Манганари, Михаил Павлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Павлович Манганари
Дата рождения

6 (18) ноября 1804(1804-11-18)

Место рождения

Евпатория

Дата смерти

3 (15) февраля 1887(1887-02-15) (82 года)

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

Российский Императорский флот

Звание

адмирал

Командовал

яхта «Голубка»
шхуна «Забияка»
пароход «Колхида»
Черноморская штурманская рота
Черноморский флот

Сражения/войны

Русско-турецкая война (1828—1829)

Награды и премии
Связи

брат Е. П. Манганари

Михаил Павлович Манганари (1804—1887) — российский военный деятель, адмирал (1876), главный командир Черноморского флота, гидрограф; младший брат Егора Манганари и Ивана Манганари. Георгиевский кавалер.





Биография

Родился в семье греческого эмигранта Манганари.

8 сентября 1815 года поступил на службу гардемарином в Черноморский флот; 2 марта 1821 года стал мичманом. В чин лейтенанта произведён 22 февраля 1828 года. Участвовал в русско-турецкой войне 1828—1829 годов на фрегате «Рафаил» и линейном корабле «Пармен»; отличился при взятии Варны, за что был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени. За сожжение в Пендераклии турецких линейного корабля и корвета пожалован орденом Св. Владимира IV степени с бантом. В мае 1829 года за уничтожение в Пендераклии турецких линейного корабля и корвета М. П. Манганари был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом. Затем был определён на яхту «Голубка», которой командовал его старший брат Егор; участвовал в описи румелийских берегов, а с 1830 года — берегов Чёрного и Азовского морей.

В 1836 году принял командование яхтой «Голубка»; 1 января 1837 года «за отличие» был произведён в чин капитан-лейтенанта. В следующем году назначен командовать пароходом «Колхида» в плавании у абхазских берегов. В 1840—1844 кодах командовал шхуной «Забияка», на которой осуществлял съёмку берегов Крыма и Абхазии, опись Мраморного моря. В 1842 году был награждён орденом Св. Станислава 2-й степени. В 1843 году перевозил десантные войска из Севастополя в Одессу.

В 1845 году адмиралом М. П. Лазаревым было организовано изучение Мраморного моря. Согласие турецкого султана было получено с условием, что работы будут выполняться на турецких судах. Капитан-лейтенант М. П. Манганари был назначен начальником экспедиции, получив в распоряжение 2 турецких судна (корвет «Гюлы-Сефид» и шхуну «Мистика») и 14 офицеров (11 российских и 3 турецких). В результате трёхлетней работы экспедиции (осень 1845 — лето 1848) были составлены топографические карты всего моря и его проливов — Босфора и Дарданелл; в Николаеве была издана первая лоция Мраморного моря, составленная М. П. Манганари, за которую от Российского географического общества получил Константиновскую золотую медаль. В 1846 году «за отличие» был произведён в чин капитана 2-го ранга, а 3 апреля 1849 года — в чин капитана 1-го ранга и в том же году, 31 декабря, был награждён орденом Св. Анны 2-й степени.

В 1850—1853 годах М. П. Манганари находился при гидрографическом департаменте Морского министерства в Санкт-Петербурге, наблюдая за изданием карт Мраморного моря, и после их издания в 1853 году он был назначен управляющим Черноморской штурманской ротой [1] и 5 апреля 1856 года был произведён в чин генерал-майора, а в 1859 году — в чин контр-адмирала. В 1862 году он получил орден Св. Владимира 3-й степени с мечами.

В 1863—1873 годах исполнял обязанности командира Севастопольского порта и 1 января 1864 года был произведён в чин вице-адмирала. В 1866 году был награждён орденом Св. Станислава 1-й степени, а в 1871 году – орденом Св. Анны 1-й степени.

В 1873—1875 годах исполнял обязанности главного командира Черноморского флота и портов[2]. В 1879 году получил орден Св. Владимира 2-й степени.

С 1 января 1881 года был назначен главным командиром Черноморского флота и портов и военным губернатором Николаева, сменив на этом посту Н. А. Аркаса[3].

Спустя год, 11 января 1882 года он был назначен членом Адмиралтейств-Совета и был пожалован орденом Белого орла. В 1886 году награждён орденом Св. Александра Невского.

Умер Михаил Манганари 3 (15) февраля 1887 года. Похоронен на городском кладбище в Николаеве. Могила адмирала и памятник из чёрного гранита в виде усечённой пирамиды сохранились.

Напишите отзыв о статье "Манганари, Михаил Павлович"

Примечания

  1. Черноморское штурманское училище, действовавшее на основании положения 1819 года и в котором Михаил Манганари учился ранее, ещё в 1826 году получило наименование роты.
  2. В это время командующий Черноморским флотом адмирал Аркас находился в Санкт-Петербурге.
  3. За время его краткого губернаторства в Николаеве были открыты частный театр Монте (на углу Адмиральской и Рождественской — нынешняя Лягина — улиц) и кузница братьев Андроан и Луки Донских, которая станет основой многопрофильного механического завода, впоследствии — завода «Дормашина». В ноябре 1881 года был утверждён устав первой общественной библиотеки Николаева, открывшейся в январе 1882 года в доме Гешке на Спасской и углу Молдаванской (нынешняя — Декабристов) улиц. В этот период также начала действовать спасательная станция с приютом на реке Ингул, где было основано Николаевское общество вспомоществования бедным. Был открыт сквер в центре Николаева, напротив мужской гимназии, который в 1891 году получил название «Манганариевского».

Литература

  • Левченко Л. Л. [history.mk.ua/manganari-mihail-pavlovich-1804-g-evpator.htm Манганари Михаил Павлович (1804 г., г. Евпатория — февраль 1887 г., г. Николаев)]. Николаевская область. Электронная историческая энциклопедия. Проверено 21 декабря 2011.
  • Гаврилов И. В., Крыщенко С. В. [bazar.nikolaev.ua/content/выдающиеся-морские-гидрографы-братья-манганари-часть-ii Выдающиеся морские гидрографы братья Манганари. Часть II.]. "Николаевский БазарЪ". Проверено 21 декабря 2015.

Ссылки

  • [niklife.com.ua/citylook/40272 Как два брата, возродившие Николаев, стали персоной нон грата]

Отрывок, характеризующий Манганари, Михаил Павлович

Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.