Маниту

Мани́ту — термин, аналогичный «душе», «духу» или «силе», в ряде близких фонетических вариантов принятый в традиционных анимистических воззрениях индейцев большинства алгонкинских народов. Маниту наделены каждое растение, камень и даже механизмы.

Маниту может быть представлен одновременно как личность и как понятие. В виде личности маниту воспринимается с целью возможности контакта, в первую очередь с силами природы. Маниту могут быть воплощены в лекарствах и амулетах: «маниту из трав» для лечения болезни, «бизоний маниту» с использованием шкуры бизона, используемый для удачной охоты.

В отличие от божеств классической мифологии, маниту не составляют иерархических структур.

В мифологии монтанье и наскапи маниту — подводные существа, хозяева местности, которым делаются подношения табаком во время путешествий.

Маниту в названиях

Слово маниту послужило основой ряда географических названий: провинции Манитоба, острова Манитулин и озера Маниту на острове Манитулин в Канаде, города Маниту-Спрингс в Колорадо, Маниту-бич в Мичигане в США и др.

Новые прочтения термина

В терминологии, связанной с религиоведением, аналогичные природные силы называются маной (термин из этнографии Полинезии). Некоторые исследователи обнаруживают сходство концепции маниту с китайской концепцией ци, что широко используется в популярной культуре нью-эйдж.

В результате деятельности христианских миссионеров слово маниту приобрело значение «бог-творец», по аналогии с Богом в христианстве. В переводах Библии на язык анишинабе использовалось сочетание «Гиче Маниту» (Великий Дух).

Благодаря вестернам Майн Рида и др. для маниту в европейской традиции также укрепился перевод «Великий Дух» и часто неправомерное распространение на верования индейцев, не относящихся к алгонкинам.

Транслитерированное как Gitche Manito имя Великого Духа упоминается в «Песни о Гайавате» Г. У. Лонгфелло. «Владыка жизни, Гитчи Манито могучий» (пер. И. А. Бунина) призывает индейские племена раскурить слепленную им из камня трубку мира. Услыхав христианскую проповедь, внявшие ей индейцы признают в христианском Боге Гитчи Манито.

Маниту упоминается в романе Виктора Пелевина S.N.U.F.F (роман), в нем это слово используется «в антихристианскую и постантихристианскую эпоху» для обозначения божества, экрана (монитора) и денег. Упоминается основатель «антихристианской религии» «антихрист Маниту», живший во времена распада США и расстрелянный ацтланскими наркобаронами. В дальнейшем оказывается, что в качестве маниту в «антихристианстве» почитаются и другие божества и исторические персонажи из прошлого.

Отрывок, характеризующий Маниту

Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.