Маний Эмилий Лепид (консул 11 года)
| Маний Эмилий Лепид лат. Manius Aemilius Lepidus | ||
| ||
|---|---|---|
| Отец: | Квинт Эмилий Лепид | |
| Мать: | Корнелия | |
| Дети: | Эмилия Лепида | |
Маний Эмилий Лепид (лат. Manius Aemilius Lepidus) — политический деятель эпохи ранней Римской империи.
Его отцом был Марк Эмилий Лепид, а матерью — Корнелия. По отцовской линии Маний был потомком триумвира Марка Эмилия Лепида, а по материнской — диктатора Луция Корнелия Суллы и полководца Гнея Помпея Великого. В 11 году Лепид занимал должность ординарного консула вместе с Титом Статилием Тавром. Император Октавиан Август, рассуждая о своих возможных преемниках, заявил, что Маний достаточно одарён, но откажется от власти[1].
В 20 году Маний выступал защитником своей сестры Эмилии Лепиды, которую её первый супруг Публий Сульпиций Квириний обвинил в прелюбодеянии, колдовстве и попытке отравления. Старания Лепида не дали результатов: в итоге Лепиду признали виновной и присудили к лишению огня и воды[2]. Маний не был богатым человеком. По этой причине в 21 году Секст Помпей выступал против того, чтобы дать ему в управление провинцию Азия. Однако другие сенаторы не согласились с его мнением, и в 21—22 годах Лепид руководил Азией в качестве проконсула[3]. Известно, что он входил в состав жреческой коллегии авгуров.
Его дочерью была Эмилия Лепида, супруга будущего императора Гальбы.
Напишите отзыв о статье "Маний Эмилий Лепид (консул 11 года)"
Примечания
Литература
- Werner Eck: Aemilius [II 7]. In: Der Neue Pauly (DNP). Band 1, Metzler, Stuttgart 1996, ISBN 3-476-01471-1, Sp. 183.
- Paul von Rohden: Aemilius 63). In: Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft (RE). Band I,1, Stuttgart 1893, Sp. 551.
Отрывок, характеризующий Маний Эмилий Лепид (консул 11 года)
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
