Так как в Афганистане больше не ведутся военные действия, мы без сомнения уже сейчас можем начать диалог о прекращении работы базы в Манасе»

Двумя неделями раньше новое религиозное движение «Таза дин» («Чистая вера») объявило на пресс-конференции 4 декабря о намерении требовать вывода американской военной базы «Ганси», напоминая о безнаказанном убийстве Александра Иванова.

3 февраля 2009 года президент Киргизии Курманбек Бакиев на пресс-конференции по итогам переговоров в Москве заявил, что Правительство Киргизии решило закрыть американскую военную базу в Манасе. Причиной этого, по его словам, стали нерешённые в течение последних лет вопросы экономической компенсации за пребывание американской базы на территории Киргизии и дело об убийстве гражданина Киргизии американским военнослужащим.

9 февраля 2009 года Комитет по обороне, безопасности, правопорядку и судебно-правовой реформе парламента Киргизии одобрил денонсацию соглашения с США о размещении американской авиабазы.

19 февраля 2009 года однопалатным парламентом Киргизии было принято решение о денонсации договора с США. Из законопроекта о расторжении договора вытекают законопроекты о расторжении договоров с остальными государствами-участниками антитеррористической коалиции: Австралией, Данией, Италией, Испанией, Кореей, Нидерландами, Норвегией, Новой Зеландией, Польшей, Турцией и Францией.

20 февраля 2009 года Курманбеком Бакиевым закон был подписан.

6 марта 2009 года все соглашения были окончательно денонсированы, 2 апреля был утвержден соответствующий закон.

2 июня 2009 года во время встречи в Астане посол Афганистана в Казахстане передал послу Кыргызстана предложения Президента Афганистана Хамида Карзая о проведении переговоров об оказании помощи в восстановлении Афганистана и о военной базе США и сил Антитеррористической коалиции «Манас».

22 июня 2009 года Киргизия и США подписали соглашения, согласно которым авиабаза «Манас» будет перепрофилирована в Центр транзитных перевозок в международном аэропорту «Манас». За функционирование Центра транзитных перевозок на территории Киргизии в бюджет Кыргызской Республики ежегодно будет перечисляться 60 млн долларов США.

18 марта 2011 года в Бишкеке был подписан пакет учредительных документов совместного киргизско-российского предприятия ООО «Газпромнефть-Аэро-Киргизстан» между киргизским госпредприятием топливно-заправочный комплекс «Манас» и российским ЗАО «Газпромнефть-Аэро».

Совместное предприятие было создано для поставок авиатоплива Центру транзитных перевозок Пентагона расположенному в международном аэропорту Бишкека. В начале февраля 2011 года Киргизия подписала соглашение с американской стороной, что будет поставлять для нужд авиабазы не менее 50 % топлива. При этом киргизская сторона «вправе самостоятельно определять» поставщика авиатоплива.

В марте 2012 была распространена неофициальная информация из правительственных кругов Кыргызстана о намерении привлечь Катар к трансформации американской базы в «Манасе» в транзитный центр перевозок грузов.

К моменту закрытия Манас превратился в весьма значительный военный объект: в 2012 году там было около 1,2 тыс. военнослужащих и персонала США.

Ссылки

• [mediathek.daserste.de/daserste/servlet/content/1770402?pageId=487856&moduleId=329478&categoryId=204&goto=1&show= Видеосюжет об авиабазе Манас] (нем.)
• [news.mail.ru/politics/2433411 Новости@mail.ru:Ответ США на решение парламента о закрытии авиабазы.]
• [news.mail.ru/politics/2439535/ Новости@mail.ru:США не оставляют надежды продолжить использовать базу в Манасе.]

Отрывок, характеризующий Манас (авиабаза)

– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.