Бутелези, Мангосуту

Мангосуту Бутелези зулу Mangosuthu "Gatsha" Buthelezi<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Мангосуту Бутелези в 1991 г.</td></tr>
Министр внутренних дел ЮАР
1994 год — 2004 год
Президент:	Нельсон Мандела, Табо Мбеки
Предшественник:	Дени Шютте
Преемник:	Носививе Мапиза-Нкакула
Главный министр бантустана Квазулу
1 апреля 1972 года — 26 апреля 1994 года
Рождение:	27 августа 1928(1928-08-27) (95 лет) Махлабатини, Квазулу, ЮАР
Партия:	Партия свободы Инката
Образование:	Университет Форт-Хэр
Деятельность:	политик
Награды:

Мангосуту «Гача» Бутелези (зулу Mangosuthu "Gatsha" Buthelezi; род. 27 августа 1928 года, Махлабатини, Квазулу, ЮАР) — южноафриканский правый политик и государственный деятель, племенной вождь зулу. Во времена апартеида — глава бантустана Квазулу. Активный антикоммунист, противник ЮАКП и АНК. После ликвидации апартеида — министр внутренних дел ЮАР в 1994—2004. Основатель и бессменный лидер зулусской консервативно-популистской Партии свободы Инката.

Зулусская аристократия. Происхождение и образование

По рождению Мангосуту Бутелези принадлежит к этнической аристократии зулу. Его отец — Матоле Бутелези — был племенным вождём, мать — Магого каДинизулу — сестрой короля зулусов Соломона каДинузулу. В 25-летнем возрасте Мангосуту Бутелези принял титул зулусского вождя, четыре года спустя стал полноправным главой зулусского племени бутулези.

В 1943 году окончил начальную школу в городе Нонгома (Зулуленд). Среднее образование получил в Адамс-колледже христианской миссии (Аманзимтоти, близ Дурбана). В 1948—1950 обучался на искусствоведа в Университете Форт-Хэйр в (Элис), имел степень бакалавра искусств. Был отчислен за участие в студенческих акциях против генерал-губернатора ЮАС ван Зила. Завершил высшее образование в Университете Натал, по специальности историк.

В 1951—1952 годах работал референтом и переводчиком в «администрации банту» Дурбана и Коули. Был сотрудником в предпринимательских структурах.

Период апартеида. В администрации зулу

В студенческие годы Мангосуту Бутелези выступал как противник апартеида, состоял в Молодёжной лиге Африканского национального конгресса (АНК). Был близок с такими деятелями, как Оливер Тамбо и Роберт Мугабе. Однако уже тогда отмечались серьёзные расхождения Бутелези с активистами АНК. Бутелези придерживался однозначных антикоммунистических позиций, тогда как АНК был склонен к альянсу с ЮАКП и ориентации на СССР.

Мангосуту Бутелези принадлежал к элите чернокожего населения ЮАР. Он оставался противником апартеида, но считал возможным и допустимым сотрудничество с властями. В приоритет Бутелези ставил не столько достижение расового равноправия в общенациональном масштабе, сколько отстаивание зулусских этноплеменных интересов. Исходя из этого, он занимал ряд административных постов при режиме апартеида.

В 1968 Бутелези возглавил региональную администрацию Машонангашони. C 1970 по 1972 — главный исполнительный директор территориального самоуправления управления в Нонгоме (эта должность принципиально важна для зулусской иерархии, поскольку в данном городе расположена резиденция короля зулусов). В 1972—1976 — главный исполнительный советник бантустана Квазулу.

С 1976 года Мангосуту Бутелези являлся главным министром Квазулу. Занимал этот пост (одновременно с руководством племенной администрацией) до ликвидации апартеида в 1994 году.

Наряду с должностями в административных структурах, Мангосуту Бутелези являлся канцлером Института промышленного образования (1971—1977) и Зулулендского университета (1979—2001).

Политическая активность в 1970-е

Традиционный авторитет вождя, прочные административные позиции, высокая популярность среди зулусов позволили Мангосуту Бутелези в середине 1970-х годов возобновить активную общественно-политическую деятельность.

Соавтор Махлабатинской декларации

4 января 1974 года вместе с адвокатом Гарри Шварцем, представителем белой либеральной оппозиции, Бутелези подписал Махлабатинскую декларацию веры. Декларация стала первым в истории ЮАР совместным документом белых и чёрных политиков.

Махлабатинская декларация веры (город Махлабатини — малая родина Мангосуту Бутелези) предложила пять принципов межрасового мира и конституционного развития ЮАР: исключительно мирный путь общественных перемен; экономическое и образовательное равноправие всех жителей Южной Африки; налаживание политического диалога всех общественных групп страны; федерализация ЮАР; принятие Билля о правах, гарантирующего защиту «понятий естественной справедливости» и «культурной идентичности различных групп народа Южной Африки». Последние два пункта чётко отражали преимущественную ориентацию Бутелези на зулусские интересы и ценности.

