Лесное (Одесская область)
Село
|
Лесное (до 1946 г. — село Манзырь) (укр. Лісне) — крупное село, центр Лесного сельсовета Тарутинского района Одесской области.
Расположено в 46 км от районного центра и в 38 км от железнодорожной станции Березино. Находится на территории Украины. В селе — дворов — 561, жителей — 1500 человек. Сельсовету подчинены села Анновка и Новосёловка.
Село Лесное основано в 1824 году. С 1847 года село переименовывалось в местечко Бендерского уезда Бессарабской области, а с 1873 года Бессарабской губернии. В 1918—1940 — в составе Королевства Румынии, как еврейская земледельческая колония, а с 1940 по 1941 и с 1944 по 1991 — в составе УССР.
Село Манзырь (Лесное) было основано переселенцами из центральных губерний России, в том числе и евреями. К 1897 году, из 1079 жителей местечка — 310 были евреями (28,7 %). В местечке были православная церковь, приходское училище, синагога, больница, базар, а единственная в Манзыре аптека принадлежала евреям.
Кроме этого, село Манзырь (Лесное) первоначально было имением, принадлежавшем старинному молдавско-румынскому боярскому роду Стурдза, в частности чиновнику Министерства иностранных дел Стурдза Александру Скарлатовичу и его сестре графине Роксандре Скарлатовне Эдлинг (по мужу) — фрейлине императрицы Елизаветы Алексеевны в Царском Селе и Петербурге. Именно графиня Эдлинг, в 1819—1820-х гг, получила в дар это имение от Александра I . Позже, примерно в 1848 году, имение перешло во владение князя Гагарина Евгения Григорьевича, который женился на дочери Стурдза Александра Скарлатовича — Марии Александровне. Примерно в том же году ему было разрешено учредить из имения Манзырь заповедное княжеское имение, с тем, чтобы оно перешло к старшему его внуку и чтобы последний именовался, с потомством, князем Гагариным-Стурдза. 13 июня 1854 года, в имение Манзырь, скончался князь Стурдза Александр Скарлатович.
В марте 1917 года местные крестьяне разгромили помещичье имение, арестовали урядника, стражника, священника, потребовали не взыскивать долгов.
С 27 марта 1918 года по 28 июня 1940 года, местечко Манзырь (рум. Manzîr) входило в состав оккупированных территорий Королевства Румынии., как еврейская земледельческая колония при содействии ОРТ — Общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев в России (Румынии). После оккупации местечка частями вермахта в августе 1941 года, оставшиеся в Лесном евреи были депортированы в Тарутино, а в октябре 1941 года — в Транснистрию.
В годы Великой Отечественной войны 210 жителей села сражались с врагом на фронтах, 94 из них удостоены правительственных наград, 81 человек погиб в борьбе с фашизмом. Житель села В. Г. Орлов укрывал в своем доме до прихода Красной Армии двух советских лётчиков, в марте 1944 года спустившихся на парашютах с подбитого самолёта.
20 августа 1944 года в воздушном бою возле села был подбит самолёт командира эскадрильи штурмовиков П. Н. Зубко. Летчик направил горящую машину на вражескую батарею и ценой собственной жизни уничтожил её. За этот подвиг ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Красные следопыты разыскали однополчан и родственников П. Н. Зубко, пригласили их в Лесное. Во время встречи в 1976 году на могиле лётчика посажены берёзы, привезённые с Рязанщины — родины героя.
В 1946 году село было переименовано в Лесное, и входит в состав Лесного сельского совета Тарутинского района Одесской области Украина. На территории Лесного сельского совета находится центральная усадьба бывшего виноградарского совхоза «Правда», за которым было закреплено 1,9 тыс. га сельскохозяйственных угодий, в том числе 700 га пахотной земли; 600 га занимали сады и виноградники. Подсобные предприятия — маслобойня и мельница. Первые партийная и комсомольская организации созданы в 1948 году.
За трудовые успехи 25 человек удостоены правительственных наград. Орденами Ленина и Октябрьской Революции награждён механизатор Г. Д. Павленко, орденом Ленина — механизатор С. М. Емельянов.
В селе есть средняя школа, не работающий дом культуры с залом на 300 мест, две библиотеки с книжным фондом 13,5 тыс. экземпляров; фельдшерско-акушерский пункт, ясли-сад на 110 мест, шесть магазинов, бывшая кафе-столовая, бывшая швейная мастерская, почтовое отделение, сберегательная касса.
В Лесном установлены памятники В. И. Ленину, Герою Советского Союза П. Н. Зубко и воинам, погибшим при освобождении села от фашистских захватчиков.
Вблизи села располагается Ботанический Староманзырский заказник.
Напишите отзыв о статье "Лесное (Одесская область)"
Литература
- «История городов и сел Украинской ССР», Том «Одесская область», стр. 748
|
Это заготовка статьи по географии Одесской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Лесное (Одесская область)
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
