Мангышлакский уезд

Мангышлакский уезд Герб уездного города Герб губернии Губерния Закаспийская область Центр Александровский форт Образован 1882 Площадь 216,5 тыс. км² (1897) Население 68,6 тыс. (1897)

Мангышлакский уезд — административная единица в составе Закаспийской области, существовавшая в 1882—1920 годах. Центр — Александровский форт.

История и административное деление

Мангышлакский уезд в составе Закаспийской области был образован в 1882 году из Мангышлакского приставства, существовавшего с 1868 года.

По состоянию на январь 1920 года в уезде было 10 волостей: 1-я Бузачинская, 2-я Бузачинская, 3-я Бузачинская, Джеменеевская, 1-я Мангышлакская, 2-я Мангышлакская, Раимбердинская, Туркмен-Адаевская, Туркменская, Тюб-Караганская.

В июне 1920 года Мангышлакский уезд вместе с 4-й и 5-й Адаевскими волостями Красноводского уезда образовали Адаевский уезд, который уже в октябре того же года был передан в состав Киргизской (Казакской) АССР.

Население

По данным переписи 1897 года в уезде проживало 68,6 тыс. чел. В том числе казахи — 93,1 %; туркмены — 4,0 %; русские — 2,6 %. В Александровском форте проживало 895 чел.

Отрывок, характеризующий Мангышлакский уезд

Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.