Для того времени в ЮАР тезисы Махлабатинской декларации были далеко идущими. Призыв Бутелези—Шварца поддержали некоторые руководители бантустанов и представители англоязычной части белой общины. Однако для радикальных противников апартеидла, прежде всего АНК, была неприемлема умеренность Декларации. С другой стороны, Декларацию отвергли радикальные африканерские националисты из правящей Национальной партии. В выступлении премьер-министра Балтазара Форстера звучало откровенное раздражение. Он посчитал нужным заявить, что «вождь Бутелези не является единственным представителем зулусов».

Основатель партии Инката

21 марта 1975 года Мангосуту Бутелези основал Партию свободы Инката (первоначально в форме Национально-культурного освободительного движения Инката). Партия подчёркивала приверженность традиционным зулусским ценностям, выступала за максимальное самоуправление зулу, занимала консервативно-популистские и антикоммунистические позиции.

Кроме того, Инката поддерживала своего основателя в подспудном противоборстве с королём Гудвиллом Звелитини каБекузулу — единственным зулусским лидером, чей авторитет сопоставим с влиянием Бутелези. Король воздерживался от каких-либо оппозиционных выступлений и потому пользовался большим, чем Бутелези благоволением властей Претории.

Первые годы существования Инката считалась скорее союзником АНК. Однако к 1979 противоречия между двумя партиями стали непримиримо враждебными. Бутелези категорически осуждал подпольные и вооружённые методы борьбы АНК и Умконто ве сизве. Со своей стороны, радикалы обвиняли главного министра Квазулу в сговоре с правительством апартеида и сотрудничестве с госбезопасностью ЮАР.

Управление Квазулу в 1980-е

Серьёзный конфликт Мангосуту Бутелези с властями ЮАР произошёл в 1982 году. Правительство Питера Боты планировало передать Свазиленду часть зулусского района Умкханьякуде с городом Ингвавума. Администрация Квазулу во главе с Бутелези опротестовало это решение в суде и добилось вердикта в свою пользу. Суд признал, что территориальные изменения не могут совершаться без согласия жителей данной местности.

Бутелези ставится в заслугу интенсивное социально-экономическое развитие региона в 1980-е годы. Оно в значительной степени дало эффект для нынешнего Квазулу-Натал. Была создана сеть училищ для педагогов и медиков. По инициативе Бутелези и при спонсорской помощи его личного друга президента De Beers Гарри Оппенгеймера на окраине Дурбана был учреждён Mangosuthu Technikon — Технологический университет Мангосуту. Было организовано высшее техническое обучение молодых зулусов из малоимущих и неблагополучных семей.

Демонтаж апартеида. Лидер правой оппозиции

К концу 1980-х стало очевидным, что предстоящий демонтаж прежней социально-политической системы ЮАР примет жёсткие конфронтационные формы. В 1989—1993 предельно обострились отношения между Инкатой и АНК. Зулусы воспринимали перспективу прихода к власти АНК как будущая диктатура коса и коммунистов. Бутелези и его сторонники решили не допустить такого развития событий. В белой общине ЮАР появилась поговорка: «Пессимист учит коса, оптимист учит зулу» — отражающая предпочтение, отдаваемое правому консерватору Мангосуту Бутелези перед Нельсоном Манделой с его коммунистическими союзниками и просоциалистической программой.

В Инкате были созданы вооружённые формирования из местного ополчения Квазулу и зулусских рабочих Трансвааля. Несмотря на преклонный к тому времени возраст (около 70 лет), Мангосуту Бутелези лично участвовал в маршах и иных акциях боевиков Инкаты. Между активистами Инкаты и АНК происходили кровопролитные столкновения. Руководство АНК требовало от президента де Клерка применить армию против Инкаты.

В этот период Мангосуту Бутелези выдвинулся на роль лидера всех правых сил ЮАР, противостоявших альянсу АНК—ЮАКП. Министр обороны Магнус Малан и его единомышленники рассчитывали опереться на массовое антикоммунистическое движение зулу. Боевики Инкаты вооружались с армейских складов и тренировались на специальных базах армейскими инструкторами. На сотрудничество с Бутелези вынуждены были пойти даже организации откровенных белых расистов — Движение сопротивления африканеров Эжена Тербланша и Консервативная партия Андриса Треурнихта.

