Мангареванцы

Мангареванцы — коренное население о. Мангарева и соседних мелких островов (острова Гамбье) в составе архипелага Туамоту. Язык — мангареванский (мангаревский, мангарева). Письменность на основе латиницы введена в XIX в. Переселились с других островов группы Туамоту, куда прибыли в XIII в. с Маркизских о-вов (о. Руапоу).

Земледелие и рыболовство — главные отрасли хозяйства. Выращивают хлебное дерево, кокосовую пальму, таро, ямс, батат, сахарный тростник, шелковицу. В рыбной ловле использовали леску, крючки из раковин, кокосовой скорлупы, из дерева (на акул), сети, плетеные ловушки, били рыбу копьем. Ночью охотились с факелом. Ловили крабов, осьминогов, моллюсков, собирали жемчуг. До XIX в. разводили свиней.

Из ремесел развиты плотницкое (строительство домов и лодок), изготовление оружия, деревянной скульптуры, тапы, плетение (корзины, сумки, веера, ловушки). Орудия труда: сажальный кол, каменные топора, скребки из раковин. Использовали весельные лодки и плоты. Традиционная пища — ферментированные, растерые и запеченные плоды хлебного дерева (попои), мяготь кокоса (роро), пасты из листьев кордилины, тушеные клубни таро, ямса. Рыбу и др. морские продукты пекут или сушат. Мясная пища — по праздникам. В прошлом ели и человечину. В отличие от других полинезийцев никогда не ели крыс и жмых кокосового ореха.

Поселение — кучевое, вместе с огородами обнесено каменной стеной. Дом — спальная хижина, кухня — отдельная. Крыши — из листьев пандануса. У храмов строился каменный фундамент. Общинные дома имели открытый передний фасад. Опорные столбы и концы стропил украшались резьбой, фигурами богов.

Тип одежды — общеполинезийский, был дополнен у женщин куском тапы, перекинутым через плечо. Воины носили юбки из бананого листа, тюрбаны из тапы и венки из перьев.

Оружие — палица, копье, лук, стрелы, праща. Наконечники — из рыбьей кости.

Музыкальные инструменты — барабан (из акульей кожи), гонг, бамбуковая флейта, свистулька.

Поселение состояло из нескольких семейных общин. Брак — патрилокальный, родство — билатеральное.

Сословия: общинники (уруману), зажиточный средний слой (пакаора), воины (аретоа), вожди (арики). Выделялись наследственные артисты (тогоити), жрецы (таура), прорицатели (акарата), особым почетом пользовались плотники (таура ракау).

Пантеон богов — общеполинезийский, Традиционный уклад в настоящее время полностью утрачен.

Отрывок, характеризующий Мангареванцы

Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.