Маннергеймы
| Маннергейм | |
нем. von Mannerheim
 | |
 | |
|
Описание герба: по Долгорукову | |
| Титул: |
Бароны, графы |
|---|---|
| Место происхождения: | |
Подданство: | |
 Королевство Швеция
| |
 Великое княжество Финляндское
| |
 Российская империя
| |
Ма́ннергейм[1] (нем. von Mannerheim) — баронский и графский род.
Наиболее известный представитель рода — генерал Русской Императорской армии, маршал Финляндии, президент Финляндии Карл Густав Эмиль Маннергейм (1867—1951).
Исторические сведения
До начала 2000-х годов считалось, что Маннергеймы переехали в Швецию из Голландии. Однако финско-голландская группа исследователей в начале 2007 года опубликовала сообщение о том, что в архиве Гамбурга ими была найдена церковная книга, согласно которой старейший из известных предков Густава Маннергейма, Хинрих Маргейн (Hinrich Marhein), был крещён в церкви Святого Якоба в Гамбурге 28 декабря 1618 года. Из записи о его рождении следует, что его отцом был некий Хеннинг Маргейн (Henning Marhein), которому было предоставлено гражданство города Гамбурга в 1607 году[2].
Существует документ, из которого следует, что Хинрих Маргейн, который после переезда в Швецию стал зваться Генрихом, основал здесь железоделательный завод[2]. Его сын в 1693 году был возведён в шведское дворянство (под фамилией Маннергейм).
Грамотой Шведского короля Адольфа-Фридриха от 18 (по новому стилю 29 февраля) 1768 года генерал-майор и командир Далекарлийского полка Густав-Генрих Маннергейм и отставной полковник Иоганн-Августин Маннергейм были возведены, с нисходящим их потомством, в баронское королевства Шведского достоинство.
Потомство последнего из них было внесено 25 января (6 февраля) 1818 года в матрикул Рыцарского Дома Великого Княжества Финляндского, в число родов баронских, под № 18.
Карл Эрик Маннергейм, прадед Густава Маннергейма, был в 1825 году возведён в графское достоинство. После этого старший отпрыск в семье мужского пола становился графом и членом графского рода (графский род № 8 Финляндского Дворянского собрания), а младшие братья старшего члена фамилии (к которым относился и Густав Маннергейм) и представители младших генеалогических ветвей оставались баронами.
Некоторые представители рода
- Граф Карл Эрик Маннергейм (1759—1837) возглавлял финляндскую делегацию, которая вела в 1807 году переговоры в Санкт-Петербурге об условиях перехода Финляндии от Швеции к России; именно ему ставят в заслугу то, что Финляндия, войдя в состав Российской империи, получила автономию, а также имела сословный парламент. Он приобрёл имение Лоухисаари с трёхэтажным жилым домом.
- Граф Маннергейм, Карл Густав (1797—1854) — президент верховного суда в Выборге, выдающийся финский энтомолог, сын Карла Эрика Маннергейма, дед маршала Маннергейма.
- Граф Карл Роберт Маннергейм (1835—1914) — промышленник, писатель; сын Карла Густава Маннергейма (энтомолога), отец Карла Густава Маннергейма (маршала).
- Барон Маннергейм, Карл Густав Эмиль (1867—1951) — генерал Русской Императорской армии, маршал Финляндии, финский государственный деятель, президент Финляндии в 1944—1946.
Напишите отзыв о статье "Маннергеймы"
Примечания
- ↑ Ударение Ма́ннергейм — согласно следующему изданию:
Агеенко Ф. Л., Зарва М. В. Словарь ударений для работников радио и телевидения: Ок. 75000 словарных единиц / Под ред. Д. Э. Розенталя. — 6-е изд., стереотип. — М.: Русский язык, 1985. — С. 647. — 810 с. — 50 000 экз. - ↑ 1 2 [www.kaleva.fi/uutiset/mannerheimin-suku-onkin-lahtoisin-saksasta/640489 Eeva Nikkilä-Kiipula. Mannerheimin suku onkin lähtöisin Saksasta («Род Маннергеймов имеет немецкие корни») // Kotimaa, 1 марта 2007] (фин.) (Проверено 11 февраля 2011)
Литература
- Долгоруков П. В. Российская родословная книга. — СПб.: Тип. Э. Веймара, 1856. — Т. 3. — С. 174.
- Непорожнев Н. Списки титулованным родам и лицам Российской Империи. Издание Департамента Герольдии Правительствующаго Сената. — СПб., 1892. — С. 123, 238.
- [www.mannerheim.fi/mannerheim_v/sitemap.htm К. Г. Э. Маннергейм в истории Финляндии]: Интернет-сайт Хельсинкского Финского Клуба. (Проверено 11 февраля 2011)
- [www.riddarhuset.fi/svenska/atter_och_vapen/view-63454-2911?left-63454=m Grevliga ätten nr. 8 Mannerheim] (швед.)
Отрывок, характеризующий Маннергеймы
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