Инката предполагала бойкотировать первые многорасовые выборы весны 1994 года. Однако де Клерк и Мандела убедили принять в них участие — в противном случае они расширили бы прерогативы короля Звелитини каБекузулу, что подрывало позиции Бутелези. Результат Инкаты оказался довольно скромным — немногим более 10 % (сыграло роль позднее решение участвовать в голосовании). Победу партия Бутелези одержала только в зулусской провинции Квазулу-Натал.

Член правительства. После отставки

Первый президент многорасовой ЮАР Нельсон Мандела приложил усилия для поддержания гражданского мира. Одним из компромиссных шагов стало назначение Мангосуту Бутелези министром внутренних дел в правительстве национального единства. Этот пост Бутелези сохранил и при следующем президенте Табо Мбеки. Он оставался главой МВД ЮАР в течение десятилетия.

Отставка Бутелези состоялась незадолго до выборов 2004 года из-за разногласий с президентом Мбеки по вопросам миграционной политики — Бутелези выступал за ограничение иммиграции в ЮАР. Мбеки предложил Бутелези должность в президентском аппарате, но тот отказался, предпочитая контроль над администрацией Квазулу-Натал.

В 2014 году Инката потерпела поражение на выборах в законодательную ассамблею провинции. Большинство получил АНК, сформировавший провинциальную администрацию. Усилилось также влияние короля. Однако Мангосуту Бутелези сохраняет серьёзное влияние как лидер Инкаты и председатель собрания племенных вождей зулу. В последние годы он сосредоточился на образовательных и медицинских программах.

При опросе 2004 года Мангосуту Бутелези занял 15-е место в перечне «100 великих южноафриканцев» — наивысший результат из действовавших на тот момент южноафриканских политиков.

Семья

В 1952 году Мангосуту Бутелези женился на Ирене Мзила. В браке имел семерых детей.

Один из сыновей Мангосуту Бутелези - Нелисузулу Бенедикт Бутелези - с женой Мандиси Сибукаконке в 2004 году скончались от СПИДа.

Племянница Мангосуту Бутелези — Филисиве Бутелези — возглавляет Нацитональный фонд занятости. Политически она является сторонницей АНК.

Интересные факты

В фильме «Зулусы» 1964 года Мангосуту Бутелези исполнил роль своего прадеда по материнской линии, короля зулусов Кечвайо.

В 1993 году Мангосуту Бутелези поставил мировой рекорд продолжительности публичной речи. Он выступал в законодательной ассамблее Квазулу с 12-го по 29 марта.

Известные высказывания

У нас есть своя история, свой язык, своя культура. Но наша судьба связана с судьбами других народов. История всех нас сделала южноафриканцами.

Все наши предки строили Южную Африку. Но это не значит, что я перед кем-то виноват в том, что родился зулусом.

Пока здесь есть народ зулу, у меня есть роль в стране.

Я отказался от вооружённой борьбы, потому что я христианин. Мой выбор — борьба ненасильственная и мирная. Но народ проявляет собственную инициативу. Потому что здесь сложилась ливанская ситуация.

Мои люди были втянуты в насилие, потому что защищались.

Другие могут раз за разом обещать и забывать об этом после выборов. Мы так не поступим.

Инакта делает то, что проповедует.

Мы договорились работать вместе при всём различии идеологий. Но настояли на одном — отвержении расизма и дискриминации.

Я всегда верил в мирный диалог. Моя политика заключалась в том, чтобы говорить с каждым.

СПИД — главная проблема, главное бедствие страны. Нужно делать что-то конкретное.

Я не из тех, кто вещает. Я не сценарист и не пророк.

Благословенна Южная Африка, у которой есть такие мужчины и женщины, как вы.

Награды

• Национальный орден «За заслуги» (Франция)
• Рыцарь-командор ордена Звезды Африки (Либерия)

Почётные учёные степени

• Почётный доктор права Университета Зулуленда (1976 год)
• Почётный доктор права Кейптаунского университета (1978 год)
• Почётный доктор права Университета Тампа (Флорида, США, 1985 год)
• Почётный доктор гуманитарных наук Университеа Лос-Анджелеса (США, 1989 год)

См. также

• Леннокс Себе
• Лукас Мангопе
• Оупа Гцгозо

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/node/32410 Биография в энциклопедии «Кругосвет»]
• [www.infoplease.com/encyclopedia/people/buthelezi-mangosuthu-gatsha.html Биография на сайте Infoplease]  (англ.)
• [www.ifp.org.za/General/biograph.htm Биография на сайте партии Инката]  (англ.)
• [www.imdb.com/name/nm0124757/ Информация о творческой деятельности на сайте imdb.com]  (англ.)
• [whoswho.co.za/mangosuthu-buthelezi-898 Биография на сайте whoswho]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бутелези, Мангосуту

Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»